— Пф… Ей Богу, — под звук стремительно удаляющихся шагов, Алекс громко хохочет, смаргивая горькие капли с ресниц, и даже не видит, как вздрагивает отец, услышав его смех.

«Джон, забери меня». Хочется добавить «немедленно», но слишком соблазнительно на него смотрит все еще практически полная бутылка вина. Алекс нажимает на «отправить», оставив сообщение без изменений, и сам наполняет бокал. Один за другим. Пока перед глазами все не начинает плыть, а в голове, наконец, появляется спасительный шум, заглушающий все еще звучащий в сознании голос отца. Спустя три четверти часа бутылка оказывается пуста, а Алекс по-прежнему на своем месте в гордом одиночестве.

«Не пришел. Бессердечный».

Он поднимается медленно, потому что комната пляшет, очертания предметов расползаются, а в ушах стоит шум, словно кто-то набил их ватой. Но самому Алексу так легко. Внезапно появляется чувство окрыленности, будто он получил долгожданную свободу от сковывающих его столько лет принципов и обязательств, которые он сам же себе и навязал. Он готов любить весь мир и одного конкретного человека в нем. Только вот человек так и не появляется.

«Непослушный Пес. Бросил хозяина».

Обиженные мысли меняют друг друга, пока Алекс, пошатываясь бредет к выходу, то и дело хватаясь за стены.

«Я слишком много выпил…».

Очень хочется сесть. Можно прям тут, на полу, и ковер вроде бы мягкий. Да, это отличное место. Он только немного посидит. Или полежит. Или все вместе, лишь бы голова перестала так кружиться, а перед глазами все мелькать, как в безумном калейдоскопе. И когда Алекс уже собирается осуществить задуманное, мостясь в облюбованном углу, его неожиданно подхватывают чьи-то руки, чье тепло кажется таким до боли знакомым.

— Все в порядке?

— Все в порядке. Вы можете заняться своими делами.

Слова доносятся будто издалека, но голос Алекс узнает мгновенно, как и запах, который тут же жадно втягивает, утыкаясь носом в плечо.

— Что это за одежда на тебе? — нос тычется в мягкую, приятную ткань, так не похожую на жесткий твид костюма. Алекс отстраняется и смешно хмурится, пытаясь рассмотреть Джона, но когда их взгляды встречаются, губы сами расползаются в счастливой улыбке, и Алекс не отказывает себе в удовольствие потискать того за щеки, пьяно хихикая.

— Просто я очень торопился, — Джон сосредоточен и говорит негромко, наклонившись к его уху, так что почти касается его кончика губами, а у Алекса по телу бегут мурашки:

— Люди смотрят.

— Да, ты прав, — он соглашается легко, хмыкая, потому что ему абсолютно фиолетово, кто и что увидел. Но это не нравится его Псу. — Должно быть, они и так уже увидели больше, чем нужно.

Чужие пальцы вдруг осторожно касаются волос на затылке, и если бы Алекс был котом, он бы обязательно замурчал, настолько приятна эта невольная ласка. Но он всего лишь человек. Очень пьяный человек. И поэтому он только шумно дышит и не шевелится, опять спрятав голову на плече Джона.

— Я провожу вас.

— Хорошо…

***

Дорога домой превратилась в одно большое смазанное пятно, похожее на картины современных авангардистов. Алекс вряд ли бы ее вспомнил на следующий день, если б его спросили, как он добрался до квартиры. В коридоре, внезапно воспылав пьяной самостоятельностью, Алекс сначала пытался избавиться от пиджака, но запутался в рукавах, потом едва не придушил сам себя галстуком, и Джон терпеливо помогал ему все снять, поддерживая шатающееся тело. Когда его усадили, наконец, на диван, стало немного полегче: мебель перестала выплясывать вокруг и взгляд смог хоть на чем-то сфокусироваться. Например, на Джоне, который выудил из кармана какой-то пузырек и решительно приближался к нему.

«Джон… Все-таки пришел…».

И от осознания этого Алекса сразу же затопило щекочущее чувство радостного блаженства.

— Что это? — как бы ни был Алекс счастлив от присутствия рядом Пса, пузырек, который тот держал в пальцах, вызвал у него приступ острой подозрительности.

— Средство от похмелья.

— Не буду, — Алекс капризно отвернулся и деловито завозился на диване, пытаясь устроиться удобнее.

— Вам нужно это выпить, — тон Джона звучал так, будто он разговаривал с неразумным ребенком, а не со своим хозяином, и Алекс опять нахмурился.

— Зачем?

Впрочем, ответа он так и не дождался. Пользуясь его пьяной неповоротливостью и заторможенностью, Джон быстро открутил крышку, плеснул содержимое пузырька себе в рот, а после прижался к его губам и властно раскрыл их языком, заставляя принять горькую жидкость. Алекс послушно проглотил ее, чувствуя, как горячие пальцы сжимают его подбородок, и мог бы отстраниться, но не заметил, как Джон утянул его в долгий, глубокий поцелуй. В голове, наконец, хоть немного прояснилось и исчез этот давящий шум.

— Я немного протрезвел, — довольно хмыкнул, наблюдая как Джон опускается перед ним на колени.

— Нужно снять одежду.

— Хорошо.

— Сможете помыться сами? — и Джон потянул за носок, стягивая его с ноги Алекса, а тот крупно вздрогнул и невольно вцепился рукой в мягкую обивку дивана.

— Ну, не знаю, — это была чистая правда, пусть и сказанная таким томным голосом. Но у Алекса до сих пор нещадно кружилась голова и он сильно сомневался, что дойдет до ванной, не столкнувшись пару раз с чем-нибудь. И это уже его затуманенное алкоголем сознание насмешливо продолжило:

— Перед тем, как помыться, закончи то, что должен, — потянувшись вперед ногой, он надавил на пах Джона голой ступней, и жарко ахнул, когда теплые пальцы легко сжали его щиколотку. Ведь Алекс был не только очень пьян, но еще и очень возбужден.

До душа они так и не добрались.

Люди ненавидят или боятся того, что на них похоже. Вот почему для отца я стал объектом отвращения и страха. Видимо, я сильно напоминал ему его самого. Хоть ты ничего и не знаешь, я хотел бы объяснить тебе… Я и он разные… Было ли это потому что, все горело, когда твой язык скользил по моей одежде, или потому что мне нравилось, как твой большой палец давит на мою талию… Я не знал, что делать со своим пьяным телом, потому что ты, пришедший найти меня, нравился мне еще больше. В тот день из-за того, что я был так пьян, каждый раз, как ты входил в меня, у меня кружилась голова и в горле неразумного меня появлялась тошнота. Эта тошнота проявлялась в виде слов. И больше не в силах терпеть, я сказал то, что не должен был.

Джон

Джон никогда не видел Алекса таким. Он был пьян и откровенно демонстрировал свою отчаянную потребность в чужом тепле. Всё равно ли в чьём? Или, может, ему хотелось найти опору именно в сильных и надёжных руках своего верного Пса? Джон не знал, что послужило причиной для подобного состояния, и с затаённой где-то глубоко в душе досадой жалел, что не может ему ничем помочь. Однако быть сейчас с ним рядом, забрать из ресторана по первому зову и привезти домой, напоить Алекса лекарством и, сидя на полу у его ног, заботливо избавлять от одежды, вещь за вещью, попутно и якобы невзначай нежно оглаживая смуглую кожу своими горячими ладонями — всё это он мог для него сделать. Не расспрашивая о том, что причинило ему столько беспокойства, не раздражая навязчивыми разговорами, просто делая то, что Джон всегда для него делал — быть на расстоянии вытянутой руки и исполнять всё, что прикажет его хозяин.

И когда он почувствовал ступню Алекса на своём члене, ощутил, как запульсировало у него в паху от этой провокационной ласки, его уже не нужно было просить дважды. Пальцы Джона крепко сомкнулись вокруг чужой щиколотки, и он приподнял ногу Алекса выше, ближе к своему лицу, чтобы не отрывая взгляда от его глаз, коснуться губами выпирающей косточки лодыжки и протяжно провести влажным языком по чувствительному изгибу ступни с внутренней стороны. Он заметил, как в этот момент щек Алекса коснулся розовый румянец и как жадно и глубоко он втянул носом воздух. Эта реакция вызвала у Пса лукавую улыбку, что в совокупности с хитрым прищуром его искрящихся озорством глаз, могло заведомо гарантировать хозяину весьма жаркую ночь.