Любили друг друга без слов и абсолютно без злости. Без признаний. С тихими стонами.

Дальше — наслаждались тишиной и удовлетворенностью.

Данила — лежа на спине, Санта — сверху на нём.

Он, наверное, смотрел куда-то на потолок или стену, поглаживая. Санта — в окно, прижимаясь к его груди щекой.

И что за ним происходит Санте было абсолютно всё равно. Важно, что под ухом.

— Дань…

Она окликнула ещё раз, потому что в первый он не ответил. Улыбнулась, почувствовав, как путается пальцами в прядях, мычит вопросительное:

— Ммм?

Вряд ли ждет подвоха, да и у Санты в голове не он. Там пустота и уверенность в них, как в паре. Но вопрос крутится в голове. И не задать не получается…

— Ты мне правду скажешь?

Санта приподнялась, посмотрела в лицо мужчины. Он немного хмурился, она же снова улыбнулась. Потянулась пальцем к носу, повела до бровей, разглаживая складку.

— Ты когда-то любил так, чтобы даже сердцу больно?

И пусть вопрос задала ему, а сердце замерло у самой. Потому что она любит так сейчас. И потому что понимает — так, наверное, любят только впервые. Потом уже куда спокойней. Вдумчивей. Потом сами выбирают. А впервые — выбирают как бы за тебя.

Ей отвечает серьезный взгляд. Долгий и задумчивый.

Потом Данила вздыхает, даже не пытаясь скрыть, что тяжко. Закрывает глаза на мгновение, кивает…

— В университете. Было дело…

— Влюбился в отличницу, — Санта не просила продолжить, но и данного Данилой короткого ответа ей было мало.

Понимала прекрасно, что, возможно, открывает ящик Пандоры. А может наоборот очень хотела его закрыть. Ведь какой ей смысл бояться Маргариты, если вот сейчас она яснее ясного поймет — было, да прошло?

Произнеся, мужчина усмехнулся, бродил взглядом по лицу Санты. Его невысказанный намек ясен. Мол, везёт на умниц…

Но он не обидел.

Санта тоже улыбнулась. Так же чуточку грустно. Молчала. Не перебивала, дала сначала продумать, потом уже озвучить…

— Она была на курс младше. Активная. Дружила с Алей. Умная. Амбициозная. Красивая…

И если весь перечень до последнего слова Санта принимала, просто кивая, смотря на движение мужских губ. На последнем слове взгляд снова взлетел. Глаза встретились.

У Санты — легкий испуг. У Данилы — легкая же ирония.

Потому что так ведут себя все девочки. Потому что глазами просят: скажи, что я лучше…

А ему и говорить не надо.

Мужская рука проезжается от кисти по коже вверх до плеча, оглаживает его, сжимает шею сзади, тянет…

Когда их губы уже почти касаются, Санту щекочет дыхание…

— Я с тобой, Сант. Это было давно. Но если передумала — могу не рассказывать.

— Не передумала…

Санта шепнула не так уверенно, как хотелось бы.

Данила снова усмехнулся. Чуть надавил, прижимаясь к её рту, погладил большим пальцем кожу, оторвался первым, придержал за талию, сам сел повыше, Санту притянул ближе.

Она уткнулась в мужскую шею, он — щекой прижался к блестящей чернотой макушке.

— Перед глазами мелькала. А может это я так глазами и ловил. Но исход один — влюбился. Да и она подогревала — лиса. Хвостом махнет, глазами стрельнет… Догоняй…

Данила говорил спокойно, а по коже Санты бегали мурашки. Богатое воображение отлично рисовало картинки… Она увидела и лису, и глаза… Всё увидела.

— Догнал?

Вопрос Санты повис в воздухе на пару мгновений. Что происходит в это время с Данилой — она знала. Думает, вспоминает. А самой было по-особенному страшно рядом с ним. И по-особенному тепло. Хотелось сильнее обнять. Она сама расспрашивала о прошлом. И сама же хотела его в прошлое отпускать.

— Догнал… На свою голову.

— Всё было плохо?

Санта не выдержала, извернулась, запрокинула голову. И, видимо, в её взгляде Данила прочитал столько сожаления, что даже не сдержался — хмыкнул.

— Волнуешься?

Спросил, заставляя покраснеть. А потом замотать головой, как бы пристыжено. Потому что она не настолько дура, чтобы волноваться. Ей-то хорошо, что у них всё было плохо. Или…

Данила моргнул несколько раз, повернул голову к окну, смотрел туда, но больше сквозь.

— На самом деле, всё было не так плохо. Мы долго встречались. Конечно, и ссорились, посуду били даже. Жили вместе. Но это было недолго. Мне казалось, что у нас всё хорошо…

— А оказалось…

Подталкивать его в сторону откровенно щекотливой темы было стыдно. Поэтому Санта сказала, после чего моментально прикусила кончик языка, как бы себя наказывая.

Данила ответил не сразу. Его чертовски привлекало окно. Еле оторвался от него. Вернулся к Санте. Скользил по лицу, продолжал думать…

Взгляд поймал.

— Она мне врала, Сант. Изменяла. Не с другом, но так, что мне — максимально гадко. Как оказалось потом — когда всё вскрылось, я интересовал её не столько, как человек, сколько мои перспективы. Я не из особо-то обеспеченной семьи. Поэтому изначально со мной держали дистанцию долго. Потом она решила рискнуть. Я тогда не думал, но как-то так случилось, что её решение совпало с тем, как твой отец пригласил меня на работу. Её запала и веры в перспективу хватило на четыре года. А потом она устала. Ей хотелось, чтобы мой взлет происходил быстрей. Чтобы он больше давал ей. Ей не хватало внимания, ей чего-то вечно не хватало…

— Она изменила тебе…

— С моим однокурсником. Максима помнишь? Вот с ним.

Санта кивнула, снова опуская взгляд. Данила же свой не отводил. Да и с чего вдруг? Ему ведь действительно нечего стыдиться.

Поддел подбородок, заставил приподнять. Его взгляд выдерживать было не так-то просто, но Санта понимала: ему тоже важно понимать, как слова отражаются в ней. Он больно делать не хочет. Ревность ему ни к чему. Она просто спросила — он просто отвечает.

— А ему это… Зачем?

На лице Санты цвело сожаление. Данила производил впечатление равнодушия. Санте казалось, что и внутри у него то же самое. Явно не буря. Максимум — та самая гадливость. Зато теперь ей абсолютно точно понятно, откуда произошло его «никогда не ври мне. Вообще никогда. Всегда правду говори».

Быть преданным хуже, чем быть брошенным, если что-то не устраивает.

— Он вбил себе в голову, что мы — конкуренты. За что мог — за всё со мной сражался. Мы как поступали — он по рейтингу был после меня. Похоже проблемы у человека. Никак не мог смириться. Всё доказывал-доказывал-доказывал. На муткортах, в олимпиадах. Ведомости сверял. Номер моей зачетки знал, чтобы в рейтинге мониторить показатели. Он очень хотел попасть в Лексу. Он туда подавался. Его не взяли, когда практикой руководил твой отец… Они с Игнатом ещё в университете отлично сошлись. Недооцененные обиженки. В итоге мечта Максима осуществилась. Он в Лексе.

Данила произнес с усмешкой. А Санте только хуже стало. И обидней за него.

И непонятно… Как можно променять на какого-то… Максима… Её Данечку.

— Как я потом понял из её обвинительно-извинительной речи, они долго довольно спали в параллель с нашими «отношениями». Рита не могла никак решить, где больше перспектив. Но сглупила. Потому что ему нужна была чисто, чтобы галочку поставить. Типа победа… Мне скинули фотки и подпись: «1:0».

— Господи…

Санта скривилась. Потому что пошлость и ужас ситуации — врагу не пожелаешь. И абсолютно точно, что после этого… Он не простит. Даже если действительно зачем-то встретился — не простит. Она бы не простила.

— Это жизнь, Санта. К такому, наверное, надо было быть готовым… Лучше разбираться в людях, не вестись на…

Данила не договорил — осекся. А у Санты сердце ёкнуло. Оборвалось, замерло, быстрее забилось. Захотелось сглотнуть…

— На что не вестись?

Она спросила, Данила снова съехал с её лица, но уже в другую сторону. К двери.

— На наивность. Она бывает обманчивой.

Ответил обтекаемо. Потому что не хотел напрямую. Потому что как бы люди ни поступили с ним, он в ответ грязью поливать не станет. В этом очередное сходство с её отцом. В этом, возможно, ещё одна его наука.