И она, не спрашивая разрешения, взяла третье шоколадное печенье. Последнее на тарелке. И хотя сбоку оно слегка заплесневело, Альфи пожирал его глазами последние десять минут. Больше ему сегодня на ужин ничего не достанется. А тетка проглотила печенье за раз и снова шумно отпила чай:

– ХХХХХЛЛЛЛЛЛЛЮЮЮЮЮЮППППППП!!!

Она поджала губы, а потом испустила очередной блаженный вздох:

– Ааааааааааахххх!!!!

Уинни всего второй раз проделывала перед Альфи эту процедуру всхлюпа, но мальчик уже с трудом скрывал, до чего ему противно.

Папа нарушил воцарившееся неловкое молчание:

– Так приятно принимать гостей, правда, Альфи?

Мальчик промолчал.

Уинни снова всхлюпноахнула[3] и спросила:

– А у вас осталось еще такое вкусненькое печеньице, ха-ха? – Как многие раздражающе-веселые люди, она заканчивала практически каждую фразу смешком.

– Да, – кивнул папа. – Кажется, в банке оставалась еще штучка, правда, Альфи?

Мальчик сидел молча, глядя на эту разноцветную машинку для жевания.

– Ну? – поторопил папа. – Иди, принеси нашей гостье еще печенья.

– И если есть, то шоколадного, ха-ха! – лучезарно улыбнулась Уинни. – Я знаю, что это нехорошо! Надо же следить за фигурой!

Альфи медленно поднялся с софы и побрел на кухню. Он знал, что в банке осталось последнее шоколадное печенье – но он же приберег его на завтрашний ужин. По половинке ему и папе. Проходя мимо исцарапанного потускневшего зеркала в прихожей, мальчик на секунду остановился. Надо было вытряхнуть из волос крошки промокшего от слюны печенья, вылетевшего изо рта соцработницы в то время, когда она хохотала.

– Вы, верно, очень гордитесь им, мистер Гриффис, – заметила Уинни. Из коридора Альфи отлично их слышал.

– Гриффит…

– Я так и сказала! Гриффис.

– Гриффит… – повторил папа.

– Ну да! – раздраженно воскликнула соцработница. – Г, Р, И, Ф, Ф, И, С, Гриффис.

– Ну хорошо, да, конечно, я очень горжусь моим щеночком, – просипел папа. Длинные фразы иногда давались ему нелегко.

– Щеночком?

– Ну да, я иногда так его называю.

– Понятно.

– Все эти годы он очень хорошо обо мне заботился. Он всю свою жизнь за мной ухаживает. – Однако… – папа понизил голос почти до шепота, – я не говорил ему, но на прошлой неделе, пока он был в школе, я упал. Не хотел его волновать.

– М-м-м, да. Понимаю.

Альфи тихо-тихо придвинулся поближе к двери и навострил уши.

– Начал задыхаться и просто-напросто вырубился, – продолжал отец. – Свалился с кресла прямо на пол в ванной. Меня увезли на «Скорой» в больницу, и врачи взяли у меня уйму разных анализов…

– О, и что? – Голос Уинни тоже стал очень встревоженным.

– Ну, они… – слышно было, что папе трудно подобрать слова.

– Не спешите, мистер Гриффис.

– Ну, врачи сказали, что дыхалка у меня сильно ухудшается. Причем быстро…

– О нет! – ахнула Уинни.

Мальчик слышал, что папа плачет. У Альфи прямо сердце разрывалось.

– Вот, мистер Гриффис, возьмите платок… – тихонько предложила соцработница.

Альфи сделал глубокий вдох. Теперь ему самому хотелось плакать. Однако папа был человеком гордым – он поборол слезы:

– Мы, Гриффиты, крепкие. Всегда такими были. Я работал в шахте двадцать лет. Как мой отец до меня и как его отец до него. Но теперь я очень болен. И моему маленькому бедному щеночку одному не справиться…

– Крайне благоразумно с вашей стороны, мистер Гриффис, – похвалила Уинни. – Я рада, что вы наконец-то решили обратиться в горсовет. Жаль, вы не сделали этого раньше. И помните: я тут, чтобы помочь вам и вашему сынишке…

Альфи словно примерз к полу. Вот всегда папа так – пытается скрыть от сына дурные новости. О растущих долгах, о конфискации телефона и холодильника, об ухудшении здоровья. Альфи всегда обо всем узнает последним!

Впрочем, хотя отец с сыном были очень близки, но и в жизни мальчика хватало глав, которыми он не делился с папой. У него были свои секреты.

Например, что старшеклассники говорили, будто он «одет, как нищий».

И что он был наказан в школе за то, что не сделал домашнюю работу, так как вместо этого убирался в доме и не успел.

И что директор поймал его на «прогулах». На самом деле Альфи просто надо было уйти из школы пораньше, чтобы успеть в соседний городок до закрытия магазина и забрать новое колесо для папиного инвалидного кресла.

Мальчику всегда казалось, у папы и других поводов для волнений хватает, нечего ему еще и за Альфи переживать.

Однако сейчас, подслушивая разговор в гостиной, Альфи, как ни старался, не смог удержаться от слез. Да, он Гриффит. Он крепкий, сильный и гордый. Но сейчас слезы взяли над ним верх. Теплые соленые капли текли по лицу. Вопреки всему, мальчик верил, что когда-нибудь папе станет лучше. Но теперь пришло время взглянуть правде в глаза.

– Альфи? – окликнул его папа из гостиной. – Так как там насчет печенья для нашего нового друга Уинни?

Мальчик торопливо прокрался на цыпочках через коридор в кухню и взялся за дело. Он услышал то, чего не должен был слышать. И теперь надо было как-то это скрыть.

– Пойду посмотрю, как он там, мистер Гриффис, – сказала соцработница.

– Кстати, Уинни, правильно – Гриффит, – заметил папа.

– Ну я ж так и говорю! Гриффис.

Уинни затопотала по коридору. Альфи не хотелось, чтобы чужая тетка увидела, как он плачет. Он вообще терпеть не мог, чтобы кто-то видел, что ему плохо. Он рос без мамы, поэтому и грустить ему приходилось больше, чем остальным детям. И в результате мальчик научился отлично скрывать чувства. Прятать их глубоко-глубоко. Сердце его стало настоящей твердыней.

Вот и сейчас он торопливо вытер глаза рукавом, а потом попытался смахнуть слезы с кончика носа.

– Ну как, юный Альфред, нашел еще печеньица? – осведомилась Уинни. Мальчик стоял к ней спиной – и не спешил поворачиваться. Надо надеяться, за минуту-другую слезы окончательно высохнут, а покрасневшее, покрывшееся пятнами лицо снова станет нормальным.

Уинни, похоже, почувствовала, что что-то не так.

– Альфред? Альфред? С тобой все в порядке?

Мальчик судорожно выхватил из буфета старую исцарапанную жестянку, в которой хранилось печенье, и, по-прежнему не оборачиваясь, сунул ее гостье.

– Держите. Доедайте уж и последнее, что теперь.

Уинни медленно покачала головой. Ее глаза были прикованы к куче писем на буфете.

– А что вот это все? – спросила она.

– Что – все? – фыркнул мальчик и, повернувшись, с ужасом понял, что она говорит о письмах от зубного врача, которые он прятал от отца вот уже несколько лет. – Да всякая ерунда, – соврал он.

– Ну, если просто ерунда, давай я помогу тебе ее выкинуть. – Уинни было не так-то просто обвести вокруг пальца. Приподнявшись на цыпочки, она потянулась к письмам. Не успел Альфи даже пикнуть, как она уже проглядывала конверт за конвертом. И скоро его страшная тайна была раскрыта.

– Кто бы подумал! Столько писем – и все от дантиста! Ох, Альфред, ты столько лет не был у зубного! – воскликнула Уинни. – Я знаю, многие дети боятся зубных врачей, но поверь мне…

Альфи выхватил письма у нее из рук.

– Не суйте нос куда не просят! – рявкнул он. – Я люблю папу и могу позаботиться о нем лучше, чем кто-либо другой! Лучше, чем вы! Лучше, чем кто угодно! Так почему бы вам не проваливать на все четыре стороны – и никогда не возвращаться? Просто оставьте нас в покое!