А ребятам передай, чтобы ничего больше не отправляли… Всё равно

не доходит. Нам нельзя… И насчет свиданий пусть не парятся…

– Свидание закончено, – сказал, подходя к Жене, охранник, и сделал знак рукой конвойным. – Увести подследственного!

Женя встал.

Мать тоже встала поспешно, спросила:

– Ты всё понял?

Он только кивнул головой и повесил трубку. Уже в дверях чуть

замедлил шаг, обернулся. И она обернулась тоже…

88

Мебельный гарнитур с стиле ретро

Берег реки. Натура. Режим.

…Женя сидел в лодке, привязанной к одинокому дереву на бе- регу

реки, и смотрел на поплавок. Руки устали держать удочку, а клёва всё не было…

Зато на берегу уже поспевал шашлык, с которым возились дед

и двое его друзей: доктор Зуев – человек со шрамом и Серов, которого Женя запомнил ещё с похорон Андрея. Ветер иногда доносил к

нему ароматный дым и их голоса.

Женя прислушивался.

– …А он и говорит: «Ну, что вы так официально? Леонид Ильич, да Леонид Ильич… Называйте меня просто – Ильич»… – это доктор рассказывал.

Посмеялись.

– …Позвал он как-то к себе Фурцеву… – начал Серов, но ветер

отнёс его слова в сторону или, может, он сам понизил голос.

Но смех потом был слышен хорошо.

…Поплавок дрогнул, было, и застыл. Женя не выдержал, потя- нул

удочку – на крючке ничего.

За спиной у него стало тихо, и он оглянулся.

Они стояли вокруг костра со стаканами в руках.

– …За тех, кто остался там… на чужой земле, – говорил доктор.

– В чужой, – поправил дед. – В чужой…

– Светлая память, – сказал

Серов. Выпили, не чокаясь.

– …Если бы я решился хотя бы на десять минут раньше.., —

вздохнул дед, – … кто знает… может, и они были бы сейчас с нами…

–

Брось, Гриша, не мучай себя… Столько лет прошло…

А если бы ты вообще не рискнул взлететь? Тогда и мы с тобой, и Ливан остались бы там… И звёздочки наши получили бы посмер-тно… – не соглашался с ним доктор и снова наливал стаканы. —

Верно я говорю, Фёдор Иванович?

– Не знаю, Коля. Это уж вы сами разбирайтесь. Меня там

не было… Но знаю точно, что мы сейчас выпьем за Григория нашего, за человека с большим сердцем…

89

– За нас, за всех, – прервал его дед, и они выпили.

– А Ливан своей звёздочки, между нами говоря, лишился в итоге..,

– пояснил Серову заметно захмелевший доктор.

–

Кончай, Коля, – остановил его дед.

– А за что его так? – спросил Серов.

– За длинный язык, – ответил доктор.

– У тебя он тоже… ничего.., – сказал дед.

– У меня от товарища Серова не должно быть секретов… Верно, товарищ полковник Комитета государственной безопасности?

– Верно, – смеясь, подтвердил Серов.

– Он и так всё знает. Что ты к нему пристал?

– Но он же не знает, что сказал им Ливан, когда мы вернулись…

оттуда.

– Ладно, Коля, потом… в следующий раз… выдашь военную

тайну, – пошутил Серов. – Вон там ещё пара ушей, видишь?

– кивнул в сторону Жени.

Женя снова повернулся к реке, и только тогда увидел, что поплавок у него дёргается, как ненормальный.

– …А Ливан им сказал… что они (подчеркнул, показывая пальцем вверх) хотели, чтобы мы все там остались навсегда… не просто хотели, а так было запланировано… по ходу операции. А этот

человек, – доктор показал на деда, – взял да и вынес нас на себе, положил в вертолёт и полетел… первый раз в жизни…

– Второй, – поправил его дед.

– Ну, какая разница, – махнул рукой доктор.

Потом дед с Серовым занялись шашлыком, а Женя вытащил

подряд две рыбы.

… И тогда на полянку вдруг вылетел на большой скорости мотоцикл. Резко затормозил, развернувшись.

Мотоциклист подбежал к Серову и стал что-то говорить торопливо. Серов кивнул коротко и обернулся к друзьям:

– Брежнев …Поехали!

Они сразу поняли, что случилось, и поспешили вслед за ним

к машине. Дед успел на ходу махнуть рукой Жене, и тот догонял

их в мокрых до колен брюках.

– …А рация твоя почему молчала? – спросил, когда они садились в машину, сразу протрезвевший доктор.

– Я её выключил, чтоб не мешала…Нарушение, конечно…

90

Да и официального сообщения ещё не было, так что по рации всё

равно бы не прошло…

– …Ну, всё… теперь всё и перевернётся.., – вслух подумал дед, когда они тронулись.

…Шашлык остался на шампурах на погасшем уже костре…

Бились в лодке две рыбы…

Загородное шоссе.

На огромной скорости со включенной сиреной мчалась по за-городной трассе чёрная «Волга». От неё испуганно шарахались

в разные стороны другие машины…

Мелькнуло удивлённое лицо гаишника, успевшего стать на вытяжку и козырнуть…

Перед зданием музыкальной школы.

…Женя стоял у музыкальной школы, прислушиваясь к звукам

фортепьяно. Судя по всему, ждать оставалось не долго, и он подошёл ближе к входу. Заметив в группе выходящих девочек Женю, он сделал несколько шагов навстречу, но она прошла мимо, словно

не было его там вовсе.

После болезни она стала ещё тоньше и бледнее, но шла, как

и прежде легко и свободно, высоко держа голову. Он шагнул вслед

за ней, но тут же остановился. К ней подходила её мама. Она, в отличие от дочери, смерила его жёстким, неприязненным взглядом

и отвернулась.

Он долго смотрел им вслед. Один раз, прежде чем завернуть

за угол, Женя коротко обернулась…

Дом деда. Прихожая.

…Из дому он несколько раз набирал номер её телефона. Но каждый

раз в трубке слышался голос матери. Женя молчал, вешал трубку.

Военкомат. Коридор.

…У дверей комнаты, где заседала медицинская комиссия, ребята

стояли в трусах. Ждали очереди. Молоденькая медсестра делала

вид, что её совсем не интересуют обнажённые юношеские фигуры, и время от времени выкрикивала очередные фамилии.

– …Хмелик… Петров… Кирюшин… Соколов… Саитов…

91

Ребята толкались, смеялись, перешёптывались, поглядывая

на медсестру.

А она вдруг заметила невысокого парня в майке.

– А ты почему не разделся? Сними майку. Ты что, не слышал?

Как твоя фамилия?

–

Мишин…

– Он стеснительный, – вмешался Диман.

– Слышь, Костик, они там всё равно и трусы с тебя снимут, —

сказал Зуб.

Все засмеялись.

– Трусы не снимут, – авторитетно заявила медсестра. —

Но… приспустить могут.

Кто-то дёрнул Костика за трусы. Опять раздались смешки.

Медсестра зачитала следующие фамилии:

– Кудряшов… Хлебников… Кабанов… Ангелин…

Военкомат. Комната приёмной комиссии.

В светлой, просторной комнате за столом на главном месте

сидел хорошо знакомый Жене полковник Зуев – в военной форме, на которую был наброшен белый халат.

– Подойди сначала ко мне, мальчик, – сказала пожилая женщина. – Как твоя фамилия?

– Ангелин.

Она что-то пометила у себя, взяла стетоскоп.

– Ближе… ближе… Не дыши… Хорошо. Теперь повернись…

Потом Женя подошёл к другому столу – к хирургу. Доктор

пощупал ему живот, приспустил резинку трусов:

– Прокашляйся. Ещё. Аппендикс? – провёл рукой по шраму.

Женя не ответил. Он смотрел на Зуева, который, наклонившись к

врачу, сидевшему рядом, что-то шептал и, как показалось Жене, о нём. Врач согласно кивал, делал в своих бумагах какие-то пометки.

Улицы провинциального города.

…Диман, Женя, Зуб и Костик идут по улице. Они спешат. В руках у них – продуктовые сумки, у всех – кроме Костика.

– …А у тебя что? – спрашивает Диман у Жени.

– Пирожки с мясом, чай… две пачки, сахар.

– А у тебя?

92

– Сигареты, мыло… Яблоки.

– Фрукты нельзя, не пропустят. В прошлый раз вернули, —

напомнил Зуб. – Я вот из одежды кое-что взял. Михалыч

просил… У него вообще никого нет… Кто ему принесёт?