и миганием проблесковых маячков, неслись по ночным улицам.
…Две неотложки подъехали к зданию больницы…
Приёмный покой больницы. Коридоры больницы.
Потом – обычная суета, связанная с приёмом тяжёлых больных: носилки… каталки… лифт… коридоры… И слова: «… Много-численные переломы… черепно-мозговая… сотрясение… Девушку
– в операционную… парня-в реанимацию»…
Больница. Палата Жени.
…Открыв глаза, он оттолкнул от себя сидевшую рядом сестру
и бросился из палаты – искать Женю. Его пытались удержать, но не смогли…
Коридор больницы.
– …Где она? Что с ней? – кричал он, вырываясь из рук подо-спевших врачей и санитаров. – Я хочу увидеть её… Где она?
Отбиваясь от них, он бежал по коридору, сам не зная куда.
Его с трудом остановили, и один из врачей, взяв его за руку, подвёл к палате. Приоткрыл дверь.
– Вот, смотри! Но к ней нельзя. Она ещё не пришла в себя …после операции…
Женская палата.
Успев рассмотреть сквозь пелену своего замутнённого сознания
белое, разбитое об асфальт лицо Жени, он опять схватился за голову и чуть не упал. Его поддержали, отвели в палату…
Палата Жени.
…Как в тумане он видел потом знакомые, родные лица.
84
Дед стоял над ним и говорил кому-то: – Из шока вывели… уже
хорошо… но сотрясение сильное. Сам вижу… по глазам …А ну, посмотри, Тамара… Что скажешь?
Руки матери плавно двигались над его головой, скользили вниз
по телу…
– Фон неспокойный, – сказала она. – Но никаких поврежде-ний внутренних органов нет… Кажется…
– Кажется… – недовольно повторил дед. И потом резко: —
Слышишь, Тамара? Хватит дурака валять! Пора кончать …с
безот- цовщиной. Как только выпишут – сразу ко мне… Оба…
И вышел.
Видение Жени.
…Навстречу Жене бежал волк…
Женя протянул к нему руку, подзывая к себе. И волк подбежал, опустился у его ног, преданно заглядывая ему в глаза. Женя
потрепал его по голове, почесал за ушами, как собаку, не обращая
внимания на рану у него на голове…
… Когда Женя посмотрел потом на свою руку, она была вся в крови…
«… Мама… мама… здесь кровь… – шептал он сухими губами, —
…это кровь… Мама»…
Коридор больницы.
…Была ночь. В больничном коридоре сидели рядом две матери, и мать Жени говорила матери девочки, успокаивая её: —… Всё
обойдётся, Софья Михайловна, я уверена… Вы простите, ради
бога, и его, и меня… Так случилось…
– Так должно было случиться, – сухо ответила мать Жени. —
Как я боялась…
– Я знаю… не досмотрела я за ним… без отца растёт… Я на работе… Дед балует… Так уж у нас жизнь сложилась.., – вздохнула
она. – Но я с ней… с Женечкой… потом, когда всё будет позади…
мы продолжим… Сеансы шли ей на пользу…
– Не знаю, не знаю… Думаю, теперь это ни к чему. Не до сеансов теперь… Что с ней будет, господи… Переломы… лицо… – и
она приложила платок к глазам.
– Отец уже звонил в Москву… насчёт консультантов. И травмато-лог будет, и лучший специалист по пластической хирургии… Он всё
85
возьмёт на себя, Софья Михайловна, раз обещал… Он сделает всё…
– Я только об одном вас прошу, – вдруг встала мать девочки,
– пусть ваш сын больше не подходит к Жене. Мы не хотим… и она
тоже… Вы хотя бы за этим проследите…
– Да, конечно… Но он и сам пока не может… у него сотрясение, и довольно сильное…
– Я имею в виду… чтобы он вообще не подходил. Никогда.
Только в этом случае мы не будем подавать заявление… Вы
меня поняли? – и, не ожидая ответа, пошла в палату.
Двор больницы.
…Спустя несколько дней, когда Жене стало лучше, он, ещё
в больничной пижаме, вышел во двор, вычислил, где могла нахо-диться её палата, и стал подниматься к её окну по ржавой водосточной трубе. Этаж был второй, но с высокими пролётами, и труба
держалась ненадёжно – скрипела и шаталась.
Женя добрался до окна и ступил на карниз.
Женская палата.
…Нервно ходил из угла в угол мужчина в белом халате, накинутом
на плечи, – отец Жени. Рядом с Женей сидела мать и кормила её с ло-жечки. Есть она не хотела и, как видно, приходилось её уговаривать.
Здание больницы.
…Женя смотрел на неё, забыв, что надо держаться. Чуть не сорвался, и едва успел снова ухватиться за шаткую трубу. Он впервые
после аварии видел Женю с открытыми глазами, и не чувствовал, как по его щекам текли слёзы…
Спускаясь, чуть не сорвался опять, ободрал в кровь ладони
и порвал пижаму… Потом стоял у входа в больницу и рассматривал
свою руку, удивляясь виду крови на ней…
Конец третьей серии
86
ЧЕТВЁРТАЯ СЕРИЯ
Тюрьма. Комната для свиданий.
…Мать сидела перед ним – заметно постаревшая, но, как всегда, уверенная в себе.
Говорили по телефону через стеклянную стенку, разделявшую
комнату для встреч на две половины. Вокруг стоял ровный однообраз-ный гул, в который сливались голоса сидящих рядом с ними людей.
– …У нас мало времени, – сказала она, показывая на часы. —
Говори, как ты? Как себя чувствуешь?
Женя пожал плечами:
– Лучше скажи, как ты?
– Старею… Разве не заметно? Стала забывать всё… Представляешь, искала записную книжку… Дедовскую.., – сделала
ударение на этом слове, паузу, потом незаметное движение головой
в сторону расхаживавших за ними охранников. – Нужна она была
очень. По- звонить хотела старым знакомым… его друзьям…
– Так она же у меня была… Отобрали, правда, с вещами… Вернут, когда выйду…
– Это я потом вспомнила… Но обошлась без неё… Нашла, кого
нужно.., – она опять выразительно посмотрела на него. – И
только потом успокоилась.
Женя улыбнулся.
– Великий конспиратор… Говори, как есть… Не бойся.
– Да? – она с опаской оглянулась на охранника. – Значит, так… Следователь твой …Воробьёв, кажется?
– Дятлов, – усмехнулся Женя.
– Ну, не важно. Он будет отстранён… по болезни… – опять
пауза со смыслом. – И адвокат у тебя будет другой. Очень
извест-
ный… Женщина… Я её нашла… Из моих больных… – Поймав на себе
удивлённый взгляд сына, добавила: – Нет-нет, ты не беспокойся. Она
теперь абсолютно здорова… Даже слишком… Вылечила я её. У неё за-держка уже пятнадцать дней… Так что успеет довести дело до конца…
Она очень дорогой адвокат, но тебя будет защищать бесплатно…
Женя слушал, задумчиво кивал головой.
– Друзья твои тоже о тебе беспокоятся, делают всё… ну, ты понимаешь… Очень переживают, что им свиданий не дают…
Женя опять кивнул.
87
– Ангора как ? – спросил он потом.
– Совсем плоха …Всё на тот свет просится. Говорит, как помру, ты к Женечке сможешь переехать…
– Спрашивает обо мне?
– Спрашивает.., – вздохнула. – Я говорю, что ты в команди-ровке… за границей… Она попросила твою фотографию…
– Хорошо, что не сказала…
– …Что я ещё хотела… да, Софья Михайловна тебе привет
передавала… Свидания просила, но не дали, конечно… Она
хотела с внуком придти…
– Как он? – О родителях молчит, ни слова.., а тебя вспоминает…
Мой друг дядя Женя, говорит…
– Видела его?
– Забежала один раз… Вырос, забавный такой… Но бабка с ним
не справляется. С сердцем у неё неважно… после всего… Ну и
вооб- ще трудно…
– Скажи, пусть обращается к моим.., когда надо… Они всё сделают, пока я здесь… И ты… помогай…
Мать слушала его, кивала.
– Женечка… Ты так и не сказал ничего. Что тебе надо? – спросила она потом.
– Ничего не надо. Нормально всё. Хотя знаешь… если сможешь
передать как-нибудь фотографию… у меня дома… та… с ребятами…
на вокзале…
Мать не поняла:
– Какую? Ту, что на стенке? Она же большая.
– Есть такая же маленькая… у меня в столе… в ящике справа.
