Алина слегка ткнула соседку в бок кулаком.
– Не умничай, подруга, – процедила Алина.
Камила в ответ скривилась и угрожающе помассировала кулак.
– А то? Ударишь? Я те сама могу дать.
– Ти-ши-на! – зарычала учительница, и девочки умолкли, но друг на друга смотрели хмуро, исподлобья.
«Кажется, будет очередная драка», – подумал Тимофей.
Алина и Камила уже пару раз дрались за школой. Обычно побеждала Камила, она была и крепче, и приёмы борьбы знала. Но это не мешало девчонкам дружить дальше.
Клавдия Родионовна продолжала вести урок. К доске вышла Маша Сомова и принялась пересказывать очередное зубодробительное правило из параграфа.
– Нуу… В приставках на «зэ» или «эс»… Как их там. Да! Перед звонкими согласными пишется «эс», а… А… А перед глухими – «зэ», – рассказывала Маша.
– Садись, «два»! – рявкнула Клавдия Родионовна. – На-о-бо-рот! Ты всё перепутала. В учебнике чёрным по белому написано! Лучше надо учить.
Маша понуро поплелась к своей парте.
В этот момент стройное течение урока было нарушено. Камила Ибрагимова подняла руку и спросила:
– А если я не помню, какие согласные – глухие, а какие – звонкие, что мне делать?
– Надо лучше учить, – буркнула в ответ Клавдия Родионовна. И вызывала к доске Кирюху, отвечать наизусть очередное правило.
Тимофей вспоминал урок в «Академии совы Софии». Преподаватель Николай Николаевич, энергичный мужчина лет сорока, которого ученики между собой называли Ник-Ник, разбирал ту же самую тему, которую Тимофей проходил в школе.
– А что такое «полное страдательное причастие прошедшего времени»? – обратился Николай Николаевич к классу.
– Хрень какая-то, – честно ответил Тимофей. Примерно в том же духе высказались и другие ученики.
– Какие же у вас оценки по русскому языку? – поинтересовался Николай Николаевич.
– Мне за чтение правила у доски наизусть «пять» ставят. У меня память хорошая, – ответил кто-то из учеников. – За диктант, конечно, «пару». В итоге всё равно «трояк» выйдет. А мне больше и не надо.
Николай Николаевич печально вздохнул, покачал головой.
– Да-а-а, ребята. В общем, закройте учебники и уберите их подальше.
– В мусорку? – спросил кто-то, и все участники онлайн урока засмеялись.
– Ну, не надо уж так радикально, – улыбнулся Николай Николаевич, – но на моих уроках мы ими больше пользоваться не будем. Слушайте, сейчас всё кратко растолкую.
Тимофей откинулся в кресле и с интересом слушал объяснения Николая Николаевича, пытался формулировать свои мысли.
Сейчас те же самые правила учитель объяснял простыми словами. Всё было просто и доступно.
– Скажите, а зачем мы изучаем, О или Ё пишется в корнях после шипящих, например, в словах «шёпот» и «шорох»? – обратился Николай Николаевич к классу. – И почему в таком случае мы не изучаем правописание таких слов, как «нос» или «нёс»?
– За это двойки ставят, – сказал кто-то. – Это на ЕГЭ требуют.
Николай Николаевич нахмурился.
– Неправильный ответ, ребята.
– Такая тема есть в программе, – произнёс Тимофей, пожав плечами.
Он даже не задумывался, а с какой целью они вообще что-то учат. Надо – значит, надо. Зубри наизусть и не задавай лишних вопросов.
– Неправильный ответ, Маслов, – в голосе Ник-Ника зазвучали металлические нотки. – Жду ещё версии. Учитесь думать, ребята! Для того, чтобы стать грамотным человеком, мало знать правила, нужно их понимать.
Наконец, микрофон включила девушка с никнеймом «Эмилия Павлова».
– Можно попробовать? Я думаю так. С написанием слов «дол» или «гол» проблем нет. А вот с О и Ё после шипящих сложнее. На слух невозможно определить, что пишется после шипящих.
– Молодец, Эмилия! – Ник-Ник облегчённо вздохнул. – Да, дети, это так. Звук Ч всегда мягкий, а звук Ш всегда твёрдый. Поэтому и учим. А если на слух определить можно, то и правило не нужно.
И онлайн урок продолжился…
Из оцепенения Тимофея вывел звонок с урока.
– Домашнее задание: «учить параграф одиннадцать», – объявила Клавдия Родионовна.
Класс покидал кабинет в полной тишине. Многие шли понурые. Кирюха чудом смог вырвать «трояк», а вот Алина и Маша были мрачными, как тучи. Улыбалась только Камила.
«Ничему ты на таких уроках не научишься… – пронеслось в голове Тимофея. – Надо уходить в лицей. Обязательно».
Глава восьмая.
К концу подходило пятое дежурство Вики. Ничего особенного в этот день не случилось, обычная рабочая рутина. Девушка даже немного заскучала. И тут в кабинет вошёл молодой мужчина в хорошо пошитом костюме, с пачкой бумаги под мышкой. Он машинально буркнул: «Здрасьте», потом включил ксерокс, стоявший в приёмной комиссии, и принялся копировать какие-то листочки. Странный посетитель даже не удосужился спросить, можно ли воспользоваться копировальным устройством. Даже не представился. Просто вошёл и занялся своими делами. Мужчина выглядел подтянутым, спортивным, но ужасно уставшим. Не удивительно, если учесть, что в школу педагоги приходили обычно к восьми утра.
Вика от такой наглости слегка опешила. Потом она решительно встала и подошла к копировальному аппарату.
– Простите, но это – ксерокс приёмной комиссии, – произнесла она строго.
– И часто вы им пользуетесь? – спросил мужчина, не оборачиваясь. – Раз в месяц? Два? А у меня каждый день письменные работы…
– У вас есть ксерокс в учительской! – воскликнула Вика.
– Ага. Один на всю школу. И там сейчас краски нет, – отозвался бесцеремонный гость, потом повернулся к Вике, смерил её хмурым взглядом и произнёс:
– Ладно, извините. Но иначе тут не выжить. С прежним дежурным у меня был негласный договор, я забыл, что в приёмной новый работник…
С этими словами мужчина протянул Вике руку.
– Игнатий Михайлович меня зовут. Можно просто Игнат. Фамилия – Псарёв. Я учитель истории в этой школе. А вас, я так понимаю, бросили на эту амбразуру?
Бесцеремонность Игнатия Михайловича застала Вику врасплох. С одной стороны, она испытывала огромное уважение к учителям, которые работали в лицее №1. Но к уважению примешивалась серьёзная доля зависти. «Это вам не 9Г учить», – размышляла Вика, наблюдая со стороны, как местные педагоги репетируют со своими учениками спектакли и песни. С другой стороны, манеры Псарёва категорически не нравились Вике.
Руку она не пожала и представляться тоже не стала.
– Очень приятно, – ответила она ледяным голосом. – Но у меня закончился рабочий день, я должна закрыть кабинет.
Игнат равнодушно пожал плечами, собрал свои бумажки и покинул приёмную комиссию.
Но когда Вика, переодевшись в уличную одежду, уже уходила из лицея, она услышала, как из актового зала зазвучала музыка. Сначала – флейта, потом – фортепиано, а следом раздался рёв электрогитары. Но, как ни странно, эти три инструмента звучали гармонично.
Заинтригованная, Вика подошла к дверям и заглянула в зал. Там на сцене, освещённой несколькими софитами, репетировал ансамбль из пяти человек. Барабанщик сидел за установкой, но пока не играл. Ещё на табуретке сидел и разминался музыкант с контрабасом. Оба музыканта, судя по всему, учились в старших классах. А на переднем краю сцены стоял с гитарой наперевес Игнатий Михайлович, и перебирал струны электрогитары. Рядом стояла высокая светловолосая девушка, она держала в руках флейту. Ещё одна дама в платье играла на фортепиано. Она была старше всех.
«Скорее всего, учительница музыки», – подумала Вика.
– Так, ребята. Все готовы? Погнали! – воскликнул Игнат.
И ансамбль заиграл. Звучало это красиво. Завывания электрогитары переплетались с мощными басовыми нотами. Всё это наслаивалось на сложный и разнообразный ритм. А потом гитара умолкала, и в полную силу звучали флейта и фортепиано. Так ансамбль сыграл несколько тактов, а потом гитара затихла, флейтистка подошла к микрофону и запела. Голос у девушки был невероятный. Мощный, глубокий меццо-сопрано. А вот на каком языке поёт девушка, Вика поняла не сразу:
