— Баба Вера?
— Она самая. Кто ж знал, что она фору даст целому посёлку? — фыркнул Миша в бороду.
— В смысле?
— Строителей с ума сводила. Прораба чихвостила, как нашкодившего котёнка. Уровень шума техники замеряла, гражданским кодексом трясла, с рулеткой землю по сантиметру вымеряла… В общем, развлекалась, как могла, после нескольких лет вынужденного одиночества, — улыбнулся воспоминаниям «медведь».
— А я думал, вы с ней дружите? — в моей голове что-то не складывалось. Вроде, у них «бизнЕсь».
— Это мы потом подружились. А сначала пришлось ей усилок для мобильной связи поставить. Правда, она до последнего подозревала, что это инопланетный облучатель, — я недоуменно оглянулся назад. — Она Рен-ТВ смотреть любит, — пояснил Миша, и у меня всё встало на свои места.
— И ты живёшь тут совсем один?
— Друзья иногда приезжают.
— А как же… ну… личная жизнь? — я не хотел палиться, но не спросить не мог. Ну не может же взрослый мужик жить вообще без секса?
— Всё можно купить.
— Э-э? — я не сразу догнал, о чём он.
— Эскорт, — рубанул Миша правду-матку.
— Ты вызываешь сюда проституток? — кажется, брезгливость всё же просочилась в мой голос. Слишком уж неприятной и неожиданной оказалась информация.
— Не проституток. Есть несколько подходящих человек, которые очень следят за своими связями и здоровьем. Хотя, резинки всё равно никто не отменял. Я брезгливый. И, конечно, я не привожу их сюда. В Подмосковье у меня однушка, где я жил раньше. Там вполне удобно, — спокойно прогудел он сзади.
Внутри меня разъедало что-то горько-кислое, подозрительно похожее на ревность. Как же, брезгливый он! А как полузамороженного парня трахнуть — так это и без резинки можно! И вообще…
Хотя, конечно, я никаких прав на своё возмущение не имел. Я вообще приехал только извиниться и поблагодарить за спасение. Зачем вообще спросил про личную жизнь?
— Понятно всё с тобой. А кем ты работаешь? — лучше уж перевести разговор в более мягкое русло. Тем более, это я тоже хотел узнать.
Миша не успел ответить, потому что впереди, за пределами моего взгляда, резко завизжал Тузик. В его голосе было столько нечитаемых эмоций, что из моей головы вылетело всё, кроме бедного пса, попавшего в неприятности. Не успев подумать, я ломанулся вперёд, перескакивая через снежные шапки и чëрные ветки, которые валялись на земле, как дикий заяц.
— Стой! Ты куда? Вань, погоди! Ваня! — «медведь» что-то кричал мне вслед, но я не слышал. Я, как Чип и Дейл, спешил на помощь Тузику, снося всё на своём пути.
За несколько секунд этого дикого бега с препятствиями я успел подумать и про капканы, и про дебилов-охотников, что приняли Тузика за волка (покажите мне идиота, который может перепутать хаски с волком?!), и про настоящего бурого медведя, и даже про яму-ловушку с острыми кольями на дне, как в фильмах.
Истеричный визг не прекращался, и я скакал навстречу, готовый защищать бедного пса от пуль и волков ценой собственной тушки.
Внезапно увидев хаски целым и невредимым возле какого-то высокого дерева, с задранной вверх мордой, я начал притормаживать, но набранная скорость и скользкая подошва новых ботинок сделали своё чёрное дело. Коротко и громко вскрикнув, я растянулся, нелепо подвернув ногу. Острая боль прострелила лодыжку.
Пёс, видимо удивленный тем, что его перебили, неожиданно замолчал.
Земля мелко затряслась и передо мной на колени бухнулся Миша, быстро, но осторожно ощупывая мою ногу.
— Вань, ты как? Ваня? — добрые карие глаза с тревогой всматривались в моё искажённое от боли лицо, но это сейчас было неважно! Я просто ушибся, а вот бедный пёс визжал так, словно и правда попал в капкан, переломав лапы.
— Тузичка!!! Тузичка, любимый! Скорее посмотри, что с ним! Крови, вроде, нигде нет, но мало ли! Может, его подстрелили? — меня перетряхивало от одышки и волнения за покалеченного хаски.
Неожиданно Миша расхохотался, закинув голову вверх. От его гулкого смеха, кажется, качнулись кроны деревьев, а птицы сорвались с насиженных мест.
— Т-ты чего? — Я озадаченно моргнул. Он с ума, что ли, сошёл? Ох, беда-беда… а ведь такой молодой…
— Вань, это белки, — выдавил Миша, утирая выступившие слёзы.
— Чë?
— Твой «Тузичка любимый» так визжит, когда видит белок на деревьях. Они ему нравятся.
Я посмотрел на довольно улыбающегося пса.
— Тузик! С-сука! — выдохнул я поражëнно. Без злости, просто от полноты эмоций. А Миша расхохотался ещё сильнее, и от этих глубоких радостных звуков, казалось, весь лес гудит, как пустая бочка от соприкосновения с железным прутом.
— Ты бы себя видел! Рванул, как беговой скакун! Я даже сначала не понял, куда ты. А потом думаю, неужели ты тоже так от белок тащишься? — хохотал он, сбросив всю свою холодность и живо поблëскивая глазами.
Я и сам не понял, как звонко рассмеялся вместе с ним. Мне стало так легко и хорошо, будто камень с души свалился!
— Ох… Вань, как твоя нога? — отсмеявшись, спросил Миша и ещё раз аккуратно огладил мои суставы.
«Всё нормально, просто лёгкий ушиб», хотел ответить я, но прикусил язык.
— Болит, ну просто невозможно! Перед глазами всё так и плывёт от боли, — всхлипнул я и прикрыл веки, не в силах терпеть подобные «мучения». — Лодыжка прямо опухает! Похоже на перелом. Может, даже, двойной, — жалобно добавил я и приоткрыл один глаз, посмотреть — поверил ли?
— Перелом? Двойной? — с сомнением протянул Миша, нахмурив брови и ещё раз помял мои суставы.
— Ну, может и одинарный, — легко согласился я, — Или даже просто вывих. Но, в любом случае, очень больно! — я хотел пустить слезу, но как-то не зашло. Пришлось ещё пару раз всхлипнуть.
— Тогда пошли домой. Я тебя донесу. А там посмотрим, что случилось, — «медведь» с лёгкостью поднял меня на руки и понёс в сторону дома. Про корм для птиц мы забыли.
Я разве что не мурчал от удовольствия, понимая, что Миша несёт меня на руках через свои угодья и, кажется, больше не злится. Довольный жизнью Тузик скакал впереди. Наверное, высматривал новых белок, зараза мохнатая.
По дороге обратно я сделал довольно любопытный вывод. Стоило мне ахнуть от «боли», закусить губу или сказать «ой-ой-ой», как Миша замедлял шаг, делая движения совсем плавными, и ещё крепче прижимал меня к своей груди.
Я попытался отточить приобретённый навык до совершенства — мало ли когда в жизни пригодится? — но после сдвоенного приёма «жалобный всхлип» и «ой-ой-ой» я услышал тихое «Переигрываешь», которое с улыбкой произнес Миша мне в ухо.
***
Когда мы вернулись в дом, день уже клонился к закату. Зимой вообще яркое солнце светит всего лишь несколько часов.
Внеся меня внутрь, Миша аккуратно снял ботинок и внимательно осмотрел мою здоровую ногу. На мои слова о том, что «наверное, по пути всё зажило» и честные-пречестные глаза, он только скептично хмыкнул.
Как раз к этому времени «подоспела» баня, которую они с Тузиком, оказывается, начали топить ещё утром.
Миша позвал меня с собой, но я отказался. Сначала нужно поговорить и извиниться, а потом уж и всё остальное. Наверное, время после бани как раз будет располагать, ведь люди после парилки обычно выходят довольные и счастливые. Вот я и решил поговорить с Мишей именно в такой замечательный момент. А если что пойдёт не так, то я смогу уехать в любой момент.
Пока Миша мылся, я самовольно воспользовался санузлом и сполоснулся, а после побродил по дому, но это показалось мне скучным. Без хозяина не было той уютной атмосферы.
Тузик, видимо, тоже ждал Мишу. Он сел напротив двери и поскуливал, ожидая, пока она откроется.
— Эй, приятель! Пойдём! Подышим воздухом! — я впрыгнул в ботинки, накинул куртку с капюшоном и вышел в зимний морозец.
Тузик незамедлительно начал обнюхивать сугробы, будто не проверял их час назад, а я присел на расчищенную от снега деревянную лавочку. Я просто наслаждался вакуумом тишины и пытался вспомнить, когда в последний раз сидел зимой на лавочке. На эту мысль меня натолкнуло давно забытое ощущение холода, пробирающегося сквозь джинсы, который отдавала промëрзшая лавка.
