Я вышел из машины, негромко хлопнув дверью, и достал сумку с гостинцами.
Навстречу, виляя хвостом-метëлкой, как лопастью вентилятора, выскочил Тузик и начал подпрыгивать, закидывая мне на плечи лапы и норовя лизнуть в нос.
— Тузик, прекрати! Тузик! — пытаясь увернуться от влажного языка, я рассмеялся, сам не зная почему. Может, из-за отличного настроения? Сейчас я увижу Мишу и было бы неплохо, если бы он так же облизал меня, как и его питомец. Я почувствовал, как щёки заливает румянец. — Пошли! Показывай, где твой хозяин!
Я открыл калитку и зашёл внутрь, стараясь не навернуться на очищенной от снега, но всё равно скользкой дорожке. У моих новых зимних ботинок оказалась очень скользкая подошва.
Сердце пропустило удар, когда я увидел богатырскую фигуру через открытые двери двора. Миша стоял ко мне спиной в каком-то жутком ватном бушлате и копошился в пластиковом ящике. Меня просто затопила волна нежности к этому громиле. Как же я рад, что вернулся!
— Эй! Хозяин? — я негромко окликнул «медведя» и расправил плечи, чтобы предстать перед ним с идеальной осанкой, но он даже ухом не повёл. Оглох что ли? — Привет? — и снова ноль внимания. У меня появилось плохое предчувствие. — Миш? Это я. В-ваня, — запнулся я, робко подходя к нему со спины. — Ты меня что, не помнишь? Я тут в аварию попал две недели назад, — начал я и прикоснулся к его плечу, отчего Миша дëрнулся, как от разряда тока.
Он грузно развернулся ко мне и смерил уничижительным взором с головы до ног. Несмотря на этот неприязненный взгляд, я затрепетал. В этом своём бушлате Миша казался ещё больше обычного, и мне это нравилось.
— Я тебя помню. Снова машина сломалась?
— Что? Нет! Наоборот, я до самого твоего дома…
— Отлично. Тогда уезжай, — равнодушно произнёс он и, оставив ящик с инструментами в покое, поднялся по трём ступенькам, скрывшись в доме.
Я остался стоять во дворе, не зная, что делать. Тузик жалобно заскулил, бодая меня головой, как кот, и попытался засунуть нос в пакет.
Блин, может, «медведь» меня всё-таки не узнал? Да ну, бред… Просто он сердит, и, если честно, я его понимаю. Но не ехать же мне, в самом деле, домой? А как же пахлава…? Решительно сдвинув брови, я пошёл за хозяином дома в компании неунывающего Тузика. Вот уж у кого нет никаких проблем!
Скинув ботинки и повесив куртку в шкаф, я бросил мимолётный взгляд в зеркало, чтобы пальцами расчесать взлохмаченные Тузиком волосы. В глаза бросилась корзинка с гайками и ключами. В ней по-прежнему торчала пятитысячная купюра, которую я оставил в качестве платы за разбитый телевизор. Деньги лежали в том же положении, что я их оставил.
— Ты ещё здесь? Я же ясно сказал — уезжай! — Миша показался из кухни, с мрачным видом вытирая руки полотенцем.
— Но я…
— Мне не интересно. Уезжай.
Я злобно прищурил глаза. Да, я виноват, признаю! Но ведь я хочу извиниться! А он выставляет меня за порог, не дав даже слова сказать. Вот уж дудки!
— Индейская народная изба! — выпалил я, поджав губы.
— В смысле? Не понял, — протянул Миша.
— Фигвам называется! Ты что, «Простоквашино» не смотрел? И вообще, я, может, не к тебе приехал! А к Тузику. Да, точно, к Тузику! Эй, приятель! Иди сюда! Хор-роший пëсик! Хор-роший мальчик! Смотри, что замечательный, добрый и вообще, самый лучший в мире Ваня тебе привез? Жильные косточки! М-м… вкусняшка, да? — избегая тяжёлого взгляда хозяина дома я достал из пакета собачье лакомство, присел и протянул его хаски. Косточка исчезла, будто её и не было. Тузик утащил добычу в угол и начал грызть, для удобства стараясь прижать её лапой к полу.
Я остался сидеть на коврике у двери в глупом одиночестве.
— И как, рад тебе Тузик?
— Рад, конечно! Мы с ним это… закадычные друзья, — буркнул я, продолжая ломать комедию. — Сейчас гостинец догрызëт, и начнём обмениваться новостями.
— Ну-ну, — хмыкнул Миша и скрылся на кухне.
— Кажется, получилось! — с облегчением выдохнул я в сторону хаски. — Слышь, Тузик, ты давай, подключайся! Отрабатывай кости! Я ж не могу всё один вывозить! Видишь, какая публика нынче тяжëлая, — пробормотал я и, подхватив пакет, шмыгнул на кухню.
Миша стоял у стола, задумчиво посматривая в окно. Его фигура почти полностью заслонила оконный проём, отчего на кухне стало сумрачно. Вот же здоровяк!
— Миш, я это… гостинцы привёз. К чаю, — робко сказал я и поставил пакет на край стола.
— Ты голодный?
— Нет, спасибо. Я думал просто чаю…
— Тузик чай не пьёт, — отрубил Миша и залез в кухонные шкафчики, зачем-то насыпая разных круп в жестяную банку.
Я растерянно замолчал, не зная, что сказать. Момент для извинений был явно не подходящий. «Медведь» может просто вспылить и прогнать меня.
Чтобы занять чем-то руки, я вытащил из пакета контейнеры с пахлавой, и открыл дверцу под мойкой, чтобы выкинуть порванный пластиковый мешок. Рядом с мусорным контейнером стояла батарея пустых водочных бутылок и несколько пузырьков из-под виски и коньяка. Чуть в стороне — пустая трëхлитровая банка, в которой, судя по наклейке и веточках укропа на дне, когда-то были маринованные огурцы.
Ëлки-иголки! Он что, пил эти дни, а потом отпаивался рассолом?!
— Твой закадычный друг Тузик сказал тебе, что он сейчас идёт на прогулку? — Миша достал из холодильника пачку сливочного масла, снял фольгу, проткнул кусок посередине большой цыганской иглой, в которую вдета верëвочка, и аккуратную завязал петельку. Я во все глаза смотрел за происходящим, а Миша таким же образом подвесил второй кусок масла.
— Н-нет. Не говорил, — заикнулся я. Интересно, после такого количества алкоголя бредовые идеи на тему порчи продуктов могут прийти в голову?
— Наверное, не успел. Ну так вот, он идёт в лес. С ним пойдёшь? — грубовато спросил хозяин дома, а я расплылся в широкой улыбке, понимая, куда он клонит. Странные манипуляции с маслом отошли на второй план.
— Конечно!
Я быстренько оделся, пока «медведь» не передумал, и замер послушным зайчиком у входа.
Погода действительно стояла чу́дная! Абсолютную тишину леса только изредка разрезали далёкие вскрики каких-то птиц. Сквозь замëрзшие чёрные ветви деревьев солнечные лучи почти не пробивались, поэтому мои глаза не слезились от алмазной россыпи снега. По бокам утоптанной тропинки, по которой мы шли, раскинулись ровные шапки сугробов.
Впереди бежал Тузик, показывая дорогу и по-деловому обнюхивая все стóящие того объекты. За ним шёл я, пытаясь скрыть лёгкую отдышку и стараясь как можно грациознее увязать в рыхлом снегу. Замыкал процессию Миша, буквально дышащий мне в спину и громко хрустевший снегом.
Я не знаю, может во мне проснулись инстинкты, всё-таки фамилию «Зайчиков» просто так не дадут, но периодически у меня возникало желание дать стрекача в чащу. А всё потому, что мрачное сопение кого-то большого и опасного за моей спиной в безлюдном незнакомом лесу немножечко напрягало.
— Так… куда мы идём? — спросил я, чуть обернувшись.
— Гулять, — последовал сзади лаконичный ответ.
— А куда мы идём гулять?
— В лес.
— Угу. Ясно. А мы идём с целью, или как? — мне, определённо, хотелось конкретики!
— Это лучше спросить у твоего закадычного друга, — хмыкнул Миша, и помолчав, добавил: — а вообще, идём к кормушкам. Нужно подсыпать нового корма птицам.
— А-а! Так масло — для птичек-синичек, что ли? Вместо сала? — с облегчением отозвался я и оглянулся назад, при этом чуть не упав.
— Ну да. А ты думал, зачем я подвешиваю его на верёвки? — удивился «медведь», но я закашлялся и оставил его вопрос без ответа.
Тузик подзабил на нашу славную компанию и убежал немного вперёд, занимаясь своими собачьими делами.
— А как мой друг Тузик тут оказался? Ну, и ты с ним, конечно? — этот вопрос мучал меня две недели. Самое время задать его, заодно разрушив лесную тишину.
— Твой друг Тузик появился тут два года назад, в качестве подарка на мой день рождения, — хмыкнул Миша. — А я появился тут тремя годами ранее. Купил через риелтора участок, нанял строителей и построил дом так, как всегда хотел. Поэтому возвращаться в город я больше не планирую. Специально искал заброшенную деревню, — дополнил он с оттенками ностальгии в голосе. — Забавно получилось: я искал участок, чтобы без недовольных и любопытных соседей. Опушково очень подходило — не слишком далеко, не слишком близко, и очень красиво, особенно на речке. А из соседей одна бабулька-божий одуванчик.
