Это незатейливое пожелание оказалось самым приятным за сегодня, а ведь на работе я их выслушал немало. Особенно зацепила последняя часть — надо же, он рад моему появлению. Такое странное, тëплое чувство…

— Ну, а теперь показывай, как это едят? Вилка же в левой, да? Только чур, не смеяться, если я ножик выроню! Мне и так здóрово не по себе, — смущëнно рассмеялся Женька и, сделав глоток вина на вдохе, закашлялся. — Блин! Макс, прости, я всё вытру! Горло непривычно обожгло. Где тряпка? — он вскочил со стула и быстро вытер красные капли. Щёки горели пунцовым, выдавая крайнюю степень смущения.

— В смысле «непривычно обожгло»? — медленно спросил я, чувствуя, как мои шестерëнки со скрипом завертелись. Чёрт. Я даже не знаю, сколько ему лет!

— Ну, я не пробовал вино. Только пиво, бабушкину настойку на шишках, и когда-то у мамы кончиком языка самогон лизнул, пока она не видит.

Я отогнал мысль о кончике его языка и всё-таки выдавил:

— Жень, а сколько тебе лет? — кажется, самое время начать молиться, чтобы не оказаться педофилом.

— А на сколько выгляжу? — я просто уверен, что наглец хитро прищурился!

— Я серьёзно. Сколько?

«Только-бы-не-младше-шестнадцати — только-бы-не-младше-шестнадцати», — попугаем твердил мой внутренний голос, скрестив несуществующие пальцы. Потому что даже если Женьке пятнадцать, он всё равно мне… Нет, не думать об этом! Не думать! Да отвечай же ты уже!

— Семнадцать. Совсем скоро восемнадцать, — невинно улыбнулся мальчишка и отправил в рот креветку.

Я с облегчением выдохнул и с удивлением посмотрел на вилку в своей руке. Странно, прямая. Я был уверен, что согнул еë к херам, пока ждал ответ этого хитрюги.

***

Поужинав и допив бутылку вина, мы переместились на диван и включили какую-то американскую комедию. Женька просидел спокойно первые минут двадцать, а потом начал ëрзать.

— Ты чего? Не интересно?

— Ну, вообще-то не особо. Я тут подумал… У меня колода с собой. Можно я на тебе потренируюсь? Хочу не только монетки, но и карты «из воздуха» доставать.

Дождавшись моего кивка, он сбегал за картами и начал объяснять мне суть, показывая, каким пальцем и куда он двигает карту, чтобы еë незаметно спрятать, а в нужный момент достать.

Но атласная картонка упрямилась, раз за разом выскальзывая из рукава его толстовки. Женька хмурил брови, пряча их под очками и закусывал губу. Такой невинный со своими торчащими кудряшками. Такой живой.

— Блин, нифига не получается! Макс, а можно с твоего компьютера на ютуб зайти? Может, я что-то упустил? Как они, блин, еë крепят? — Женька лёг грудью на свои колени, нагибаясь к журнальному столику, на котором стоял ноут, а я увидел тонкую полоску кожи на пояснице. Чёрт, его кожа даже на вид была мягкой и нежной. Поддавшись желанию, я протянул руку, чтобы провести пальцем по оголившейся пояснице, но в последний момент успел схватить диванную подушку, а не мальчишку. Захотелось побиться головой о стену.

Не замечая моих мучений, фокусник залипал в экран, щёлкая мышкой, и что-то бормотал под нос.

— Ага, надо выворачивать! — торжествующе воскликнул он и повернулся ко мне. Слишком близко. Ближе, чем через кухонный стол. — Значит, я снимаю, нужную карту вниз, теперь мизинцем вбок и аккуратно за ладонь. Блин, почему у меня ладони небольшие, а? Так, а теперь аккуратно и… оп-пля! Получилось! Ха!

Женька такой искренний и наивный, такой жизнерадостный…

— А теперь не шевелись! Буду на тебе отрабатывать. Ещё раз, вниз, мизинец, за ладонь, а теперь обратно… да чтоб тебя! Блин, Макс, если бы у тебя была грива, как у Пугачёвой в еë лучшие годы, шанс незаметно вытащить карту был бы больше, — захихикал наглец, не замечая моего тяжёлого дыхания. — Давай заново. Вниз, мизинец, за ладонь, теперь поворот и… — его рука, со спрятанной в рукаве толстовки картой, в очередной раз приблизилась к моему лицу.

Не выдержав, я накрыл его ладонь своей, заставляя обхватить свою челюсть. Женька замолчал на полуслове и замер от удивления. Я крепко держал его руку, наслаждаясь еë мягкостью, и пытался рассмотреть его глаза сквозь чёрные стёкла, но видел лишь своë отражение. Моё дыхание отяжелело и меня откровенно повело. Спустя бесконечные секунды я почувствовал, как тоненькие пальцы дрогнули и ничтожно мало, буквально сантиметр, проскользили по моей вчерашней щетине. Женька прерывисто выдохнул, не решаясь двинуться дальше и гулко сглотнул.

— Макс… — слабым голосом выдохнул он и даже, кажется, слегка подался навстречу, но именно это сбросило с меня наваждение.

— Прости, я… Я сам не знаю, прости, — пробормотал я и быстрым шагом направился в ванную, стараясь не поворачиваться к Женьке передом, чтобы не пугать бугром на ширинке.

Я вышел через десять минут. От ледяной воды онемели не только руки и лицо, даже зубы ломило. Зато взбунтовавшееся тело спасовало перед холодным умыванием. Женька уже ждал меня в прихожей, одетый и обутый.

— Макс, мне пора. Уже почти одиннадцать. Бабуля будет волноваться, — произнёс он, не поднимая на меня взгляд.

— Давай всё-таки провожу тебя? — чёрт, как-то нехорошо получилось.

— Не надо. Кому я нафиг нужен, — горько усмехнулся Женька.

— Мне нужен, — молодец, Макс! Придать этому вечеру ещё больше неловкости уже просто невозможно!

Мальчишка только нервно дëрнул на это плечом и исчез в подъезде. Раздавшийся через три пролëта всхлип мне, надеюсь, послышался.

========== Часть 6. Лучше лекарств ==========

Видимо, я и правда выглядел фигово, если коллеги подкалывали меня, строя версии, как я вчера отметил свой день рождения. И помятый вид, и мешки под глазами нашли в их мнениях своё объяснение, не имеющее ничего общего с реальностью.

А я просто не выспался. После ухода Женьки, чтобы не загоняться над всей этой нервотрепкой и самоанализом, я бездумно залип в телефон, пролистывая ленту соцсетей. Да так и отрубился, не выпуская мобильник из рук. Помню, как смотрел на 04:27 и прикидывал, сколько времени осталось до будильника.

А днём я с усилием старался сосредоточиться на работе, подвисая на знакомых формулах экселя, и при расчëте сметы получал один результат, а при перепроверке другой. В глаза реально хотелось вставить спички, чтобы веки не закрывались. И с челюстью приходилось обращаться бережно — не хотелось бы еë вывихнуть при очередном грандиозном зевке.

Как ни странно, к вечеру я разгулялся и стал выглядеть почти прилично. А вот Женька, который мëрз на своём рабочем месте, выглядел не ахти. Из всех плюсов — он наконец-то нацепил шапку. Дурацкую, с помпоном и верëвочками от ушей, но выглядела она тëплой, а это самое главное. И всё-таки шапка не спасала, а потому он притопывал на месте и отогревал руки в подмышках. Кончик носа покраснел, губы, наоборот, побелели, а тщедушное тельце сотрясали громовые «Апчхи!». Народ пробегал мимо, не желая зрелищ в сегодняшний минус и наверняка сторонясь простудившегося фокусника.

— Привет! — просипел Женька и шмыгнул носом.

— Привет. Ты готов? Пошли.

— Куда?

— Ко мне, — внезапно всё стало просто и понятно. Я просто хочу, чтобы он был рядом.

— Так я работаю.

— Да я вижу. Нет никого. И не будет, учитывая твои витающие в воздухе бациллы. Держи деньги и бегом сдаваться. Нам ещë в аптеку.

— Зачем? Не надо никакой аптеки! Я же просто чихнул разок!

— Ну вот и возьмём лекарство от твоих разовых чихов. В уколах, — я в шутку хищно осклабился. — Давай-давай! Бегом!

Женька поколебался, но быстро собрал столик с реквизитом и умчался, чихая на ходу. От его чихов помпон смешно трясся, а верëвочки подскакивали, как будто были на пружинке.

***

— Тебе сколько сосисок отварить? — я надеялся, что докричусь через шум до ванны, где мой маг и волшебник мыл руки.

— Две!

Я усмехнулся и закинул в кастрюлю штук пятнадцать для нас обоих. Как же, «две»! Аппетит, как у молодого волчонка, двумя сосисками явно не удовлетворить.

Пока Женька помогал выкладывать на тарелки макароны и сосиски, я принёс из холодильника три банки и кетчуп.