– И когда ты едешь?

– Через два дня, – смущенно ответила Алена и, предвидя возможный вопрос, поспешно пояснила:

– Для тех, кто едет в лагерь, каникулы начнутся раньше.

Алена прежде никогда не врала, и потому сама была удивлена тому, с какой легкостью она делала это сейчас. Мама же только восхищенно покачала головой:

– Нет, ну это же надо! Такое везение! Да об этом можно было только мечтать!

Но тут оказалось, что папа был на этот счет другого мнения.

– Какой такой лагерь? – запротестовал он, – А как же я? Мы ведь договаривались летом поплавать на берданках.

– На чем?… – не поняла Алена.

– Ну на этих…, на баранках, – папа говорил совершенно серьезным тоном.

Брови у Алены изумленно поползли вверх.

– Да на байдарках, – наконец не выдержала мама и слегка подтолкнула папу локтем.

– Вот именно, – обрадовался папа и шлепнул маму по руке. – Я же специально для этого пошел в запуск. То есть в отпукс.

– Да в отпуск, – с раздражением сказала мама и уже сильнее ткнула папу в бок.

– Точно! – опять обрадовался папа и, не пожелав остаться в долгу, ущипнул маму за локоть.

– А ты – в какой-то лагерь…

Алена с изумлением смотрела на препирающихся и толкающихся родителей и ничего не понимала. Прежде они так никогда себя не вели. Можно, конечно, было предположить, что эта их перебранка – шуточная. Но при этом их лица оставались совершенно серьезными, а тычки, отпускаемые друг другу, становились все сильнее.

Алена переводила взгляд с папы на маму и обратно, и смутное беспокойство зарождалось в ее душе. Но тут, прервав непривычную семейную сцену, раздался звонок у входной двери. Родители замерли и посмотрели друг на друга, а Алена поспешила в прихожую и открыла дверь. На пороге стоял человек в длинном кожаном плаще и широкополой шляпе. Глаза его были прикрыты большими солнцезащитными очками, тонкие бледные губы растянула широкая любезная улыбка.

– Прошу прощения . Я не ошибся? Это квартира Арлановых?

– Да, – ответила слегка опешившая Алена, выжидающе глядя на незнакомца.

Было в его облике что-то неприятное, мрачное и даже зловещее. То ли это черная одежда создавала такое впечатление, то ли зеленовато-землистый цвет лица неожиданного посетителя.

– Ну, тогда ты, должно быть, Алена. А я могу видеть твоего папу? О, уже вижу.

Как раз в этот момент папа появился в прихожей и человек шагнул мимо Алены прямо ему навстречу, расставив в стороны руки.

– Алексей! Ну наконец-то! Сколько лет, сколько зим!

Папа с не меньшим чем Алена изумлением и растерянностью смотрел на гостя. А тот, между тем, подойдя к папе, заключил его в объятия и, похлопывая по спине, продолжал приговаривать:

– Рад, чертовски рад тебя видеть. Ты, как я посмотрю, ну ничуть не изменился, чего обо мне, к сожалению, сказать нельзя.

Он немного отстранился и, не разжимая объятий, посмотрел в папино удивленное лицо.

– Алексей! Да ты, я вижу, не узнаешь старого друга.

Незнакомец повернул голову к Алене и с грустью произнес:

– И вот с этим склеротиком мы вместе налетали не одну тысячу километров. А теперь он даже не хочет признать своего второго пилота. Ну, что скажешь?

Алена только пожала плечами, а в папиных глазах удивление сменилось тенью какой-то догадки.

– Впрочем, я тебя понимаю и не обижаюсь, – продолжал незваный гость, опять обращаясь к папе. При этом он печально склонил голову.

– Сейчас меня и в самом деле узнать нелегко. Авария… Взрыв… Тяжелые ожоги… То, что я сейчас стою здесь, это просто чудо. Врачи, профессора поставили на мне крест. А я – вот он, живехонький!

– Зиновий? – неуверенно произнес папа, ощупывая глазами лицо гостя.

– Зиновий Зуварович собственной персоной, – тяжело вздохнул тот и снял шляпу, обнажив совершенно лысый, зеленоватый морщинистый череп.

– Зиновий! – папино лицо прояснилось, и он хлопнул гостя по плечу. – Неужели это ты? А до меня дошли слухи, что ты погиб.

– Значит, буду долго жить.

– Но это же здорово! Конечно, ты уже не тот красавец, что был раньше. Но главное – ты жив! Алена, разреши представить тебе моего лучшего друга по летному училищу Зиновия Зуваровича.

– Зиновий, а это – моя дочь Алена.

– Я уже догадался. Очаровательная девчушка. А где же супруга?

Тут в прихожую из гостиной вышла мама со словами:

– Ну где вы там запропали?

Увидев Зуваровича, она осеклась на полуслове.

– А вот и она, – папа обнял маму за плечи. – Ирина, а ну-ка угадай, кто к нам приехал.

– Сейчас попробую с трех раз. – Мама задумчиво подняла глаза к потолку. – Санта Клаус? Нет. Так-так. Михаил Боярский? Нет, тоже не то. Ну тогда Зиновий Зуварович!

Зиновий, стоявший скромно потупив взгляд, при этих словах подпрыгнул на месте и радостно заорал:

– Узнала! Узнала! Значит, мои дела не так уж плохи!

– Да уж, приятель, ты в отличной форме, – поддержал Зиновия папа.

– Все-таки женщины всегда относились ко мне лучше, чем остальная половина человечества! – снова завопил гость и бросился к маме.

Тут снова начались объятья, поцелуи, сопровождаемые невнятными восклицаниями, междометиями и малопонятными шутками.

Алена, улыбаясь, смотрела на эту сцену. И хотя Зиновий поначалу произвел не совсем приятное впечатление, девочка была рада тому, что про ее "поездку в лагерь" все на время забыли. К тому же, среди папиных друзей никогда не было людей плохих. Встречались, конечно, чудаки, но все они были людьми интересными и в высшей степени порядочными. Так что Алена была почти уверена, что и Зуварович , несмотря на свой жутковатый вид, окажется человеком незаурядным. Да и самой Алене будет спокойнее, если на время ее отсутствия (как ожидается, довольно длительного) родители будут не одни. Кстати, теперь есть с кем папе пойти на байдарках. Очень удачно все получается. Алена захлопала в ладоши, что было расценено, как присоединение к общему веселью.

Мама быстро накрыла на стол, и встреча старых друзей продолжилась уже за ним. В комнате то и дело слышались взрывы смеха и возгласы "а помнишь…"

Время от времени Зиновий скорбно вздыхал, отворачивался от стола и, приподняв очки, вытирал глаза огромным носовым платком. Потом шумно сморкался.

– Не обращайте внимания. Нервы. – оправдывался он.

– Да, – сочувственно вздыхал папа, – а ведь когда-то орел был. В какие только передряги не попадал – и ни слезинки. Меня сколько раз из беды выручал. Э-эх!

– Да что там я! – не оставался в долгу Зиновий. – А помнишь ты мне жизнь спас? Не забыл?

– Такое не забывается. – папа задумчиво подпер щеку ладонью, глаза его затуманились. – Это случилось в "Астре".

– В " Магнолии", – уточнил Зиновий

– Да, точно – в " Магнолии", – кивнул папа. – Ты тогда подавился косточкой от персика…

– И если бы ты не огрел меня подносом по спине, мне была бы крышка, – подхватил Зиновий.

– Но ты тогда все-таки провалялся месяц в госпитале.

– Пустяки. Всего лишь трещина в четвертом позвонке.

– Да уж. Жаль только, пришлось платить за разбитое зеркало.

– Да-а, косточка летела, словно пуля…

И Зиновий, достав платок, опять начал вытирать под очками, вздыхать и сморкаться. Алена едва удержалась, чтобы не прыснуть в тарелку. Она прикрыла рот салфеткой и посмотрела на папу, ожидая встретить его смеющийся взгляд, но, к ее большому удивлению, тот был совершенно серьезен, а глаза его были подернуты влажной поволокой. На мамином лице тоже не было ни тени улыбки.

"Ну и ну, – подумала Алена и только покачала головой. – Видно, девять дней для них не прошли даром."

Зуварович, как Алена и предполагала, действительно оказался незаурядным… занудой. Причем жертвой его занудства стала, в основном, Алена. Он ходил за ней по пятам и приставал с разными вопросами, которые иногда ставили девочку в тупик, а иногда и пугали, поскольку косвенно затрагивали события последних девяти дней. При этом у него был такой простодушный и невинный вид, что заподозрить его в чем-либо было довольно сложно. А все его расспросы можно было объяснить простым любопытством. Алену это несколько успокаивало, но она постоянно была начеку и старалась, как могла, ничем не выдать своей тайны.