Такое уже бывало с ней в страшных снах. Вокруг творился ужас, её хотели пожрать ночные монстры из подсознания, и вроде надо убежать, скрыться, проснуться, но она как будто увязла в киселе, а тело стало двигаться словно в замедленной съёмке. Все члены и органы оказались запечатаны в вязкую вату, налились свинцом, стали неподъёмно тяжёлыми, и невозможно было сделать ни одного шага: ни вперёд, ни назад. Как немая рыба Аве только безвольно открывала рот в безысходности перед ночным кошмаром.

Всё это повторялось сейчас. Ужас сковал движения, ноги стали весить тысячи тонн, их припечатала к полу гравитация. Руки оказались ватными, бессильными, безвольными. Даже просто открыть рот было невыносимо тяжело, просто невозможно. А армия тьмы в виде изуродованных игрушек: кукол с оторванными руками, разорванных изнутри, с торчащими игрушечными кишками, сломанных и покалеченных роботов, безголовых пупсов и безглазых плюшевых медведей, всё это страшное воинство по полу, по стенам, по потолку устремилось к скованной ужасом Аве-Аресу. Сидящая в кресле-качалке бабушка-скелет с потусторонним смехом подняла руку и уткнула в сторону Ареса-Аве костлявый кривой палец, указывая своей армии цель.

Гибель уже казалось неминуемой, но Арес сумел страшным усилием воли откинуть прочь, в глубины разума, женское начало Аве и скинуть тяжесть с рук. Пятясь, он нащупал за спиной что-то тяжёлое, удобно ложащееся в руку, и запустил этот предмет ловким, прицельным, тренированным движением прямо в раскрытую пасть бабушки-мумии. Предметом оказался небольшой изящный бюст Владимира Ильича Ленина, который с грохотом и свистом вошёл в раскрытую глотку монстра. Тот, в свою очередь, тут же рассыпался в прах, как карточный домик, забрав в собой всю свою страшную игрушечную армию, которая на глазах вдруг исчезла, оставив от себя только мутно-зелёное облачко пыли-пепла.

– Вот тебе бабушка и Юрьев день! Как говорится, кушайте, не обляпайтесь, – проскользнула мысль в голове Ареса, – Стоп! Что это за Юрьев день? И кто такой Владимир Ильич Ленин? И почему вообще всё здесь не такое, как на Юпитере? И кто такие эти «бабушки», Маабздух их задери!

Мысль прожгла мозг Ареса, как столовый нож масло.

– Неужели я опять попал на эту… как её… Землю! Неужто опять переместился, родной? Но как это возможно? Находясь в теле постореннего человека, который, кстати сказать, так и норовит каждый раз в сложной ситуации показать из подсознания свой пугливый носик? Опять двойное перемещение между реальностями, находясь в подсознании Аве. Священные ядра Юпитера! Да какое там двойное, тут всё шестерное. Я же нахожусь теле постороннего человека, живущего в параллельной реальности, параллельного в свою очередь мира антитентуры Земли, куда попал, находясь в подсознании тела постороннего человека, да ещё и противоположного пола!

В ту же секунду, его рука нащупала сзади ручку, повернула её, и спина просто вывалилась из комнаты детских страхов и ночных кошмаров. С жутким криком, не желая долго находиться в чёрной зале, где ещё недавно бродило неведомое призрачное существо, Арес-Аве забежал в первую попавшуюся соседнюю комнату за следующей дверью на стене. Там он долго не мог отдышаться, волны адреналина никак не успокаивались. Глубинный ужас так и держал его в своих цепких паучьих лапах и не отпускал. Арес нагнулся и глубоко, полной грудью, вдохнул воздух. Он втягивал его через открытый рот, но никак не мог восстановить сбившееся дыхание. В висках стучало, кровь с бешеной скоростью бежала по венам, заставляя их пульсировать. Постепенно сбитый сердечный ритм восстановился, и Очищенный смог отдышаться и рассмотреть, куда же он в этот раз попал.

Это была спальня. Спальня, выполненная в пасторальных розовых тонах Америки 60-х годов XX века. Наивные пузатые вещи по моде тех лет: вычурная кровать, с претензией на богатство, с розовым покрывалом и розовыми подушками, розовые вельветовые пуфики у кровати, розовые ковёр с розовыми слонами. Интерьер дополняли розовые обои с нарисованными на них розовыми пирожными, даже розовый потолок, правда более светлого оттенка, и розовая, фильдеперсовая люстра. Спиной к Аресу, за розовым туалетным столиком перед будуаром-трельяжем, сидела женщина с высокими чёрными волосами завитыми химическим способом в виде огромной вавилонской башни. Как и всё здесь, по крайней мере спина женщины была одета в розовый байковый халат. Отражения в зеркале наш герой разобрать не мог.

– Ты посмотри, мать, кто это к нам пришёл! Кто это почтил родителей своим великим вниманием?! – раздался грубый утробный звук низкого мужского голоса.

Голос этот был похож на скрип ржавой железки по асфальту. От него по всему телу сразу прошло неприятное металлическое ощущение.

– Ты что же, шалава малолетняя, в гроб нас решила свести? Тебе во сколько было сказано дома быть? – не унимался скрежещущий ржавый голос.

Из темноты противоположного угла, как из-за кулис на освещённую театральную сцену, появился хозяин голоса. Хотя… Лучше бы не появлялся. Картину из себя этот человек, точнее даже сказать не человек, а его подобие, представлял собой ещё худшую и ужасную, чем можно было ожидать от скрежета его голоса серпом по одному, всем известному, но не упоминаемому в приличном обществе, месту.

Счастливым обладателем голоса оказался огромных размеров хрякомужик с жирным, потным, красным лицом, испещрённым оспинами, на котором рос небывалых размеров нос-хобот, весь в мерзких фиолетовых прожилках. Мужик был брит на лысо, а его голый череп на затылке венчался противными складками, как у собаки породы шарпей. Маленькие свинячьи глазки монстра непонятного белёсого цвета бегали из стороны в сторону, а жирный рот с губами-мокрицами постоянно изрыгал проклятия. Роста свинохряк был совершенно невообразимого, и его гигантское жирное тело казалось полностью заполнило собой всю комнату.

Одет был жирдяй в костюм Адама, а иными словами абсолютно гол, не считая натянутого спереди прямо на нагое тело белого фартука, забрызганного грязными кровавыми пятнами. Аресу даже показалось, что на этом переднике он заметил багряный след маленькой детской ладошки, где-то в самом его низу. Руки борова были отборнейшие, бугрящиеся мышцами с вылезающими из них жирными червяками-венами. По всей видимости силой монстр обладал поистине невообразимой, и каждой своей рукой он с лёгкостью мог переломить, как тонкий прутик, и розовую двуспальную кровать, и бедную маленькую Аве-Ареса.

– Не надо, папочка! Я больше так не буду! – с полной для себя неожиданностью тонким, плачущим, детским голоском маленькой девочки, проблеял Арес, – Я задержалась всего на полчасика у подружки! Мы делали домашнее задание! Ну пожалуйста, папочка!

Арес обалдел. Такого номера он от себя вот вообще никак не ожидал. Как это он вдруг превратился в маленькую девочку с незнакомой планеты? На каком основании вместо того, чтобы размозжить этому хряку его отвратительную рожу, ему приходится исполнять тут кукольный театр? А, всё понятно! Опять на свет белого пятна сознания Ареса вылезла бедная маленькая Аве. Кольца Юпитера! Девочка, сколько же тебе пришлось пережить? Что это за странные лабиринты души и подсознания, в которых Арес сталкивается с твоими внутренними монстрами? И сколько их?

– Не будет она! Мать, ты слышала? Мы эту негодницу выкормили, вырастили, пригрели на своей груди, змею подколодную. А какая от неё польза? Вон какая кобыла малолетняя вымахала на наших харчах! А буфера какие отрастила, гадина! Вишь как задницу свою тощую обтянула! Ты скажи мне, шаболда недоразвитая, ты перед кем это жопой вертишь, а? Мать, ну ты только глянь, как она вырядилась! Ни дать, ни взять проститутка на панели! Ну ты посмотри, что ли!

В этот момент он повернул сидящую спиной к Аресу вновь обретённую «мать». Из розового стульчика на Ареса взглянули пустые, холодные впадины отсутствующих глаз разлагающегося трупа в нелепом розовом халатике. Кожа мертвеца уже стала чёрной, местами она гнила и отваливалась кусками. Глаза покойницы были выковыряны варварским, бесчеловечным способом, а рядом с глазницами струпьями засохли потеки крови. Голова женщины-трупа при повороте упала на бок, гниющий тлеющий рот приоткрылся в дьявольской улыбке, а из приоткрытого халатика вывалилась истлевшая грудь с чёрными прожилками. По черепу «матери», вокруг её слепых глаз и рта, ползали большие, жирные, зелёные трупные мухи. Зрелище короче не для слабонервных… Не проблюешься, так пропоносишься. Вот теперь и вся семейка в сборе. Да, Аве, не повезло тебе с предками. Арес крепко зажал глаза и рот своей внутренней женской сущности, чтобы её хрупкая психика окончательно не разрушилась. Сейчас ей здесь делать абсолютно нечего.