– Кого ты пытаешься обмануть? Себя или меня? ― устало вздохнула Марта. ― Думаешь, я слепая и по твоему лицу не вижу, что тебе больно?

Как назло, в этот момент руку начало покалывать. Это длилось недолго, и вскоре я почувствовала тепло. Постепенно оно усиливалось, пока не достигло пика: начала гореть не только рука, но и всё тело. Я знала, что это только начало, настоящая боль ещё впереди.

– Сара, заканчивай устраивать цирк. Ты сама же удваиваешь риски. Это большая нагрузка на нервную и сосудистую системы, ― чуть громче сказала Марта. Однако её слова уже не доходили до меня. Их заглушал нарастающий звон в ушах и звук биения моего сердца.

– Какая уже по счёту процедура? Пятая? Я по-прежнему жива, а значит, не нужно никаких обезболивающих, ― постаралась придать голосу спокойствие и не выдать истинных эмоций. Не хочу, чтобы она видела, насколько её слова были недалеки от истины.

– Не тот способ ты выбрала, чтобы заглушить боль утраты, ― она окинула мрачным взглядом моё лицо и повернулась обратно к аппарату.

Возможно, она права. Но соглашаться я не хотела, так же как и признавать свою неправоту. Час агонии не сделает хуже, если только не отключусь от болевого шока.

– Что с ситуацией у северных? Они так и не вышли связь? ― поинтересовалась я, чтобы не вырубиться, доказав тем самым её правоту.

– Гудок проходит, а ответа до сих пор нет. Из этого можно сделать вывод, что дело не в самой связи, а в том, что, скорее всего, у них нарисовались не менее серьёзные проблемы, чем у нас, ― не глядя ответила Марта. Её взгляд был прикован к монитору на аппарате, где отображались данные о моём текущем состоянии.

– Я вчера разговаривала с Уильямом. Он хоть и отмахивался, но было видно, что очень взволнован. Только одного не понимаю: откуда такая скрытность?

– Не скрытность, а забота. Сейчас тебе нужно время на восстановление душевного равновесия. Ты не до конца оправилась после нападения, лишние потрясения ни к чему. Я тоже обеспокоена молчанием ведь, учитывая сложившиеся обстоятельства, ничего хорошего ждать не приходится. Если бы всё было в порядке, мы получили бы ответ ещё в тот вечер, ― она помолчала и добавила: ― Постарайся сейчас не думать об этом.

– Нет, так не пойдёт. Что за глупости? Какой тогда от меня толк, если я даже не в курсе происходящих на базе дел? ― возмутилась я. ― Такая забота мне не нужна. Я не немощная, в конце концов. Не надо делать поблажек, мы все равны между собой. Есть дело – надо выполнить, есть проблемы – будем решать. Произошедшее ― не причина списывать меня со счетов.

Сейчас во мне играла обида, что эти двое решили оградить меня практически от любой информации. Как бы паршиво мне ни было, это ещё не значит, что я не в состоянии выполнять поставленные задачи. Неприятно, что они негласно повесили на меня статус «особенной», которой нужна забота и покой. Как бы не так! Они ведь не понимают, что это лишь навредит мне. Работа и рутина – главные составляющие, которые помогают не слететь с катушек. А своей заботой эти двое, пусть и непреднамеренно, лишают меня возможности погрузиться в повседневные дела.

– Девочка моя, ― начала Марта строгим и одновременно учтивым голосом. ― Вот когда проживёшь столько же, сколько я, тогда и научишься отличать глупости от реальных вещей. На данный момент твоё состояние находится на грани истерии. Твоё поведение и поступки – яркое тому доказательство. У нас и так достаточно потерь, не хватало ещё лишиться такого бойца, как ты. Я дорожу каждым из ребят, мне не безразличны ваши переживания.

– Хм, я так и думала, что это ваша идея, держать меня подальше от всех новостей, ― недовольно буркнула себе под нос.

Почему-то мне сразу показалось, что инициатором была именно Марта, а не Уильям, который был готов заниматься любой работой, лишь бы не сидеть без дела.

– Я, конечно, ценю вашу заботу, но почему вы даже не посоветовались со мной? ― вновь заговорила я, пока женщина продолжала хранить молчание. ― Почему не спросили у меня, чего я хочу?

– Потому что сейчас ты не в состоянии принимать правильные решения. Если говорить совсем начистоту, мне в данный момент крайне невыгодно подпускать тебя к делам.

Марта отошла от аппарата, взяла журнал и принялась записывать данные.

– Постарайся успокоиться. У тебя начало подниматься артериальное давление. Частота сердечных сокращений участилась, так не пойдёт, ― добавила она, снизив скорость поступающей жидкости. ― Процедура на грани отмены. Если не умеришь пыл, мне придётся прервать манипуляцию. Не хватало ещё потерять тебя из-за твоей же нервозности.

Ещё бы, это был тот уникальный случай, когда Марте удалось вывести меня из себя. Такое случалось крайне редко, ведь каждый раз я пыталась не поддаваться эмоциям. Сейчас же не получилось. Во мне говорила не только обида, но и злость на то, что она посчитала, будто имеет право решать за меня. А её последние слова про невыгодность меня окончательно добили.

– Сара, остынь! Твоё сердце вот-вот не выдержит нагрузки, ― прикрикнула Марта. ― Выровняй дыхание и продолжай дышать! В противном случае я отключаю тебя.

Я слышала каждое её словно, а параллельно и назойливое пиканье дурацкого аппарата. В этот раз мне пришлось прислушаться к наставлениям – не хотелось прерывать процесс. Хоть Марта и грозилась, что исход может быть летальным, меня это совсем не пугало. Скорее, было досадно собственноручно отдалить себя от последнего шанса осуществить заветную мечту.

Несмотря на все мои попытки успокоиться, пиканье не прекращалось, а, наоборот, стало более частым и громким. Каждый удар сердца приносил новую волну боли. Она была сильнее предыдущей, уже разливавшейся по всему телу. В какой-то момент боль стала просто невыносимой. Я с силой зажмурилась, чтобы прогнать мушки, появившиеся перед глазами. С бешеной скоростью они плясали в своём хаотичном танце, всё больше сгущая надвигавшуюся темноту.

– Сара, очнись! Ты меня слышишь? Очнись, наконец! ― в лицо гаркнула Марта. Её руки легли мне на плечи и хорошенько встряхнули.

– Что… что происходит? ― невнятно пробормотала я пересохшими губами. Сглотнула, чтобы промочить пересохшее горло, и неясным взглядом уставилась на Марту. ― Почему вы прервали процесс?

– Почему? Почему?! ― с каждой секундой её глаза всё больше расширялись от неподдельного удивления. На последнем слове она и вовсе сорвалась на крик. ― Ты чуть не умерла у меня столе, и ещё спрашиваешь, почему я остановила процесс?

– Но не умерла же. Всё в порядке, я успокоилась. Теперь мы можем продолжить?

Вместо ответа она одарила меня таким взглядом, от которого я ощутила себя каким-то «зелёным» новобранцем. Обычно она так смотрела либо на провинившихся, либо на Дэвида, когда тот выкидывал очередные перлы. Марта плотно сжала губы в тонкую линию, тяжело вздохнула и прикрыла глаза. Спустя минуту, ответила:

– Прости, Сара, но я в корне тебя не понимаю. Не понимаю, чем ты руководствуешься и чего добиваешься. Я тебя совсем не узнаю, ― после этих слов она начала отсоединять трубки от моей руки. ― Значит так, до тех пор, пока ты не разберёшься в себе, про дальнейшие процедуры можешь забыть. Я не позволю тебе отправиться в могилу раньше положенного срока.

– Нет. Нет. Нет! Что значит «забыть»? Марта, пожалуйста, не лишайте меня такой возможности! ― я вскочила со стола и удивилась, что не рухнула на кафельный пол. Голова кружилась от нарастающей усталости, но это было ничто, по сравнению с её вердиктом.

– Не я лишаю тебя такой возможности. Ты сама лишаешь себя, ― повернувшись вполоборота, строго ответила та. ― Если ты меня правильно поняла, на что очень сильно надеюсь, то мы возобновим сеансы. А теперь, пожалуйста, покинь лабораторию.

***

Неделя. Прошла целая неделя с того дня, когда Марта выпроводила меня из лаборатории. За это время я успела наконец понять, что моё поведение оставляло желать лучшего. Трудно признать, но женщина была права. Её слова сильно задели меня, но при этом они не были лишены смысла. Я настолько зациклилась на переживаниях, что не заметила, как позволила им полностью захватить все мои мысли. Раньше такого не было, что же случилось теперь? Что со мной не так? Из-за этого чувствую себя последней эгоисткой, думающей только о себе.