– Что здесь происходит? – спросил громко, но ни к кому конкретно не адресуясь. Поскольку лошадиным крупом я перегородил путь к месту казни, проигнорировать меня оказалось невозможно.

Балахононоситель расправил на груди знаки местного культа и простер руку в сторону осужденного:

– Еретик и пособник дьявола! – громогласно возвестил он. – Наполнив мешок дымом смрадным и вонючим, пытался оседлать нечистую силу, чтобы взлететь выше колокольни и оттуда попрать наши святыни. Но господь не попустил святотатства, низвергнув нечестивца ниц!

Ух, е-мое! Воздухоплаватель! Да за такого мужика…

Но эмоции в сторону.

– Не кажется ли вам, уважаемый (ваше преосвященство, – пискнула в голове Ализия), ваше преосвященство, – скучным голосом произнес я, – что поскольку именно герцог является полновластным владетелем данных земель и верховным светским судьей, то не позвать меня на суд для вынесения решения было чересчур самонадеянно с вашей стороны?

– Светский суд не вмешивается в церковные дела! – отрезал оппонент.

– Да? А вы уверены, что хорошо провели дознание? Что выявили всех соучастников?

Сделал паузу, а затем резко повернулся, чтобы упереться взглядом в маленькие заплывшие глазки ублюдка.

– А может вы покрываете серьезный заговор? И торопитесь избавиться от свидетеля, который много еще мог бы рассказать?

Балахонослужитель опешил.

– Почему вы так испугались, уважаемый? – я наехал на него конем. – Уж не замешаны ли вы сами? Ибо по вашим же словам преступление совершено возле самой церкви.

И, завершая наезд, рявкнул:

– Отвечать!

Ответом был громкий продолжительный звук. Исходящий, увы, не из уст самозваного выносителя приговоров. Обгадился что ли?

Не желая более оскорблять свой взор видом недостойного служителя церкви, я развернулся к свите.

– Этого, – указал пальцем на осужденного, – забрать.

Воины двинулись исполнять. Мужичок, еще не осознавший к худу или к добру переменилась его судьба – кто знает, может пытки предстоят зверские? – не трепыхался. Но я, заметив, что солдаты собираются без затей бросить его, как куль поперек седла, остановил их жестом.

– Телегу возьмите. Он нужен живым.

Мельком взглянул на мечмейстера. Кажется, волчара остался доволен моими действиями. Тест на умение командовать я сдал. Ну, а дальше… там можно будет посмотреть на открывающиеся перспективы.

Меня такое положение устраивало. Махнул перчаткой в направлении замка и возвестил:

– Возвращаемся.

И мы поехали прочь.

А народ? Народ безмолвствовал.

Не знаю, был ли прошлый герцог (папа Ализии и Тэдди) добрым человеком, но пытошный подвал в замке имелся. Туда и доставили нашего пленника.

Я заявил, что допрос буду проводить лично, без посторонних, и потребовал, чтобы мне приготовили ведро кипятка, несколько фляг хлебного вина, которое горит, веревки, палки и чтобы срочно привезли лекаря. Ну, или травницу, или любого, кто умеет как-то останавливать кровь, сращивать переломы и тому подобное. Взгляды, которыми меня наградили окружающие, трудно переоценить. До сих пор мой юный, нежный облик не давал возможности предположить наличия садистских наклонностей. А вот пусть и не думают, что я трепетный мальчик со взором лани. Пусть боятся!

И сделав зверское лицо, начал спускаться в подвал.

Огляделся.

Закопченный камин с пылающим огнем сумрачно освещал довольно просторное помещение. Окон не было, поэтому в специальных настенных кольцах зловеще полыхали три больших факела. Готичненько так.

И сразу настраивает на определенный лад.

Подследственного, дабы не утомлять герцога приготовлениями, уже закрепили веревками в позе распятого. Причем так, чтобы он мог видеть весь набор пытошных инструментов, заботливо разложенный перед ним на столе. Я подошел, чтобы оценить коллекцию… Да, люди работают с выдумкой: разноразмерные клещи с острыми жалами, хищные острия крюков, оскалившиеся зубьями пилы… Бр-р… Хуже, чем в стоматологическом кабинете. Там, по крайней мере, спасая нервы пациентов, подобные вещи хранят в закрытых шкафах, а тут…

Подошел, выбрал щипцы наиболее зловещего вида, покачал в руке… Тяжелые!

– Не связывался я с нечистым, – поспешно заблажил распятый. – Наговор! Не было ничего.

Ой, блин. Забыл, где нахожусь.

Мне-то и в голову бы никогда не пришло тыкать такими ужасами в живого человека. А мой подозреваемый как раз… Ладно.

Не выпуская из рук железки, я подошел к допрашиваемому.

– Орать можешь?

– Что?

– Крикни погромче.

– Зачем?

– Здрасьте. Я тебя пытать пришел, а ты молчишь. Что люди подумают?

– Так все скажу! Все, что ни спросите!

– Это потом. А сначала ори.

Мужик посмотрел настороженно и осторожно так крикнул:

– А-а-а!

Я поморщился.

– Никуда не годится. Надо вот так: «А-а-а-а-а!!!!»

Получилось неважно – девичье горло в основном к визгу предрасположено. Да, к тому же, Ализия, похоже, не тренировалась издавать долгие оглушительные вопли. В глотке сразу запершило, и крик сбился в надсадный кашель.

Мда. Так мы далеко не уйдем.

– Теперь ты, – сказал я, отдышавшись, и машинально ткнул подследственного щипцами в ребра.

Чисто дружески. Типа передавал эстафету.

Но он шарахнулся и заорал так, что прям уши заложило.

Во я дурак! У мужика поди ребра переломаны, а я тычу железками.

– Ты это… – желая показать, что ничего дурного делать не собираюсь, мягко покачал слесарным инструментом. Дескать, ни-ни. Не бойся!

Увы, жест подследственного не успокоил, наоборот – он отшатнулся в панике и выдал новый, еще более оглушительный вопль.

Я сморщился, невольно пригнувшись от акустического удара, и с ужасом увидел как на его рубахе, оказавшейся прямо перед моим носом, проступают свежие кровавые пятна. Черт! Да у него раны открылись!

Ошпаренной кошкой вылетел из подвала и заорал:

– Где лекарь?!

Мне навстречу толкнули какую-то девчонку из местных. Это что, единственный доступный медработник?

Отстранился, чтобы разглядеть получше… Мда.

– Ты лекарь?

– Травница, – пролепетала перепуганная девица.

– Кровь останавливать умеешь?

Кивнула.

– Тогда вперед.

Тычком направил ее к подвалу, а сам принялся орать, организуя доставку кипятка, спирта, бинтов, палок… в общем, всего заказанного.

Прискорбно, но лечить и калечить можно практически одним и тем же набором инструментов. Я, разумеется, собирался лечить. Но после диких воплей из подземелья, все воспринимали меня не как врача, а как обезумевшего садиста. И приказания выполняли бегом и с вытаращенными от усердия глазами.

Прав, прав был Макиавелли, когда утверждал, что правитель, желающий добиться успеха, должен внушать подчиненным не нежные чувства вроде любви и почитания, а исключительно страх и трепет. Так что будем придерживаться стратегии великого флорентийца. Я тут всех научу свободу любить!

И с веселой злостью, вслед за носильщиками кипятка, отправился в подвал. Работы там еще непочатый край.

Провозились мы в пытошном зале несколько часов. Выяснилось, что чертовы святоши изрядно поуродовали мужика. Я вообще удивляюсь, как он мог оставаться в сознании, да еще и передвигаться на собственных ногах. Вероятнее всего, напоили его чем-то тонизирующим, вот он и смотрелся на площади бодрячком. А сейчас действие напитка закончилось, и наш подопечный конкретно поплыл.

В общем, мы на пару с травницей в четыре руки промывали раны, бинтовали, укрепляли, накладывали шины на переломы.

В результате с ног до головы перемазались в крови и выглядели, как вурдалаки после обильного ужина.

А мужик сначала стонал, а потом, когда понял наши намерения, расслабился и провалился в небытие. Так что скулить, вскрикивать от ужаса, охать и издавать прочие жалостные звуки, пришлось уже мне. Причем не всегда это было искусственно – пару раз я реально пугался, что подопечный помрет, и в результате дико наорал на травницу. Та, впрочем, не обиделась.