– Но, праздники… – вяло развивал тему Семен. – Я свободен, не в наряде.

     – Свободен ты на пенсии будешь, – возразил концептуально командир. – А пока служишь – занят постоянно, 24 часа в сутки, запомни. Тем более что праздники. Ты же знаешь, что в такие дни боеготовность должна быть повышенной.

     – Знаю, – вздохнул Семен. – В другой раз я отпрашиваться и не стал бы. Но сейчас, сегодня, товарищ командир, очень нужно.

     Глаза старого полковника светились пониманием, но это ничего еще не значило. Семен знал, что, несмотря на то, что командир был в душе человек добрый, во всем, что касалось службы, он был непреклонен. Да, он страдал всегда, когда ему приходилось отказывать подчиненным в их просьбах, но делал это регулярно, поскольку служба и долг для него были превыше всяких условностей и сантиментов. И его просьба была из разряда неосуществимых, Семен видел это по лицу командира.

     – Не могу, Переборцев, не могу, – подтвердил догадку подчиненного полковник. – Сегодня я не могу тебя отпустить. А если все запросятся? Да многие уже и пытались. Нет, планируй поездку в другой раз, вот хотя бы через недельку.

     – Через неделю поздно будет, – пожал плечами и обреченно вздохнул Сеня. – Через неделю не к кому ехать будет.

     – Ничего не поздно! – возмутился командир. – Ты человек военный, сиречь – подневольный, и если твоя подруга этого не понимает, грош ей цена!

     – Нет, товарищ командир! – запротестовал Семен. – Она все понимает и вообще хороший человек.

     – А если хороший – подождет! – отрезал командир. – А не станет ждать – туда ей и дорога, такие подруги для нас, военных людей, не годятся. Не дождется, может быть, сама потом локти кусать будет. А ты не дергайся, и не нервничай, надо же знать себе цену. И вообще, нечего тебе на одной замыкаться, это тебе такой мой совет. Скажу тебе по секрету больше, у нас здесь, рядом, в городе такие кандидатуры есть – с ума сойти можно. Миллионерши. По шестьсот тысяч одних процентов в год получают. Полюби вот такую! Ну, или женись сперва, потом полюбишь.

     Сеньке почудилось, что над головой его треснул потолок и следом стали рушиться стены. Но командир ничего подобного не замечал, поэтому продолжал в том же духе:

     – Э, ладно, расскажу тебе одну историю, по секрету. Есть в городе одна дама. Все при ней, и лицо, и фигура, и ниже… Любая другая рядом с ней – дурнушка, даже самая писаная красавица при виде ее чернеет от зависти. Ну, идеал, фантазия, если ты понимаешь. Причем, строго между нами, дворянка, отпрыск какого-то там рода, если верить… А верить в этом случае можно. Ее предки еще в прежние, старые времена успели перевести все свое состояние на запад, в какой-то там банк, не суть важно какой, швейцарский. Состояние то с тех пор преумножилось, уверяю тебя, но родственники, как водится, поумирали один за другим. Она – единственная наследница, все ей завещано. Но вступить в наследство она может только там, то есть должна уехать отсюда, эмигрировать. А она, представь, ни в какую! Не хочет. Страну свою она любит, Родину, вот так. Пока все эти процессы идут, присылают ей переводы, пять тысяч, каждый месяц. И никто ничего не знает. Работает себе на скромной работенке, а живет припеваючи. Но, поверь мне, себя блюдет, ни с кем ничего такого не допускает. Аристократка, высшей пробы, ага. По завещанию на свадьбу ей выдадут сразу шестьсот тысяч, денег. Вот и думай, Сеня, что стоит, а что не стоит. Делать. Могу дать наводку, она моя соседка, а работает в Спорттоварах. Все озвученное, конечно, шутка. А может и не шутка.

     В это время распахнулась дверь кабинета напротив, и в коридор вывалился, волоча поврежденную в колене на охоте неадекватным кабаном ногу замполит Варченко.

     – А, товарищ командир! – профессионально подхватил он сразу еще теплую нить разговора. – Так вы уже в курсе?

     – В курсе чего? – сыграл командир втемную.

     – А я думал, вы знаете! – заулыбался Варченко. И указал на Семена рукой: – Что он женится.

     – Женится? – удивился командир. – Ты женишься? А что же ты мне тут мозги, извиняюсь, пудришь? А я ему истории, понимаешь, рассказываю…

     Поскольку Сенькина физиономия осветилась еще большим изумлением, чем собственно лицо командира, он вновь перевел взгляд на замполита, справедливо ожидая от него подробностей и объяснений. И они последовали.

     – Об этом уже все говорят, и не только в нашей части, – добрым, как печеная на костре картошка, лицом заулыбался замполит. – Мне уже и из дивизии, и из города звонили… И дело ведь не в том, что женится. Пусть бы себе женился, на здоровье! Фокус – на ком женится. Вот ведь – на ком? Вопрос! Оказывается, у его невесты родственники где-то в Канаде, или рядом, свечной заводик держат, и жалуют молодым на свадьбу в качестве приданного то ли пятьсот, то ли семьсот тысяч, а то и весь миллион. Долларов!

     При этих словах замполита командир побагровел лицом и совсем потерял дар речи. Его обвисшие, как у большого бульдога щеки лежали на погонах как два стейка. С кровью, естественно. И Семен знал, чья это кровь.

     «Сумасшедшие, все они сумасшедшие. И я тоже, вместе со всеми. Скоро…» – подумал он и горько так усмехнулся. – «И ведь никому ничего не докажешь, бесполезно…»

     – Ах, вот в чем дело! – прорвало, наконец, командира нужными словами. – Я тут перед ним распинаюсь, как мальчишка, а он стоит, усмехается, дурачком прикидывается. Полковник хотел еще что-то добавить, но в сердцах только махнул рукой. – Иди с глаз моих. Из гарнизона – никуда, ни на шаг! Сам проверю! Смотри у меня!

     Командир, весь, как грозовая туча, посверкивая и погромыхивая, скрылся в кабинете замполита, Варченко же, перед тем, как последовать за ним, успел ткнуть лейтенанта в грудь квадратным, как костыль для заколачивания в шпалы, пальцем.

     – Ты, Переборцев, учти – вколотил Варченко в Сенькино сознание истину. – Ты коммунист, мы тебя месяц назад принимали. И ты военный человек. Ты офицер. Знаешь, как в таких случаях советские люди поступают? По совести они поступают. Вот ты и подумай, что тебе твоя совесть подсказывает. А если она не подсказывает, я тебе подскажу. Я бы на твоем месте пожертвовал бы эти деньги на постройку, скажем, детского сада в гарнизоне, ты же знаешь, с этим у нас большие проблемы. Для тебя, кстати, ну, или для твоих детей, место в нем всегда будет забронировано. Ты подумай над этим хорошенько, мой тебе совет.