И снова был вечер на планете Земля.
Жизнь продолжалась.
1982.
<p>
<a name="TOC_id20249360"></a></p>
<a name="TOC_id20249362"></a>Слишком долгая ночь для веселья
Тихо кружился вечер.
Было все: и звездный разлом неба над головой, и горение снега, и потягивание мороза, и кружева поземки...
Мир казался нереальным, волшебным, неповторимым – словно в дыру в портьере смотрела на сказочный бал.
Мир был соткан из быстротечной прелести мгновений.
Что-то сталось с нашим миром.
Дом был полон гостей, и она не чувствовала себя одинокой. Совсем-совсем… Само пространство протягивало к ней руки. Все излучало тепло.
В дальнем, самом дальнем углу сидел милый юноша, не отводя от нее влюбленных глаз. Его взгляд был приятен, он ласкал, смущал незащищенную плоть души – хотелось отдаться этому чувству.
Но было и иное.
Был такой день!
И дымка сказочной нереальности укутывала его.
Искристость света. Музыка, смех, звон хрусталя – все доносилось, словно издали. Серебряный звон в ушах – это от счастья.
Хотелось петь, хотелось ходить колесом.
– Боже, – шептала она, не понимая себя. – Боже!
Пробегая мимо зеркала, остановилась. Ослепили огромные сияющие глаза. Горели щеки, светлой плазмой разметались волосы. Но что же сделали они с ее ушами!
– Здорово! – крикнула она и засмеялась. Помахала рукой своему отражению.
Чудесный мир зеркала был ее миром, был вокруг нее, был в ней – она сама была его частью.
Ну, вот, все в сборе, можно начинать.
Праздничный стол собрал вместе и объединил всех, кого любила она.
Гейзером ударило шампанское – и заструилось, спеша в плен хрусталя.
– Друзья мои, – с бокалом в руке поднялся отец, – друзья. Посмотрите на это сказочное существо, – он указал на дочь, – она только что родилась. Она – новая жизнь, и сама еще не понимает этого…
– Не понимаю! – подтвердила она, смеясь.
– Каждый год случается это чудо, и каждый год по-своему, – продолжал отец. – Но сегодня особенный день…
– Да, да, – смеялась она, – особенный.
– Сегодня уже можно сказать, – говорил отец, – что родился человек. Самостоятельный, полноценный, совершеннолетний человек. Поднимем же наши бокалы за рождение этого человека, – и за судьбу, которая не противиться этому!
– Ура! – закричали все, вставая.
Запел свою звонкую песню хрусталь. Где-то в пространстве вострубили фанфары. Ночь, словно навеселе, ласково улыбалась за окном.
Вдруг ворвался посторонний звук – и все стихло.
Звонок.
Звонили в дверь.
Мама, сидевшая за столом ближе всех к выходу, выскользнула в коридор.
Гости замерли с поднятыми бокалами в руках.
«Ну, почему же, – думала она, – кто-нибудь всегда приходит так не вовремя!»
В глазах ее билось нетерпение – и, вместе с ним, ожидание продолжения праздничной сказки. Ведь в этот вечер все должно быть необычно, иначе, чудесно.
Открылась и вскоре, хлопнув, закрылась входная дверь. Возвратилась мама.
– Не знаю, кто это был, – сказала она несколько тревожным голосом. – На площадке было уже пусто, только под дверью лежал конверт. Тебе…
Она протянула послание дочери.
На ладонь ее прохладным плоским телом лег обыкновенный белый конверт. Надпись – ее имя синей вязью, и больше ничего.
Сердце бешено заколотилось – и оборвалось.
– Хочешь, я посмотрю, что там! – спросил отец.
– Нет, сама, сама…
Она разорвала конверт от себя, нервным движением, слегка дрожащими руками. Она очень старалась казаться равнодушной. Но она никого – и себя – не обманула.
Она не знала, от кого было письмо.
Это был совершенно незнакомый человек.
Совершенно незнакомый почерк.
Совершенно незнакомые, совершенно невозможные слова.
«Любовь моя! – читала она. – Вы меня совсем не знаете – и не узнаете никогда! Тем не менее, я Вас люблю! Люблю так, как только может любить человек. Вы – моя судьба, но никогда мне не стать судьбой Вашей, как бы мне ни хотелось.
