Часы наверху, облепленные невероятным количеством птиц, словно остановились.

     – Как странно, – прошептала Лига, – часы, что с ними? Не могли же все эти голуби, усевшись на стрелки, затормозить или поломать их?

     В этот миг минутная стрелка – длинный ус на лице циферблата – дернулась, вздрогнула и перескочила на одно, на целое деление вверх. Голуби все, как по команде, вспорхнули, неистово трепеща и хлопая крыльями, зависли на мгновение на месте, после чего, поднявшись выше, плавно уселись на лепной карниз башни. Ей почудилось, что на башне, внутри механизма часов лязгнул металл, она напрягла слух, но звук больше не повторился, лишь приглушенные звуки улицы наполняли пространство. И тогда она поняла, что металлический звук родился в ней самой. Вдруг спало внутреннее напряжение, которое она даже не замечала, но которое не оставляло ее ни на миг – словно слетели стягивающие обручи с бочонка. Лига почувствовала себя легко и свободно, как если бы на горячечный лоб ее легла чья-то широкая прохладная ладонь и уняла боль, и замедлила беспорядочный бег мыслей. Широко распахнутыми глазами девушка, словно впервые, посмотрела вокруг себя и с удивлением ощутила и восприняла хрупкую прелесть этого истомленного зноем летнего дня. Море разливанное золотого солнечного света плескалось и искрилось у ее ног, укутывая их теплом и нежностью, живительные брызги укрывали лицо, руки и плечи, рассыпались по платью, перемешавшись с яркими цветами ситца. Солнце прогнало и холод, и страх. Ну, не чудо ли?

     «Вот и чудо, – заметила она. – Оно все же случилось».

     «Все хорошо, – шептала листва над головой. – Все хорошо».

     И уже возле дверей магазина повеселевшая, с посветлевшим лицом Лига остановилась и, запрокинув голову, радостно рассмеялась. Она вспомнила, где видела трубочиста раньше. Ну, конечно! На обложке любимой ее детской книжки «Сказки» Андерсена». Она хорошо ее помнила, желтая такая, и на ней, на фоне остроконечных городских крыш черный силуэт с лесенкой. Да-да, это он! Ну, сказка ведь! Сказка!

     – Лига, деточка! – изумился, увидев ее завмаг. – Что с тобой происходит, ты вся светишься? Может быть, в «Спринт» выиграла, пока мы все на обеде были?

     Звучавшая в душе Лиги мелодия ожидания и предвосхищения следующего чуда крутнула ее в быстром пируэте.

     – Не-е-е-т! – протянула она, приседая в легком книксене. – Не угадали! Просто неожиданно у меня случился день рождения, вот! Понимаете? День рождения.

     – Что же, от души поздравляю, – протянул завмаг, явно не понимая, о чем идет речь. Он даже нахмурился и потер вспотевшую шею. – Только, помнится, мы тебя уже поздравляли в этом году, в апреле, не так ли?

     – Нет – нет – нет! – замахала руками Лига. – То есть, да, конечно, но это совсем не то.

     – А что же? – не понимал завмаг. – Что такое могло случиться с тобой в нашем городе в обеденный перерыв, что могло бы превратить этот день в день твоего рождения? Перестань, Лига, мы не на войне. В общем, поздравления уже были, считаем, что были, успокойся и иди работать.

     Лига улыбнулась. Черствость начальника не тронула ее, как прежде, и она не ответила ему, как ответила бы раньше. Она улыбнулась, свет, и тепло улыбки были в ее душе, она развернулась тем же легким пируэтом и упорхнула.

     «Надо бы проследить за ней, – решил завмаг. – А то, как бы недостачи не случилось. О чем только думает?»

     Волна внезапной радости, накрывшая и ошеломившая Лигу, через некоторое время немного спала, но нервная дрожь периодически все еще накатывала на нее беспокойным дыханием прибоя – то есть она, то нет, – и сотрясала ее сильное, полное жизни тело. Она стояла у дверей новой жизни, прислонившись к косяку, ждала, кто сделает первый шаг, и улыбалась чему-то внутри себя. Покупатели были редки, но и те, что подходили к ней, неловко топтались у витрины, бросали кто недоуменные, кто недовольные взгляды, но натыкались на странную улыбку очарованной девушки и уходили восвояси, ничего не спросив.

     Время шло, но мимо, своей тропой, для Лиги его словно не существовало. В мыслях своих она вернулась в сквер, она была там, на синей скамейке, и вновь говорила с трубочистом. Она не соглашалась и спорила с ним. «Принцы, говорите вы, все настоящие? Возможно, так оно и есть. Но не все из них и далеко не всегда становятся настоящими королями. Слишком часто бывает так, что принц-неудачник всю свою жизнь остается лишь претендентом на трон. А у меня, я знаю, более высокая судьба, и поигрывать я не желаю, это – не мой удел. Я хочу всего, всего сразу, чтобы был король, чтобы был он настоящим королем и чтобы он был у моих ног. Вот тогда жизнь моя будет прекрасна, а ваше появление убедило меня в том, что именно так и будет. А любовь… Любовь, конечно, это здорово, но, если разобраться хорошенько, она не так уж и важна. Да и где она, любовь? Нет ее, сдается, вовсе, не существует. Любовь – это сказка, красивая сказка, придуманная вами, сказочниками. Я же хочу, чтобы сказкой была моя жизнь…» После этого, выиграв свой воображаемый спор, она улетала в такие сказочные волшебные дали, что дух ее замирал, и сердце трепетало, и все силилось в призрачном тумане предугадать своего короля.

     «Заждалась я, попросту, своего суженого и короля своего, оттого и жизнь вдруг опостылела, – говорила она себе. – Но теперь уж все изменится, совсем скоро, ждать осталось не долго, я знаю».

     Встреча и разговор со сказочным трубочистом, которых возможно и не было, подарили, тем не менее, ей надежду.

     И она была права. Все предначертано, все спланировано заранее.

     Но все же и она не предполагала, что изменения в ее жизни начнутся «прямо сейчас».

     – Девушка. Девушка! – внезапным окриком вернул Лигу из ее сказочного далека на бренную землю мужчина, как ей глянулось, весьма приятной наружности. – Что случилось, не пойму я? Вы что, бастуете?

     – А? Что? – встрепенулась Лига, не вполне понимая еще, где находится.

     – Ага, мечтаете в рабочее время и на рабочем месте, – не унимался мужчина. – Вот в чем дело! Вот в чем дело-то! Да вот же, вот он я! Куда вы смотрите?

     Мир в глазах Лиги все еще плыл, был зыбким и не имел резких очертаний, словно отражение в потемневшем старом зеркале. В ее густых ресницах застряли слезинками выдуманные ею самой картины, совершенно заслоняя собой реальность. Она отмахнулась от них легким, словно взмах крыла бабочки движением руки, она затрепетала ресницами и шире открыла глаза, чтобы получше разглядеть назойливого покупателя... И тут у нее перехватило дыхание. «Он», – прошептали ее губы, а сердце рванулось в груди, и она прикрыла, придержала его рукой, сохраняя…