Я была вынуждена подчиняться каждому толчку, чтобы иметь возможность вдохнуть хоть немного воздуха. Он тёрся своим торсом об мою грудь и так сильно сжимал пальцами ягодицы, что я была уверена: там останутся синяки. Внутри всё кипело, анус горел от боли. Что же там такое было?..

Наконец профессор выпрямился, придвинул меня к краю стола, ухватил за бёдра и начал бешено насаживать на свой член. Моя истерзанная грудь тряслась, доставляя боль, которой и так было предостаточно в каждой клеточке тела.

Я не выдержала и закрыла лицо руками в попытке локтями сбавить амплитуду тряски. И всё же ощущение надвигающейся эйфории неотвратимо приближалось… Меньше чем через минуту яркая вспышка поглотила моё сознание, разорвавшись ослепляющим фейерверком сначала в промежности, а потом и в голове. Я с громким отчаянным криком выгнулась и разрыдалась от растекающегося по телу жара.

Никитин совершил ещё с десяток движений, и пульсации его члена внутри меня оповестили о долгожданном оргазме… Всё… Я свободна…

Никитин

Забавно было наблюдать на лице Миры одновременно следы удовлетворения и облегчения. Моя наивная дурочка была уверена, что это финал, что я сейчас поставлю подпись в зачётке и отпущу её на свободу. Глупышка.

Я стащил презерватив, достал пачку салфеток из ящика. Одну взял себе, вторую протянул ей:

– Мира, приведи себя в порядок и одевайся.

Она неловко оттёрла промежность и внутреннюю поверхность бёдер и потянулась к пробке…

– Не трогай.

– Но… – в испуганных голубых глазах отразилось непонимание.

– Эта пробка подготовит твою заднюю дырочку.

– Что?.. К чему?.. – всхлипнув, она почти догадалась.

– Мы сейчас поедем ко мне, соорудим лёгкий ужин, а потом продолжим начатое. Ты ведь не думала, что за зачёт достаточно просто раздвинуть ножки, лёжа на моём столе? – я удивлённо улыбнулся, будто длительность процесса была мне очевидна, в отличие от неё. – Что такое? Почему слёзы? Ты так сладко стонала, что я был уверен: тебе всё нравится.

Мира шмыгнула носом и вытерла лицо:

– Разве этого недостаточно?..

– Милая, мы ведь только начали. Не все твои жаркие местечки лишились невинности. Или ты планировала разделить их между тремя разными преподавателями? – я чуть не расхохотался над собственной шуткой и с трудом удержал серьёзное выражение лица.

– Что?!.. Я?.. Нет, я… – слёзы с новой силой потекли по её щекам.

– Выдохни и успокойся. И уже оденься. Нам пора, – я взял её за руку и повернул к себе спиной, чтобы проверить расположение пробки.

Ягодицы Миры дрогнули от моего прикосновения, а следом раздался болезненный хрип. Её попка ещё не привыкла к таким фокусам, мышцы старались сжаться, но тут же наталкивались на металлическое препятствие. Я немного надавил на внешнюю часть пробки и, удостоверившись, что она сидит на всю глубину и очень плотно, прижал обнажённое тело к себе:

– Чем меньше сопротивления, тем меньше боли, малышка. И тем больше удовольствия… Одевайся, – я легонько шлёпнул её по гладкому бедру, подталкивая к креслу с одеждой.

Мира

Узнав, что испытания не ограничивались сексом на столе, я впала в какой-то жуткий ступор. Меня точно ожидал анальный секс… И, судя по всему, оральный тоже… «Жаркие местечки»… Каждая реплика Никитина всё глубже утаскивала меня на дно нервного безразличия. Наверное, так срабатывала моя расшатанная психика.

Может, мне стоило отказаться и не ехать к нему? Но ведь тогда никакого зачёта. И вся моя жертва тут оказалась бы бесполезной.

Да ещё эта проклятая пробка… Между ног и так всё ныло.

Я на полуавтомате взяла с кресла трусики, с третьего раза справилась с бюстиком. Соски горели от боли, покраснели и набухли… Чем это лечить?!.. Потом я с трудом натянула джинсовую юбку и нырнула в футболку. Последними шли носочки и кеды.

– Пойдём, – я вздрогнула от его низкого голоса и еле заметно кивнула.

В голове проносились молитвы о том, чтобы профессор не оказался маньяком и не расчленил меня у себя в ванной. Но что-то всё-таки мягко подталкивало следовать за ним…

Пройдя мимо двух кабинетов, Никитин заглянул в третий. Это была какая-то небольшая слабо освещённая комнатка.

– Марьяна, поехали.

Оттуда тихо вышла та самая рыжая девушка… Но теперь её волосы были в порядке, а на лице не осталось следов плача и нервозности. Синее платье, однако, сидело на её хрупкой фигурке всё так же странно. И в последний момент я заметила на её шее массивный… чокер? Широкая кожаная полоса с чёрными стальными шипами и хромированным кольцом… Больше смахивало на собачий ошейник. И теперь я бы даже не удивилась, если бы Никитин прицепил ей поводок. Но нет. Она просто молча последовала за нами.

– Марьяна, сядешь сзади. Мира, ты – на переднее место.

И мы обе подчинились приказу…

В машине было прохладно, работал кондиционер. В тонкой футболке я почти сразу замёрзла, но язык буквально прилип к нёбу, поэтому попросить убавить холод я не могла. Кожа на ногах и руках покрылась мурашками, а нывшие соски встали колом и топорщились сквозь два слоя ткани.

Я немного поёжилась, прикрывшись своей холщёвой сумкой, и профессор повернул голову.

– Люблю, когда свежо, – он ухмыльнулся, глядя на меня, и провёл своей удивительно горячей ладонью по моей ноге от колена вверх под юбку. Я не сдвинулась с места, просто смотрела в пустоту и старалась лишний раз не напрягать мышцы, потому что в моём анусе всё ещё была металлическая пробка.

Сколько точно мы ехали, не знаю. Наверное, минут тридцать или сорок. К концу поездки у меня от холода уже дрожали губы. Тепло было только левому бедру. От его ладони.

Въехав в шикарный частный сектор, Никитин притормозил у двухэтажного дома из тёмно-серого кирпича с огромными окнами.

– Вот мы и дома.

Выйдя из машины, я сразу почувствовала, как тепло было на улице. Марьяна прошла вперёд. Мне стало интересно, кто она? Вряд ли жена… А для дочери Никитина, слава Богу, слишком взрослая. Ассистентка?

В самом доме тоже было тепло, и я очень надеялась, что кондиционер не включат.

– Мира, подожди меня здесь. Я сейчас, – Владимир Иванович безмолвно кивнул Марьяне куда-то в сторону, и та, покорно опустив голову, пошла рядом с ним.

Куда я попала?.. И зачем?

Никитин

До того, как приступить к десерту, мне нужно было пристегнуть Марьяну на ночь.

Мы зашли в рабскую комнату. Серж, как и положено образцовому невольнику, в этот же момент вскочил со своей кровати:

– Здравствуйте, хозяин.

– Привет.

Его тело было исполосовано красными следами после вчерашней порки. Членик и мошонка безвольно мотылялись, стянутые каучуковым кольцом. Серж не ел уже вторые сутки, и ему предстояло перетерпеть ещё почти двадцать четыре часа, чтобы завтра вечером снова выступить слабым безмолвным нижним на еженедельной вечеринке.

– Раздевайся, чего встала?

– Да, хозяин… – Марьяна стащила с себя платье и туфли и убрала всё в небольшой шкаф, потом опустилась на колени, прижавшись грудью к своей кровати, и закрыла глаза в ожидании традиционного вечернего ритуала.

Я пристегнул к её ошейнику тяжёлую цепь, второй конец которой крепился к крюку в стене, взял с верхней полки стек и несколько раз со всей силы хлестнул её по заднице. На коже мгновенно проступили ярко-красные следы, но Марьяна не издала ни звука. Ведь за каждый вопль я добавлял ещё по три удара.

– Всем спокойной ночи, – оглядев комнату, я проверил, что в кулере было достаточно питьевой воды, и выключил свет.

Честно говоря, я всей душой ненавидел то, что уже проделал с Мирой в своём кабинете. Да и предстоящие игрища особо не вызывали восторга. Но будущая рабыня должна быть замотивирована. Она должна стремиться к некоему недостижимому идеалу, за который ей уготовано мифическое вознаграждение в виде моей милости. В её мечтах я снова подарю ей то наслаждение, которое продемонстрировал в самом начале. Эти ощущения на долгие годы вперёд будут для неё путеводной звездой.