Грозно шумели огромные турбины самолёта Boeing 737. Мир поделился на две половины. Левая встречала новый день – на востоке, расцвечивая облака розовым и лиловым, всходило солнце; а правая пребывала во власти звёздной ночи.

– Великолепно! – восхитился Адриано Спинелли и потянулся к иллюминатору.

Насупившись, Маша посмотрела в окошко и увидела крыло авиалайнера и красный огонёк, мерцавший в предрассветном сумраке. Как бы она хотела очутиться в уютной детской комнате, где старые игрушки дожидались её возвращения. Вдруг захотелось спрятаться под пуховым одеялом от надвигавшейся неизвестности. В этот момент она почти ненавидела отца, который вырвал её из родного дома.

– Я хочу обратно, – тихо пробормотала Маша и сложила руки на груди. Папа ничего не услышал.

Адриано вернулся к изучению счёта-фактуры обувной фабрики «Вертумн», но мысли его витали где-то далеко в палаццо1 Спинелли. Маша заметила, с какой заинтересованностью к нему присматривались стюардессы, услужливо предлагавшие воды или кофе. Улыбчивая кареглазая бортпроводница по имени Яна была особенно приветлива с ним. А ведь Адриано – импозантный мужчина в самом расцвете лет. Средний сын Беатриче и Бартоломео Спинелли осенью перешагнул порог сорокапятилетия. По красоте он не сравнится с Адонисом. Угловатое жёсткое лицо с резкими линиями теперь намного реже, чем в молодые годы, озаряла улыбка. Морщин не видно на его гладкой коже, возраст выдавали волосы, в которых проглядывала седина. Фигура сохранила привлекательную стать. Близкие знали Адриано, как человека ответственного и жизнерадостного, но сегодня он был необычайно сосредоточен и серьёзен. Прощался с Россией, которая сделалась для него второй родиной, гостеприимным домом, где осталась часть его души. Для Адриано, как и для Маши закрывалась очередная страница книги под названием «Время и судьба». Он видел, как грустит четырнадцатилетняя дочь и это расстраивало его.

– Что же ты молчишь, обиделась? – отложив бумаги, Адриано обнял девушку. – Пойми всё, что происходит – неизбежно. Перемены бывают болезненными, но они нужны. Всё наладится.

Boeing вёз их над Адриатическим морем туда, где на ста восемнадцати островах раскинулась Венеция.

– А если нет? Если я не приживусь на твоей родине? – спросила Маша, пряча слёзы.

– Милая, в твоих жилах течёт итальянская кровь, а значит, в тебе есть частичка Италии. И ты полюбишь настоящую пиццу, ручаюсь.

– Хотелось бы верить,– прошептала Маша, с тоской глядя в иллюминатор.

Когда самолёт наклонился, стало видно побережье, тянувшееся докуда хватало обзора. Маленькие домики-коробки расположились у самого моря. Солнце затопило землю. В Москве, которая осталась позади, лежал снег. А здесь уже в начале февраля чувствовалось приближение весны.

Мария хмуро поглядела на своё искажённое отражение в окошке. Серые локоны, такие же серые глаза, с грустью смотревшие на мир. Она считала себя полноватой. Её мучил вопрос: «В кого она такая получилась?». У генетики причудливое чувство юмора. Русская мама, Лариса Михайловна Спинелли – изящная сорокалетняя блондинка с синими глазами. Такими синими, что муж Адриано называл её не иначе как angioletto. Ангелочком она, разумеется, не была, именно по её вине распалась семья Спинелли. Лара обладала сложным характером, сплетённым из контрастов. Хрупкая наружность в ней сочеталась с пылким темпераментом. Она никому не прощала ошибок. Относилась очень требовательно не только к близким, но прежде всего к себе. Лара работала переводчицей в международной корпорации и считалась ценным сотрудником. При всей силе воли у неё имелась одна слабость – Лариса любила представительных мужчин. Она умело скрывала свои интрижки, но тайну невозможно прятать за прозрачной ширмой. Дочери с печалью наблюдали, как родители стремительно отдалялись друг от друга, будто дрейфующие в море корабли. Однажды Адриано Спинелли застал Ларису в объятиях любовника. Он не устраивал громких сцен, какие изображают в итальянских комедиях, собрал свои вещи и арендовал квартиру. Позже Адриано инициировал бракоразводный процесс. Алина, старшая дочь, хоть и была совершеннолетней, сразу объявила о своём желании остаться с матерью, а Маша согласилась жить с отцом. После того как чета Спинелли официально распалась, Маша и Адриано улетели в Венецию. Мать Беатриче Спинелли передала ему семейный бизнес – обувную фабрику, история которой началась два века назад.

Наконец, после четырёхчасового перелёта пассажиры спустились с трапа самолёта и ступили на согретую итальянским солнцем посадочную полосу. Странные впечатления боролись в душе Марии. Она внушала себе, что это захватывающее приключение. Ведь жизнь с её перипетиями воспринимается куда легче, если относиться к ней как к игре. Однако судьба Марии Спинелли делала крутой поворот и неопытная девушка переживала, что может не справиться с управлением.

Всё казалось чужим в родной наполовину стране: небосклон, люди, ощущения. Даже воздух был другим, нежели в России.

– Benvenuti,– приветствовал работник таможенной службы.

Смуглое лицо, украшенное густыми чёрными усами и ухоженной бородой, просияло улыбкой. Тёмно-карие глаза с интересом смотрели на пассажирку рейса SU 2596.

Мария неуверенно улыбнулась ему и положила паспорт. Служащий сверил данные и внимательно окинул девушку взглядом.

«Вот бы закралась ошибка, и меня отправили бы обратно в Россию» – думала она, нервно сжимая лямку рюкзака. Но таможенник радушно улыбнулся и вернул ей документы.

В единственном терминале, обслуживавшем две взлётно-посадочные полосы аэропорта Марко Поло, царил невообразимый хаос. Венеция притягивает путешественников со всего мира. В зале прибытия звучало множество голосов. Среди шума едва различимо объявили номер багажной карусели, где будут выдавать чемоданы.

Работники воздушной гавани лениво сортировали саквояжи, обсуждали что-то и громко смеялись. Семья Спинелли терпеливо дожидалась выдачи багажа. Маша хотела, чтобы эти мгновения длились как можно дольше. Она оттягивала встречу с родственниками. Маша была застенчивой. Не то чтобы она боялась незнакомцев, скорее общалась с ними осмотрительно. Некоторые принимали её скромность за высокомерие.

Свой путь они продолжили на вапоретто2. Речной трамвай неторопливо вёз горожан по каналам. Больше всего Машу, привыкшую к ритму мегаполиса, поразило отсутствие машин в центре города. Толпа пилигримов штурмовала площадь Сан-Марко и мост Риальто. Не нашлось привычных глазу деревьев, парки и сады скрывались в глубине. Палаццо в своей пышности казались идентичными, как близнецы, а повороты бесконечными и ведущими в неизвестность. Венеция была прекрасна, как дама в элегантном бархатном платье. Кирпичи старой кладки, перемежались с современным декором.

Капризная красавица Венеция всегда чувствует человека. Флиртует с ним; заставляет блуждать по узким улочкам, где каждый дом – произведение искусства; дарит возможность предаваться любви и веселью. В этом краю не существует уныния и одиночества. Здесь хочется жить долго и счастливо, как в романе с хорошим финалом. Итальянцы ценят жизнь и тесно сплетают её с удовольствиями.

Адриано внимательно следил за реакцией дочери. Маша, до этого никогда не посещавшая Венеции, была поражена роскошью Адриатической жемчужины. Венеция – это мир на границе стихий. Сотканный из воды, воздуха и земли. Маша любовалась видами, отражавшимися в водной глади. Город был щедро залит солнечным светом. Тени прятались по закоулкам. Венеция имела своего мрачного двойника – отражение в воде. Закрытые ставни на окнах, фонари, барные стулья на верандах и столики растягивались и сжимались в причудливом танце воды. Создавалось впечатление, что этот хрупкий мир одним неосторожным движением будет опрокинут и разбит. Колокольни покосились и дома, покрытые трещинами, клонятся книзу. Здесь властвует вода. От её настроения зависит, будет ли процветать Венеция или утонет. Город застыл в средневековом очаровании. По окраинам здесь не найти многоэтажных комплексов, которыми застраивают мегаполисы. Палаццо вырастали из лагуны и парили над землёй. Эфемерное великолепие грозившее растаять, как дымка, развеянная ветром.