Юрка зашел в кухню, и глаза у него просто разбежались. Никогда не понимала это выражение. А теперь поняла. У меня было такое ощущение, что он еду глазами ест. Жадно, как едят только голодные люди.

Малец оказался воспитанным. Когда я пригласила всех за стол, он пошел помыть руки. И где находится ванная комната, он определил безошибочно. Или знал? Значит, точно бывал в этом доме. Любопытненько…

За столом этот Юрка сначала манерничал. А потом стал есть все подряд. Голодал наверняка.

– Не спеши, подавишься. Еда никуда не убежит.

– Угу

Он ответить нормально не может. Рот едой занят. Только головой кивает и угукает в ответ.

– Вкусно?

– Угу.

– У меня есть предложение.

– Какое? – умудрился он спросить.

– Предлагаю такую же кормежку каждый день.

– Что взамен?

– Обязательно должен быть обмен?

– Да.

– Ты взамен помогаешь мне разобрать в доме вещи.

– Которые в сундуках? На чердаке?

– А ты откуда знаешь про сундуки?

– Баба Маша показывала.

– И что она тебе говорила?

– Сказала, что внучка приедет. Ты ее внучка?

– Нет.

– А кто ты? Почему тогда в ее доме живешь?

– Не много ли вопросов для нахала, который забрался в чужой амбар?

– Я ничего не украл, если вы намекаете…

– Не намекаю. Просто мне интересно стало, что ты в этом доме прилично ориентируешься.

– Я здесь часто бывал.

– Так это тебя баба Маша пригрела?

– Я у нее ночевал.

– В доме?

– Когда как. Иногда в амбаре на сене.

– Ладно. Пока ешь. Потом поговорим. Да не торопись ты, а то точно подавишься…

Юрка.

Юрка понял, что дочка хозяйки не держит на него зла. Он именно так определил статус этой пигалицы. Если она не внучка, а распоряжается здесь всем, как своим, значит, она дочка внучки. Правнучка. Бабка-то старая была как динозавр. Так что эта пигалица в правнучки в самый раз годится по возрасту.

Помочь-то он девчонке может. Ему не впервой в этом доме прибираться. Он частенько бабе Маше помогал наводить порядок. Но надо бы поторговаться и выбить себе условия харчевания получше. Он рассчитывал на двухразовое питание в день. Глядишь, так и перекантуется какое-то время. Сытым будет хотя бы до осени…

Юрка понял, что ему в кои-то веки по-настоящему повезло. Он сможет здесь и отсыпаться, и отъедаться, пока они дом не продали. А что дом наверняка будут продавать, это он уже понял из разговоров местных кумушек. У тех в котировке сплетен новости про дом стоят на первом месте.

Да только зря хозяева надеются хорошую цену за него взять. Местные между собой сговорились покупателям сообщать о том, что дом ведьмин. Решили отпугивать желающих купить. А потом председатель выступит при продаже посредником. Предложит москвичам свои услуги. Не мотаться же им каждый раз в такую даль. Он этот дом сам перепродаст, а что сверху заработает, себе в карман положит. Такой план придумал их хитрый председатель. Все-таки правильно ему крестный в морду дал за его жадность.

Юрка лично слышал этот разговор, когда у тети Ани в магазине торчал. И подумал, что если эта внучка с ее дочкой окажутся нормальными, то он их предупредит об афере председателя. Вдруг и ему в благодарность они что-нибудь отщипнут. А может, ему повезет, и хозяйки его жить с собой оставят. Хотя нет, не оставят. На это даже надеяться нечего. Он своим-то родителям нужен, как телеге пятое колесо. А тут чужая семья. На кой черт он им сдался?

Ирина.

Анна ушла на работу. Она работает в магазине одна, без сменщицы. Можно сказать, сутками напролет: по двенадцать часов ежедневно, без выходных и отпусков. Поэтому ей некогда рассиживаться в гостях. Но ее это устраивает. Лучше она на работе с приличными людьми будет общаться, чем с собственным мужем и его собутыльниками. Да и деньги ей нужны очень. Муж-то не работает. Вот она за двоих и тянет лямку. И такая судьба ей досталась на всю оставшуюся жизнь. Она зарабатывает, а муж пропивает. Безнадега…

Анна обещала вечером зайти и помочь с уборкой. Но я думаю, что мы не станем ее загружать. Сами справимся. Подмастерье мне достался старательный и шустрый. Юрка сразу энергично принялся за дело. Похвальная расторопность. Летает по дому, как электровеник. Я его даже хвалить устала. Перебрали с ним содержимое двух сундуков. Осталось четыре. Я решила, что пора объявить перекур. Да и покормить пацана надо бы.

– На сегодня все сделали. Хватит работать.

– Значит, после обеда можно отдохнуть?

– Можно. Пошли на речку купаться?

Честно говоря, я думала, что Юрка обрадуется и запрыгает от радости. А он насупился и молчит. И что я не так сделала?

– Чего надулся, как мышь на крупу?

– У меня трусов нет…

– В семейных поплаваешь.

Смотрю, он стоит, молчит и глаза отводит. Не сразу до меня дошло, что у Юрки вообще нет трусов. Никаких. Ни плавок, ни семейных. Да уж, ну и родители пацану достались. И врагу не пожелаешь. Смотрю, а он уходить куда-то собрался.

– Куда-то собрался?

– Домой.

– И обедать не будешь?

– Так мы же на завтрак и ужин договаривались. К ужину приду…

– Мы сегодня работали ударно как стахановцы. Так что обедом я тебя накормлю.

– А можно я у вас в амбаре опять заночую?

– Заночевать можешь и в амбаре. Но не лучше ли в комнате на диванчике?

Стоит пацан и счастью своему не верит. Не сразу дошло до него, что можно ночевать в доме остаться. На уютном диванчике, на свежем белье полежать. Я оглянуться не успела, как он занял место за столом и стал орудовать ножом, нарезая колбасу и сыр. Я пошла в кухню готовить спагетти с соусом и подливой.

Наелись до отвала. Я подумала, что пора бы с моими родными и близкими пообщаться. Включила ноутбук и застряла в интернете на несколько часов. Юрка сидел и смотрел на ноутбук такими глазами, что я поняла: это его мечта – иметь свой ноутбук. И она для него недостижима, как для меня полететь на Марс. Откуда появится ноутбук у пацана, у которого даже трусов нет. И стало мне его так жалко, что прям до слез.

Но я не стала слезы лить. Я достала машинку швейную и старый сатин из сундука. Скачала из интернета выкройку трусов и села шить трусы для Юрки. Тот сидел в уголке. Что-то делал. До меня даже не сразу дошло, что он соплями и слезами захлебывается. Только тихо так, чтоб не привлекать внимание.

Ну и жизнь у пацана. Он даже пореветь в голос не может. Привык слезы лить тихо и незаметно. Другие дети ревут в голос и их жалеют, гладят по голове и просят прощения. А этот выть научился молча, чтоб не получить подзатыльников дополнительно. И уж точно он не ожидал подарков от меня. Тем более, что труселя получились на славу. Яркие и красивые.

– Иди померь.

Он схватил трусы, как самую большую драгоценность, и ускакал в комнату. Пришел похвастаться передо мной. А ничего так. Нормальная из меня швея получилась. На самом деле я умею шить. Просто нынче в магазинах продается все, что душе угодно, поэтому и не было практики. И в своих талантах я сомневалась. А получилось очень даже ничего. Симпатичненько…

– А ну поворотись!

– Зачем?

– Чтоб посмотреть, впору ли.

– Не буду.

– Ну, как знаешь.

Он повернулся ко мне спиной и я увидела это…

Стегали его кнутом? Или ремнем? Кровавые полосы были во всю спину. Зрелище было ужасное. Даже сейчас они произвели на меня сильное впечатление. А это уже застарелые раны. Представляю, какое кровавое месиво было на его спине. И как болела его спина, когда его полосовали. И кто же такой изувер? Его отец? Пацаны, от которых он бегает?

– Кто это сделал?

– Не помню.

– Врешь.

– Не твое дело.

– Не мое, так не мое.

Я резонно рассудила, что сейчас ничего от него не добьюсь. И стоит ли ворошить прошлое? Допустим, заставлю я его рассказать, кто над ним издевался. И что? Накажу злодея? А если подниму бучу и наоборот, жизнь мальчишки станет невыносимой? Я приехала и уехала, а ему здесь жить.