Сначала она стеснялась синяков. Очки носила, кремом замазывала. А потом плюнула. Все равно все уже знали, что муж ее колотит смертным боем. А затем Юрка поднял руки на председателя и потерял работу. И где в деревне найти работу пьющему средних лет мужику? Нигде.

Но Юрка себя виноватым не считал. Он везде по скудоумию своему видел всемирный заговор масонов. Именно вольные каменщики лишили его работы, а не его лень и склонность к горячительным напиткам. Не характер его склочный и скандальный с работы его выгнал. Не то обстоятельство, что он руки на работе стал распускать и дрался со всеми подряд. А закон всемирного тяготения, которым притягивало его к бутылке почище магнита.

От жизни такой «благостной» и «счастливой». Анна стала стареть не по дням, а по часам. Единственная, кто ее жалел, была местная знахарка. Тетя Маша ей и примочки делала, когда Нюра глаза даже открыть не могла. И оставшиеся зубы лечила. В общем, помогала, чем могла. И года не прошло, как нет Марьи. Никто теперь Анне слова доброго не скажет. И Аннушкой не назовет. Стала она Нюрка и все тут…

Ирина.

Я целый день купалась и загорала. Ничем не занималась. Только сходила в магазин. За прилавком стояла женщина неопределенного возраста. По внешнему виду можно дать лет пятьдесят. Но глаза молодые и яркие. Моложе, скорее всего. Она со мной разговаривает сквозь зубы. Почему? Чем я ей не угодила? Или она бабу Машу ненавидела и на меня перенесла все чувства, что испытывала к той? Или у них так принято в деревне чужих встречать?

– Ты к кому приехала? – начала меня расспрашивать продавщица.

– К Марии Михайловне.

– Так померла она. Год уже как…

– Знаю.

– Так! А ты тогда к кому приехала?

– Я подруга ее внучки. Она меня пригласила приехать в деревню.

– Зачем?

– Отдохнуть.

– Где? У нас? – удивилась она.

– Да.

– Где остановилась?

– В доме бабы Маши.

– Не боишься?

– Чего?

– Говорят, что она ведьмой была.

– И что?

– Жить в доме ведьмы не страшно будет?

– Сами вы ведьма! – отбрила нахалку и развернулась уходить.

Мне стало понятно, что здесь население суеверное и мне, скорее всего, ничего не продадут. Хорошо, если еще дом не подпалят. А то пустят красного петуха и сожгут меня вместе с домом, как ведьму. Двадцать первый век на дворе, а тут средневековье какое-то…

– Погоди-ка! Так ты ее знала?

– Ну и что?

– Откуда?

– Отдыхать сюда раньше ездила вместе с ее внучкой. А что?

– Так это ты на похоронах была? Я вспомнила тебя.

– Я. И что?

– Что купить хотела?

– Много чего.

– Мария мне много в жизни помогала. Так что ее друзьям я рада. Добро пожаловать! – сказала радостно продавщица и заулыбалась.

Забылась Аннушка. Запамятовала, что не надо улыбаться во весь рот. И только по испуганному взгляду покупательницы поняла, что стоит и лыбится во весь свой беззубый рот. В общем, обнародовала свое горе…

Я не испугалась. Просто стало понятно, почему эта женщина со мной так странно разговаривала. У нее зубов почти не осталось. И она очень стесняется этого. Бывает…

Накупила я себе всего понемногу. Стою и думаю, как я все это богатство унесу? Договорилась с продавщицей, что часть унесу сейчас, а попозже заберу все остальное. Но все равно тяжело было нести покупки. Сходила, блин, в магазин за хлебушком…

А вечером у меня была первая гостья. Продавщица, которая представилась Анной, пришла в гости и принесла все то, что я оставила в магазине.

– Гостей не ждешь?

– Я гостям рада. Каким попутным ветром вас сюда занесло?

– Дай, думаю, зайду и покупки твои занесу.

– Милости просим, – сказала, спустилась с крыльца и взяла у Анны пакеты с едой.

– Смотрю, ты гулять собираешься.

– Не совсем гулять. Просто свой первый день отдыха отметить хочу. Присоединитесь ко мне?

– С удовольствием.

Я спустилась в погреб и взяла бутылку вина. Вино я привезла с собой. Отдыхать я собиралась долго, насколько хватит моего терпения сидеть без дела. Судя по чердаку, дело мне здесь найдется. Сначала надо привести весь дом в порядок. Перебрать все вещи. Потом стирка, затем окна помыть. Да мало ли что возникнет потом…

Зашла я в кухню. Анна уже и салат настругала, и чай из трав заварила.

– Смотрю, вы здесь частой гостьей были.

– Да. Отсиживалась у Марии, когда муж бушевал. Она меня лечила…

– Значит, укрывались от буйного мужа.

– Юрик не плохой.

– Только ссытся и глухой. Он вас бьет. Без зубов оставил.

– Помянем Марию. Светлая ей память. Добрейшей души был человек. Всем помогала, – перевела она разговор на другую тему.

Мы посидели, повспоминали Марию Михайловну. Анна рассказывала про деревенских жителей и улыбалась от души, уже не стесняясь меня. Из ее рассказов я стала понимать, с кем можно общаться, а кого сторониться надо бы. Мне эта информация навряд ли пригодится. Искать дружбы с местными аборигенами я не собиралась. Я сюда приехала просто отдыхать: купаться и загорать…

Юрка.

Юрка бежал изо всех сил. Ноги уже не слушались его. Но бежать было надо. Если он сможет добежать до дома ведьмы, то он спасен. Дальше они не побегут, побоятся. Они верят, что она взяла его под защиту и даже мертвая на своей территории ему поможет.

Добежать он не успел. Они настигли его возле утеса и сбили с ног. Стали пинать ногами, попали по голове. Больше он ничего не видел и не слышал. Очнулся от того, что ему что-то ласковое говорят. Значит, это не они и бить его больше не будут. Юрка открыл глаза. Перед ним сидела девчонка и пыталась его привести в чувство. Протирает лицо холодным мокрым полотенцем и лопочет что-то. Юрка сначала не мог понять, что от него хочет эта пигалица. Слышно, как через вату. Слов не разберешь…

– Ты как? – спросила она.

– Нормально, – попытался он ответить разбитыми губами.

– Зубы целы?

– Вроде да.

– За что они тебя?

– Просто так.

– Понятно. Если зубы шатаются, не трогай их. И языком не пытайся на них давить. И руками не лезь в рот. Не расшатывай их. Иначе выпадут.

– Откуда знаешь?

– Оттуда.

– А ты кто?

– А ты?

– Я Юрка.

– Я Ирина.

– Что ты делаешь в доме ведьмы?

– Мухоморы заготавливаю…

– Зачем?

– Чтоб тебя отравить…

– Как это? Я не буду их есть.

– Да кто же тебя спрашивать будет?

Он испуганно взглянул мне за спину. Я обернулась. За спиной никого. А мальчишка уже отбежал. Догонять его не имело смысла. Да и на кой черт мне за ним гоняться? Больно надо… Судя по всему, мы скоро встретимся.

Этот мальчишка провел меня старым испытанным способом. Неужели действительно испугался, что я его мухоморами пичкать буду? В этой деревне все идиоты? Еще я поняла, что пацан просто говорить про свой конфуз не хотел. Получил от толпы таких же пацанов пинков, потерял сознание. Может, зубов лишился. Завтра весь синий будет. Но опускаться до жалоб не станет. Ну и ладно. Я ему помогла, а дальше пусть сам живет, как знает…

Юрка радовался. Тому, что попинали его не так сильно, как в прошлый раз. Тому, что эту соплячку провел и убежал. Отбежал от нее метров на двести, спрятался за деревьями и только потом стал думать. И надумал, что он полный кретин. В кои-то веки появился тот, кто ему стал помогать. А он лыжи смазал…

И куда теперь? Домой? А кто его там ждет? Отец уже заправился с утра, мать с ним на пару наклюкалась. Пойти в магазин, что ли? Там тетя Аня. Она покормит, она добрая.

Юрку не любили. Совсем. Никто. Нет, сначала родители радовались тому, что появился наследник. И бабушка, пока была жива, его любила и подкармливала. В их семье деньги были только у нее. Она была пенсионерка и каждый месяц получала свои кровные, заработанные от государства.

Но вскоре она умерла, и родители Юрки стали пить как сапожники. Надзора за ними не было, вот они и пропивали все, что было нажито непосильным бабкиным трудом. Сначала пропили накопленные ею деньги, затем стали продавать ее вещи, разглагольствую о том, что они никому не подходят. Потом очередь дошла и до мебели. Пусть она и была недорогой и неказистой, но ведь была.