Солнечный свет отражается от куполообразных крыш и проникает в комнату через закрытое окно. Слишком ярко. Раздраженно свожу брови.

В голове, как после пожара, полнейшая разруха. Последнее, что сейчас помню, это то, как наглоталась таблеток и думала, что это мой конец, но видимо меня успели откачать.

Не могу ни о чем думать, во рту пересохло. Ужасно хочу воды.

‒Эй-й! Кто-нибудь! ‒ пытаюсь прокричать, еле шевеля губами.

Тишина.

На запястье замечаю оранжевый пластиковый браслет, который надевают заключенным или психически больным. Я так и знала, что никому нельзя доверять. Почерк неразборчив. Виднеется «Элизабет Беррингтон. Двадцать шесть лет», а дальше кривые символы, будто иероглифы, и какие-то цифры. Ничего не понимаю, здесь какая-то ошибка. Это имя моей сестры. Нас снова перепутали?

Ощущение, что меня накачали седативными. Как-то раз я уже переборщила с успокоительными препаратами, и был такой же побочный эффект. Слабость во всем теле и сложно сфокусировать свой взгляд на чем-то одном. Но, по крайней мере, тогда я находилась дома, а что это за место, я не знаю. Из-за этого скрежет в груди усиливается с каждой секундой.

Поднимаюсь с постели с большим трудом. Делаю еще рывок, и пытаюсь дойти до двери. Дергаю за ручку. Закрыто.

Чуть слышно стучу. Где-то поблизости раздаются приглушённые басовые голоса людей. Настраиваюсь и собираюсь уже с силой ударить по двери, как в палату заходит женщина с пластиковым стаканом в руке. Как же она вовремя. Видимо знала, что мне сейчас нужно.

‒ Уже очнулась? ‒ удивленно вскинула она брови, ‒ как состояние?

Не могу понять из-за препаратов, как на самом деле себя чувствую. Тяну к ней руки, будто она мой спаситель.

‒ Воды…‒ голос уже охрип и стал похож на стенание умирающего.

Все тело судорожно трясется, и женщина в белом халате поспешно, резкими движениями вливает воду мне в рот. Делаю жадные глотки, несколько раз чуть не захлебнувшись, но она не сбавляет темп, больно давя мне на челюсть рукой.

Стало отвратительно от того, какая я беспомощная. Часть воды не попала в рот, и вся шея намокла. Капли стекают под халатом к груди и по всему телу почувствовался озноб.

‒ Вот так, умница, ‒ певуче похвалила медсестра, убирая стакан, ‒ через два часа обед.

Я даже не успела у нее ничего узнать, как она вышла и закрыла ключом дверь с обратной стороны.

Сколько времени я уже здесь нахожусь? Почему она меня закрыла? Нет, нужно убираться. Бежать. Мне здесь не место.

‒ Скорее! ‒ послышался строгий голос молодой мамаши.

Она с нетерпением смотрит вдаль, укладывая пляжное полотенце в небольшую спортивную сумку. От ларька с мороженым побежали в ее сторону двое озорных мальчишек, игриво толкая друг друга. Раздались страшные удары грома.

‒ Ну, наконец-то! ‒ Женщина схватила мальчиков за руки, и они помчались в сторону машины.

До полудня стояла неимоверная жара. Мгновенно небо затянуло тяжелыми тучами, и сразу же другая освещенность ‒ почти темно. Изгибы молний заставили людей в парке собирать свои вещи и бежать в укрытия: кто до машин, кто до ближайшего кафе.

Мы с Кэт схватились за руки и побежали до ближайшей кофейни. Тучи разорвались, будто кто-то проткнул над головой шар с водой, и обрушился ливень. Дорогу уже почти не видно. За несколько минут мы насквозь промокли, и уже отчаянно бежим по лужам. В секунды вспышек молний, я громко визжу, а Кэт панически подхватывает, и крепче сжимает мою руку.

‒ Два кофе, пожалуйста! ‒ Отдышавшись, я делаю заказ, добравшись до «Monmouth Coffee», в пяти минутах от парка.

Мы усаживаемся за свободный столик и пытаемся согреться.

‒ Ну, вот и зачем я целое утро закручивала локоны, скажи мне? Все распрямились, ‒ раздраженно восклицает Кэт. Она пытается высушить волосы руками.

‒ Тебе не надоедает каждое утро их завивать? ‒ озадаченно приподнимаю одну бровь. Вытираю салфеткой с лица капли воды.

‒ Нет! Я терпеть не могу прямые, поэтому и завиваю.

Девушка-официантка с милой улыбкой принесла нам кофе, и я радостно благодарю ее. Аккуратно беру горячую чашку. Делаю глоток. Кофе разлился тонким ручьем по всему организму, и внутри стало горячо.

Смотрю сквозь Кэт, которая постоянно поправляет свое жёлтое, промокшее от дождя платье, в окно, наблюдая, как ветви зеленых деревьев немного раскачиваются от ветра. Они будто загипнотизировали меня.

Дождь прекратился, и теплый свет озарил помещение. На небе сквозь облака выглядывает полупрозрачная радуга.

Достаю телефон. Пришло несколько сообщений от начальства. Изучаю список присланных задач. Надо же! Дэниел решил повысить цены на товар. Глупее мысли я и не слышала. Тут же пишу:

«Не надо повышать цены. Это может привести к отказу части потребителей от товара. Я проанализирую состояние рынка и меры, которые предпринимают конкуренты, и составлю план, как нам повысить ренту».

‒ С кем ты там переписываешься? ‒ заинтересовано смотрит на меня Кэт и улыбается, ‒ с Дэйвом?

‒ Нет, ‒ немного помешкав, отвечаю я, ‒ с начальником. Похоже я и финансист, и бухгалтер в одном лице. Работаю за двоих, а почему-то зарплата не прибавляется, ‒ фыркаю я.

‒ Так говори, что тебе нужна прибавка, повышение!

‒ Ну да, скоро…Уже как-то разговаривали с ним об этом.

«ОК» пришло в ответ от Дэниела. Как красноречиво.

‒ А что там Дэйв? ‒ не унимается Кэт.

‒ А что он? Мы как-то особо и не переписываемся, только о встречах договариваемся.

‒И когда вы встречаетесь в следующий раз?

‒ Не знаю еще.

‒ Ну, он вроде в тебя влюблен… ‒ В ее голосе послышалась грусть.

Приподнимаю бровь.

‒ А что, это плохо?

‒ Да нет. Я рада за вас. ‒ Смотрит в окно.

Радости в ее голосе как-то не замечается, на самом деле. Знаю, ей неприятно. Когда я показала ей фото Дэйва в Facebook, она с ужасом посмотрела на меня и призналась, что уже полгода влюблена в этого человека. Удивилась ли я? Мало сказать. Я была в шоке.

Вспомнила, как она рассказывала про таинственного парня, которого постоянно видит «чисто случайно», и что давно не может решиться познакомиться с ним.

Не знаю, как поступить. Я делю с Кэт всю свою жизнь, не хочу делить еще и Дэйва.

Одежда почти высохла. Только на майке осталось несколько влажных пятен.

‒ Господи, только не поворачивайся сейчас! ‒ шепотом восклицает Кэтрин, ‒ помнишь, смотрели фильм «Дориан Грэй»? Так вот, зашел мужчина точь-в-точь похожий на него!

Заинтриговано оборачиваюсь. Мужчина с темными волосами до плеч уселся за столик.

‒ Я тебе говорю, не смотри!

Мы рассмеялись. Кэт достала блокнот и ручку из сумки и начала делать его набросок, периодически поднимая голову в сторону мужчины. Вздыхаю и наблюдаю, как она дрожащими руками делает броские штрихи.

‒ Хм-м, очень похоже, ‒ одобряюще киваю я.

Но Кэт будто не слышит меня.

Странно, что Дэйв ее совсем не замечает. Мы с ней похожи, как две капли воды, но она гораздо женственнее меня.

‒ Готово! ‒ Сестра показывает мне скетч-портрет «Дориана».

‒ Да, это, действительно, очень круто, ‒ киваю и разглядываю каждую линию.

‒ Да нет, это так, ничего особенного, ‒ начала скромничать Кэтрин.

Не понимаю, почему она все еще не продает свои картины. У нее, действительно, талант.

Из колонок раздалось звучание голоса Луи Армстронга.

‒ Это же моя любимая песня! ‒ восклицает Кэт и начинает танцевать на стуле.

Смеюсь. Как же быстро она переключается. Иногда я совсем не успеваю за ней.

Она встает из-за стола, и, закрыв глаза, начинает кружить под джаз, будто в трансе. Ее ноги то плавно, то ритмично двигаются, чувствуя музыку. Она всегда любила танцевать.

‒ Давай ко мне, Лиз! – Она открыла глаза и протянула мне руку.