И хотя благодаря перехвату Кенси получил на борт полноценного фарэйского «языка» с его механической игрушкой, генерал «Белого шторма» был не рад. Во-первых, пират наотрез отказался говорить, самодовольно поселившись в камере как на бесплатных харчах. Все пираты и контрабандисты Федерации знали порядки ОКФ назубок. Порой даже лучше самих военных. И при надобности цитировали статьи Закона, запрещающие военным силам, находящимся на официальной службе, вести самосуд над нелегалами, даже с целью допроса. На это существовали полицейские службы. А до них пирата еще нужно доставить. Что, чаще всего, случалось не сразу, потому что ради одного пойманного нарушителя никто эскадру с вверенного в патруль сектора снимать не будет. А сами полицейские корабли пока догребут… Пока рапорт составят. Да и то, в последние месяцы топливо из-за всех колониальных недовольств, блокад и санкций слишком дорогое стало. Полиция получила неофициальный приказ с метрополии класть болт на все вызовы ради одиночных заключенных. Официально, конечно, они отмазывались большой загруженностью, а вне протокола намекали военным: «Ну, вы придержите там у себя эту пиратскую задницу до базы. А как вернетесь на заправку, там и сбросьте местной охранке. Пусть дальше сами с ним трахаются».
Пираты, естественно, эту схему давно прознали, и теперь сидели борзые, зная, что им ничего не будет. Покатаются недельку-две-три. Потом на стоянку попадут на столько же. В худшем случае, их оттуда на борт заберет полиция, которая явится тоже на дозаправку. В лучшем - свои успеют явиться раньше и вызволить со станции, пригрозив местному персоналу разнести все нахрен. Персонал обычно на таких заправках мирный, на конфликт не идет и предпочитает под дулом излучателя открыть все изоляторы, чем заартачиться и потом пожизненно лишиться работы за упертость и ненужный морализм. Потому что топливо и целостность станции дороже каких-то проблемных пиратов, которые пару недель назад контейнеры в вакууме перегоняли, и их даже судить по большому счету громко не выйдет – что с них взять, с тягловой силы. Вот если бы ловились шишки крупнее, то и разговор был бы другой.
А так, подобных рядовых бездарей вояки обычно на своих кораблях катали, выливали на них ведро совестной брани, а потом, посравшись, выкидывали в космос в скафандре со спасмаячком в обнимку. Катать их несколько недель – это только кормить задаром. Сдавать на станцию – подставлять рабочий персонал. А в космос вышвырнуть – так хоть свои через сутки подберут. Все равно у пиратов обычно кодекс не позволял своих бросать. Так они и ждали зачастую в том же секторе неподалеку, пока военный командир в силу непреодолимых сложностей не вызверится на бюрократическую глупость и не пошлет одинокого и бесполезного пирата в вольный межзвездный полет.
В итоге Кенси получил на борт хоть и «языка», но по факту один геморрой. Пират уже успел нахамить конвойной службе, а один лейтенант и вовсе стараниями фарэйца сломал кисть при попытке ударить неприятеля в челюсть. Пират, явно в рукопашной драке понимал больше, чем выходец из космоучилища и увернулся, позволив лейтенанту встретить кулаком стену. На бардак и ор тут же образовался старпом Вигинс, который, быстро разобравшись, приказал тащить пирата дальше, а лейтенанта облагодетельствовал выговором. И не за нарушение дисциплинарного порядка и превышение полномочий, а за то, что бил, не зафиксировав жертву.
Еще в шлюзовом отсеке корабля теперь стараниями звена ТИСов болтался фарэйский недо-механоид, слишком подозрительного вида. Мелкий тип своевольно расхаживал по шлюзу, иногда пинал стены, а когда совсем изнывал от скуки и бешенства, принимался показывать на камеру неприличные жесты на манипуляторах. Экипаж «Белого шторма» переваривал увиденное в ступоре, и сей буйный объект был однозначно наречен «полиморфом». Каким именно – народ не уточнял. Когда Кенси сам отошел от ступора, то приказал экипажу поднять базы по потерянным гражданским, которые отдались на растерзание науки. Благо этих «придурков», как их называл генерал, было не много. На всю звездную систему не больше пары сотен. И причина была не в больших деньгах, которые надо было отвалить за покупку себе механического тела. А в ценных ученых мозгах, которые индивид должен был иметь при жизни и еще суметь пройти какой-то там тест…
А придурками Кенси их называл за то, что свои тела, купленные на государственные кредиты, они обязаны были отрабатывать еще лет сто. И не в стерильных лабораториях, с отпуском и выходными, а в радиоактивно-, химико-, биологически-, и прочей опасной зоне, куда людей в скафандрах не отправить, а ботов на все экстремальные ситуации не обучить.
Конечно, общественность иногда хотела знать, как у этих полиарконовых дуболомов протекает жизнь, и СМИ иногда устраивали репортажи о героических ученых, отдавшихся науке. А сами полиморфы, иногда ради отдыха не отказывались поучаствовать в развлекательных передачах. Но потом каждый все равно возвращался к работе.
Естественно, увидев такое активное и злобное создание в шлюзе, генерал первым делом подумал, что пираты украли какого-то научника с исследовательской станции. Или он сам перешел на их сторону, замудохавшись с отработкой долгов. При попытке поговорить через внутреннюю корабельную связь, полиморф опять же жестами показывал, куда весь экипаж может отправляется. Тогда Кенси психанул, еще раз приказал пробить его по базам и, по готовности, уходить в прыжок, направляясь на прежнюю точку патрулирования. А сам отправился отдыхать, потому что задание с неизвестным судном отменили. Или передали другому «Шторму»…
Но добивающим итогом охоты на фарэйцев стало то, что Кенси, по выходу с мостика, получил от старшего техника планшет. И не став с ним разбираться на месте, ушел в свою каюту отдыхать и ждать, пока на борту закончатся все разборки без него.
Только за своим столом Кенси соизволил заглянуть в планшет. А когда вчитался, то не сразу понял. Смотрел пару минут уставшими глазами, опираясь щеками на крепкие кулаки, и перечитывал несколько раз один и тот же абзац.
Старший техник просил об увольнении. Знакомый уже не первые годы хороший мужик Кристоф Шарз, с которым Кенси прослужил всю бытность в эскадре особого назначения, и еще раньше в должности капитана первого ранга таскался с ним на борту младшего крейсера в составе эскадры. Еще тогда молодой техник запомнился некой долей самоотверженности и находчивости, которая отличая его от прочих «вентиляционных вомперов», как любили звать корабельный молодняк технарей. То нестабильное ядро умудрялся взять под контроль, добавив пару прокладок меж радиоактивных частей. То электронику успевал вовремя залатать, пока щиты отжирали аккумуляторы системы жизнеобеспечения, а крейсер стонал под артобстрелом метеоритного мусора.
С тех пор многое прошло, а Кенси таскал Шарза за собой с борта на борт, считая знакомство с Кристофом своей удачей. А дружбу – личным достижением. Потому что с таким старшим техником его командирский флагман не знал проблем. А вышколенный состав подчиненных у Шарза мог и за целостностью корабля проследить и механоидов вновь на крыло поднять. Тем более, что старший техник быстро объяснил приставленной к механоидам бригаде, кто на борту главный, и с вольного разрешения Кенси взял их под свою ответственность.
И теперь, пожалуйста. Увольте.
Кенси, наконец, пробежался взглядом по всему прошению. Разозлился. Не увидел ни одной хоть сколько-нибудь фигурной формулировки и выбесился вдобавок ко всему еще и на это. Ладно б техник еще проявил фантазию, но даже на это он не удосужился и просто скопировал стандартный бланк, вписав свое имя!
Возмущенный сим актом неуважения в свой адрес после долголетней дружбы, Кенси впечатал пальцем кнопку вызова на сенсорной панели стола и рявкнул в эфир:
- Шарза ко мне!
Ждал он не долго. Старший техник явился довольно быстро, будто ждал неподалеку в командном отсеке. Хмурый мужик в рабочей форме, облагороженной офицерскими кантиками, вошел в кабинет и сложил руки на груди. Комплекцией он был с самого генерала, но в отличие от него, держал себя в форме, посещал тренажерный зал и даже в свои сорок пять хвастался тем, что мог подтянуться на турнике пятнадцать раз. Разве что за последние годы тоже поседел на висках, но с его черной густой шевелюрой и природной бронзовой кожей от смешанных кровей он еще мог стать дамским любимцем.
