Йоо глубоко вздохнул.

— Как трудно, должно быть, принимать вес этого мира на хрупкие плечи. Знают ли ваши родители, где вы взяли эти деньги?

— Они думают, что это из моей зарплаты, но она едва покрывает нашу аренду и расходы на еду. Брат должен ходить в школу. Мать сказала мне, что мой долг — помочь ему получить образование. Он угрожает бросить учебу, поскольку хочет работать, но это глупое решение, если взглянуть на ситуацию в долгосрочной перспективе. Без образования он навсегда останется на этой ужасной работе. Ему надо научиться читать и писать по-японски.

Исэк поразился силе и уму девушки: она подумала обо всем. Он был несколькими годами старше, но вряд ли бы сумел все так хорошо продумать. Ему не приходилось отдавать родителям заработанные деньги, потому что он вообще никогда не зарабатывал. Когда он получил приглашение в Осаку, условия не обсуждались; он предположил, что ему заплатят достаточно, чтобы поддержать существование, причем теперь не только его собственное, но и жены и ребенка. В присутствии этих молодых людей он почувствовал себя эгоистичным дураком.

— Пастор Йоо, мы хотим, чтобы вы приняли решение. Она не слушается меня. Я не могу узнать, куда она идет после работы. Если она будет встречаться с этим козлом, он сделает что-то ужасное, и никто не позаботится о том, что с ней происходит. Вас она выслушает, — тихо сказал брат.

Сестра опустила голову. Ей не хотелось, чтобы пастор Йоо плохо думал о ней. Утро воскресенья было для нее особенным: только в церкви она чувствовала себя хорошо. Она не делала ничего постыдного с Йошикавой-сан, но понимала, что его жена не знает об их встречах, и он часто брал ее за руку, и хотя это не казалось опасным, но и невинным тоже не выглядело. Не так давно он упомянул, что она должна сопровождать его до чудесного места в Киото, но она возразила, сказав, что ей нужно позаботиться о еде брата.

— Мы должны поддерживать нашу семью, это правда, — согласился Йоо, сестра кивнула с облегчением. — Но мы должны быть осторожны и сохранять добродетель. Она ценнее денег. Ваше тело — священный храм, где пребывает Святой Дух. Забота вашего брата законна. Ваша чистота и репутация также важны, если вы хотите выйти замуж. Мир сурово судит девушек. Это неправильно, но так все устроено в этом грешном мире, — сказал он.

— Но он не может бросить школу, господин. Я обещала маме… — сказала сестра.

— Он молод. Он может пойти в школу позже, — возразил Йоо, хотя понимал, что это маловероятно.

Брат оживился, он не ожидал такой поддержки. Он ненавидел школу — японские учителя считали его глупым, а другие ученики ежедневно издевались над его одеждой и акцентом. Он планировал заработать побольше, чтобы сестра могла уйти с фабрики и поискать работу в другом месте, а он сам смог бы посылать деньги в Чеджу.

Молодая женщина всхлипнула.

Йоо еще раз вздохнул и спокойно сказал:

— Вы правы, было бы лучше, если бы ваш брат ходил в школу. Хотя бы год или два, чтобы он мог научиться читать и писать. Образование очень важно, нашей стране нужно новое поколение грамотных людей, которые поведут нас вперед.

Сестра успокоилась, думая, что пастор еще может занять ее сторону. Она не хотела встречаться с Йошикавой, скучным и старым, от которого пахло камфорой, но она считала, что действует ради благородной цели, ради достойного будущего семьи, а потому она должна работать, а брат ходить в школу.

Исэк слушал Йоо в восхищении, он думал, что старший пастор очень опытный, а еще добрый и сильный.

— Сейчас Йошикава-сан не хочет ничего, кроме вашей компании, но он может пожелать большего, а вы окажетесь в долгу перед ним. Вы будете опасаться потери работы. И тогда будет слишком поздно. Вы думаете, что используете его, но разве так? Как ты думаешь, друг мой? — Пастор обернулся к Исэку.

Тот кивнул в знак согласия, довольный состраданием пастора и его мудростью. Он бы не знал, что сказать.

— Исэк, ты благословил бы этих детей? — спросил Йоо, и Исэк начал молиться за них.

Брат и сестра ушли без возражений, они, несомненно, вернутся в церковь в воскресенье утром, чтобы посетить службу.

Ху принес три больших чашки пшеничной лапши с соусом из черной фасоли. Трое мужчин помолились перед едой. Они сидели на полу, скрестив ноги, поставив горячую еду на низкий обеденный стол, сделанный Ху из ящиков. В комнате было холодно, и отсутствие подушек для сидения делало обстановку еще более неудобной. Исэк удивился, заметив это; ему непривычно было сидеть на голом бетонном полу.

— Ешь, сынок. Ху — прекрасный повар. Я бы оголодал без него, — сказал Йоо и начал есть.

— Девушка не перестанет встречаться с тем человеком, как вы думаете? — спросил Ху.

— Если она забеременеет, Йошикава выбросит ее, а тогда в любом случае школа для брата закончится. Менеджер — всего лишь сентиментальный старый дурак, который хочет быть с молодой девушкой и думать, что он влюблен. Скоро он пожелает лечь с ней, а в итоге начнет терять к ней интерес. Мужчин и женщин не слишком сложно понять. Она должна прекратить встречи с менеджером, а брату надо устроиться на работу. Потом ей надо сменить рабочее место. Вместе они получат достаточно денег, чтобы жить здесь и посылать что-то родителям.

Исэк был удивлен тем, как изменился тон пастора: он стал холодным, почти надменным. Ху кивнул и спокойно ел лапшу. Йоо повернулся к Исэку.

— Я видел такое много раз. Девушки думают, что будут управлять ситуацией, потому что мужчины кажутся им уступчивыми и мягкими, но в конечном итоге платят за ошибки именно девушки. Господь прощает их, но мир нет.

— Да, — пробормотал Исэк.

— Как устроилась твоя жена? У брата достаточно места для вас двоих?

— Да. У моего брата есть комната. Моя жена ждет ребенка.

— Так быстро! Прекрасно! — воскликнул Йоо.

— Это замечательно, — взволнованно откликнулся Ху.

Наблюдать за играми детей в задней части святилища было любимым развлечением Ху Цзиньтао. До приезда в Японию он жил в большом приюте, и ему нравилось слышать детские голоса.

— Где живет ваш брат?

— Всего в нескольких минутах отсюда. Я понимаю, что хорошее жилье сложно найти.

Йоо рассмеялся.

— Никто не хочет сдавать жилье корейцам. Как пастор, вы еще увидите, как здесь живут корейцы. Вы даже не представляете себе: десяток человек в комнате, рассчитанной на двоих, все спят на полу вповалку. Свиньи и цыплята живут внутри домов. Нет проточной воды. Нет тепла. Японцы думают, что корейцы грязные, но у них нет выбора, кроме как жить в убожестве. Я видел, как опускались аристократы из Сеула, не имея денег на посещение бани, не имея приличной одежды и обуви, не в состоянии работать в качестве носильщиков на рынке. Им некуда идти. Даже те, кто работает, не могут найти пристойное жилье.

— А тем, кого привезли сюда японские компании, разве им не предоставляют жилье?

— В шахтах или на крупных фабриках есть лагеря, как в Хоккайдо, но они не для семей, и условия там удручающие, — бесстрастно сказал Йоо, и его тон снова удивил Исэка.

— Где вы живете? — спросил Исэк у старого пастыря.

— Я сплю в офисе. В этом углу. — Йоо указал в сторону плиты. — А Ху спит в том углу.

— Здесь нет ни поддонов, ни постельных принадлежностей.

— Они в шкафу. Ху каждый вечер устраивает постели для нас, а утром убирает их. Мы могли бы освободить место для вас и вашей семьи, если нужно будет остановиться здесь. Это будет частью вашей оплаты.

— Спасибо, но я думаю, что сейчас все в порядке.

Ху кивнул: ему бы хотелось, чтобы при церкви появился ребенок, но он понимал, что условия для него были бы довольно суровыми.

— А еда?

— Ху готовит для нас на плите в задней части дома. Там есть раковина с проточной водой. К счастью, миссионеры обо всем позаботились.

— У вас нет семьи? — спросил Исэку Йоо.

— Моя жена умерла через два года после того, как мы прибыли в Осаку. Пятнадцать лет тому назад. У нас никогда не было детей. — Йоо добавил: — Но Ху для меня стал сыном. Он мое благословение, а теперь вы приехали, чтобы порадовать нас обоих.