— Эрланд, дорогой мой, — беззлобно ухмыльнулся Дар, наполняя их опустевшие бокалы. — Давай мы не будем делать вид, что тебя действительно хоть сколько-нибудь интересует, как дела у Альзура. Или что ты сейчас просто так, по старой доброй дружбе, заехал меня навестить.

— Ты слишком хорошо меня знаешь, — вздохнул Эрланд.

— Что правда, то правда, — ответил Дар.

Ведьмак залпом опустошил свой бокал. В самом деле, к чёрту хождения вокруг да около.

— Ты слышал новости из Каэдвена?

— Смотря какие.

— На границе с Аэдирном кто-то сжёг дотла три форта. Погибли несколько сотен рабочих и переселенцев, направлявшихся в Синие горы, а среди местных начали ходить байки, что там объявился дракон. Кто-то, вроде бы, уже даже начал собирать деньги, чтобы оплатить заказ.

— Только драконов в Синих горах уже лет двадцать никто не видел, — разумеется, Дар сразу понял, к чему он клонит, — и дракон не способен отличить пограничный форт от пасеки или хутора.

— Ага. И ни один дракон не станет забирать оттуда абсолютно всё оружие перед тем, как сжечь стены. А ещё в Аэдирне и Каэдвене сейчас бунтуют эльфы, которым оружие как раз по нраву.

— Но чего ты хочешь от меня? Драконы — и те, кто себя за них выдаёт — это твоя работа.

А вот и оно. Эрланд набрал воздуха, как ныряльщик, прыгающий с обрыва.

— Я боюсь, что знаю того, кто это сделал, — наконец сказал он то, ради чего и пришёл. Дышать стало легче, даже липкая вязкость кресла и мутная теплота вина как будто бы выпустили его из своих объятий. — И я прошу тебя помочь мне его найти.

— Твою мать, Эрланд. Нет, — сразу помрачнел Дар. — Будет опять как тогда, с Арнагадом, — ведьмак машинально коснулся шрамов на лице. — Я не собираюсь опять вытаскивать тебя с того света из-за того, что ты где-то увидел несправедливость и решил поиграть в рыцаря.

— Пожалуйста, Дар. Ради нашей старой дружбы. И не только нашей с тобой.

Нас связывает общая боль, — ещё тогда говорил Эрланд. Он и сейчас так считал. Ведьмаку, который решил заживо сжечь две сотни человек, явно было очень, очень больно.

— Хорошо. Ты, с моей помощью или без, найдёшь его, — с каждым словом обычно тихий и вкрадчивый даров голос становился всё громче и резче. Эрланд поморщился. — И что ты сделаешь дальше? Попробуешь убить его? Предать справедливому суду? Призвать к порядку и добродетели? Или посыпешь голову пеплом и начнёшь на каждом перекрёстке рассказывать, что на самом деле все ведьмаки не такие? Ты и в самом деле считаешь, что это хоть что-то изменит? Что вас — нас — перестанут от этого считать выродками, мутантами и чудовищами?

— Я хочу хотя бы знать, что у него в голове. Почему он это сделал. Люди, — на этом слове Эрланд запнулся, а Дар усмехнулся криво и неприятно, — просто так не убивают людей.

Положа руку на сердце, Эрланд и так знал ответ на свой вопрос. Ещё один брошенный и никому не нужный ребёнок, маленький кролик из лаборатории, сам стал чудовищем вместо того, чтобы защищать от них мир. Кто-то из них, чтобы заглушить душевную боль, режет шестнадцатилетних девушек, как лягушек. Кто-то охотится за призраками. Кто-то всё пытается убиться об первого попавшегося беса или лешего. Кто-то возомнил себя рыцарем в сияющих доспехах. А кто-то — убивает людей.

Эрланд не заметил, как Дар пересел на подлокотник его кресла. Холодные пахнущие вином губы коснулись его щеки, тонкая рука легла на плечи поверх кольчуги.

— Последний раз, Эрланд. И только если ты пообещаешь мне, что перестанешь наконец пытаться исправить все несовершенства этого мира.

Последний раз. Слишком уж давно они друг друга знают. Ведьмак лишь коротко кивнул.

— А теперь пойдём наверх, — сказал Дар, поднимаясь с кресла и утягивая его за собой. — Мой дом — твой дом.