Двери открылись неохотно, с усилием проворачиваясь на сухих петлях, как бы предлагая мне отступиться, одумавшись. Но какой там… трусиха передала пальму первенства разыгравшемуся любопытству. Я ведь не усну, если уйду, не посмотрев хотя бы одним глазком! А если портал прямо за дверью?

Пообещав трусихе, что не стану исследовать дом, а лишь загляну на секунду, сама не замечаю, как переступаю порог. И опять ощущение, что здесь готовы обороняться от всего и вся. Тамбур-коридор мог иметь только защитную функцию: то ли от врагов, то ли от морозов…

Три бесконечно тревожных шага привели к еще одной паре дверей, таких же массивных, украшенных бронзовыми чеканными нашлепками и ручками в форме выгнувшихся зверей. Место, в которое я протиснулась мимо тяжеленной створки было не иначе как гостевой залой. Закатное солнце, пробивающееся через вековую пыль круглых окон, косыми четко направленными лучами освещало камин.

Потрясающее по своей пугающей вычурности архитектурное извращение.

Замираю в изумленном ступоре. Отсюда камин виден полностью, округлости и трещины лепнины складываются в уродливо-привлекательный исполинский лик циклопа. Нечто среднее между скульптурой и барельефом, изображение изобиловало анатомическими подробностями. Закрытый глаз ощетинился ресницами, под ним располагался массивный несколько приплюснутый пористый нос, отверстые хищные ноздри которого были именно ноздрями – вполне полыми отверстиями, может, дополнительная вытяжка? Иначе зачем бы нос так нависал над широко распахнутым зевом камина, символизирующим рот, в который я могу войти, не нагибаясь?

А по обеим сторонам – скульптуры, которые будто другому мастеру поручили. Рафинированно-изящные кошки размером с настоящую пантеру. Одна антрацитово-черная, другая – мраморно-белая. Миниатюрные копии кошачьих, только в бронзе, были на ручках двери. Нет, это не кошки, коты! Такие наглые бандитские морды могут быть только у котов! Настороженные, непривычно округлые уши агрессивно прижаты, пасти оскалены в угрожающем рыке. А эти лапы? У правого шрам, а у левого – обломан коготь. Непропорционально длинный хвост венчался еще одним когтем, или, скорее, шипом.

Ладони похолодели, а дыхание перехватило, когда я ощущаю неясное, едва уловимое движение. Глупый смешок застревает где-то в горле, когда движение повторяется. Стены вздрагивают с полувздохом, с полускрипом, половицы перекатываются волной, а крыша на секунду проседает. Такое ощущение, словно дом вдруг начал дышать. Замираю в испуге, ожидая, что вся эта многовековая конструкция сейчас рухнет, погребя меня заживо. Черт, ну зачем я сюда сунулась! Надо убираться, пока жива!

Не успеваю сделать и шага, как оказываюсь в самой настоящей ловушке. Двери захлопываются, а бронзовые ручки, ожив, переплетаются, превращаясь в цельный замок. Я оцепенело наблюдаю, как на окна, одно за другим, опускаются металлические пластины… бам, бам, бам… тяжелые звуки звучат в голове набатом вкупе с похоронным маршем. Дом погружается в абсолютную темноту. Но всего на мгновение. В Камине, том самом жутком произведении искусства, разгорается пламя, в свете которого я отчетливо улавливаю, как огромный глаз циклопа оживает… Ресницы трепещут, веко приподнимается, а зрачок приходит в движение, изучая пространство. И замечает меня…

Я отступаю назад, в надежде выбраться из этого жуткого места, но запинаюсь о невидимую преграду и падаю. А когда поднимаюсь, понимаю, что обстановка изменилась.

Исчезли скульптуры кошек. Что..? Где они?

Делаю поворот на сто восемьдесят градусов и пораженно застываю. С двух сторон, мягкой поступью, ко мне приближаются ожившие зверюги. Жуткие в своей необычной, чужеродной красоте. Волосы на затылке зашевелились, когда слышу нарастающее утробное рычание, а в горле пересыхает – существа, кажется, вот-вот прыгнут на меня. Зажмуриваюсь и заслоняю голову руками, мысленно готовясь к неизбежной атаке… и вдруг все прекращается.

Проходит долгих десять секунд, прежде чем я осмеливаюсь открыть глаза. И тут же в испуге шарахаюсь назад, потому по лестнице спускается мужчина.

Хорошо сложенное тело выше среднего роста, в сочетании с бесшумной кошачьей походкой постоянно готовой к смертельному броску, пробуждает инстинктивное чувство страха, стимулируемое флюидами опасности и риска, исходящими от него за километр. В мужской красоте есть что-то дьявольское: тонкие, но заостренные черты лица способны в секундный срок превратить очаровательного мягкого юношу в чертовски опасного, решительного мужчину.

Хозяин дома останавливается в шаге от меня, позволяя разглядеть чуть смуглую кожу, сквозь которую можно разглядеть интерьер комнаты, и неприкрытую ярость, бурлящую в золотисто-карих глазах.

– Как ты сюда проникла?

Лимит чудес на сегодня явно превышен. Письма из другого мира, летающий ключ-указатель и странный дом… это все цветочки на фоне тех впечатлений, что обрушились на меня позднее. Но прямо сейчас я смотрю на красавчика и понимаю, что сознание все же ускользает, погружая меня во тьму. Кто бы мог подумать, что призраки умеют разговаривать.

– Долго собираешься притворяться хладным трупом? – раздраженный мужской голос звучит где-то совсем рядом, и я лишь чудом не вздрагиваю от испуга, продолжая изображать обморок.

В себя я пришла минут десять назад. С головной болью и продрогшая до самых костей…пол тут жутко холодный. Лежала и размышляла, как я докатилась до жизни такой, но стоило открыть глаза и узреть под потолком шикарную люстру из прошлой эпохи, как сразу все вспомнила. Ключ, странный дом и собственное неуемное любопытство, будь оно проклято. А самое главное – призрака, которого, к счастью, рядом не наблюдалось. Я бы решила, что он мне привиделся, если бы не два огромных кота, что сидели поблизости и с интересом наблюдали за моими жалкими попытками приподняться. Тот, что белый, так и вовсе склонил башку чуть набок, словно размышляя, с какой стороны лучше надкусить. Признаться, это нервировало. А уж когда я увидела вдалеке что-то светящееся, то не придумала ничего умнее, чем превратиться в опоссума, чей девиз «лучшая защита – кома». Нужно время, чтобы собрать мысли в кучку, разведать обстановку и понять, как сбежать отсюда подобру-поздорову. Что-то я совсем не уверена, что готова отправиться в другой мир!

Увы, ничего путного в голову не шло. Идей ноль, но зато призрачный мужчина каким-то образом догадался о моей уловке. И теперь болтается над душой, призывая к порядку. А я вовсе не уверена, что хозяину дома, чей покой я нарушила, понравится то, что он услышит. Вот и размышляла, как поступить.

– Если не прекратишь, то я скормлю тебя барсэуфам, – в подтверждение угрозы одна из зверюг исторгает звук, похожий на тот, с которым Клео выпрашивала ветчину. Мамочки! Куда я влипла? – За прошедшие столетия они весьма проголодались. Считаю до трех. Раз…

Я колеблюсь, понимая, что выбора особого нет. Но вот звучит контрольное «Три», и в эту секунду мне прямо в ухо фыркает наглая кошачья морда. Замысел очнуться красиво в прямом смысле летит коту под шипастый хвост. От испуга я громко взвизгиваю и подрываюсь с места. И тут же натыкаюсь на насмешливый взгляд призрака, что стоит напротив, скрестив руки на груди, и наблюдает за моим нелепым барахтаньем.

Черт, он и вправду дьявольски хорош собой! Где справедливость, а? Почему, если мужик красавчик, то обязательно гей? В моём случае так и вовсе – призрак… Одно другого не лучше. Если живого ещё можно направить на путь истинный, то тут… одно сплошное разочарование.

Ну и бред лезет в голову на нервной почве!

– Мне повторить свой вопрос? – мужской голос звучит настойчиво.

– Не нужно, – поднимаюсь с пола, придерживаясь за ноющий затылок. – Я не вламывалась, а зашла с помощью ключа, – скептически приподнятая бровь красавчика явно говорила, что он мне не поверил ни на грамм. – Я не вру, проверьте! Ключ все ещё лежит у двери, – упрямо вздергиваю подбородок.