В подъезде чисто. Стены мятного оттенка. Новые почтовые ящики. Нахожу ящик с номером 21. Он заполнен до отказа. Последняя квитанция датирована маем 2010 года и огромный красный штамп "ДОЛГ" на весь конверт. Собираю все письма и возвращаюсь к квартире.

Старая, деревянная дверь открывается с жутким скрипом. Щелкаю выключателем, света нет. Ну конечно, за коммунальные услуги не платили 6 лет.

Прохожу по коридору на кухню. Мебель перевернута. На полу пустые бутылки из-под водки и пива. Стены и потолок в пятнах и слое пыли. На окнах и в углах паутина размером с рыболовную сеть. В раковине стоит грязная посуда. В кастрюле на плите выросла плесень, да такая, что крышка от кастрюли возвышается сантиметров на 10. А ведь когда-то, на этой самой кухне мы с мамой жарили блинчики по воскресеньям. Папа читал газету у окна, а на подоконнике была фиалка в горшочке.

Прохожу в спальню родителей. Кровати нет, на ее месте теперь рваный диван. Шкаф накренился на бок. На окне обрывки занавесок, на которых красуются прожжённые дыры. Видимо Ларискин хахаль Володя, курил не только на кухне.

Останавливаюсь перед дверью в свою комнату. Не могу решиться ее открыть. Я все еще помню, как Володя приложил меня головой об эту самую дверь. На ней даже еще кровь осталась. Рука непроизвольно тянется ко лбу, где красуется еле заметный белесый шрам. Женька замечает мой жест и приобнимает за плечи.

– Хочешь я открою эту дверь? – Отрицательно качаю головой. Я должна сделать это сама. Я должна посмотреть в глаза своему прошлому. Я уже не та маленькая тринадцатилетняя девочка, которая боялась просить о помощи. Боялась, что если Лариса узнает, о том что я проболталась, Володя будет не только бить меня по ногам и спине. Они будут морить меня голодом и жаждой. Закрывать в темной кладовке на весь день и всю ночь.

Сглатываю вязкую слюну и толкаю дверь. Комната такая, какой я ее запомнила в последний день. Кровати нет, на полу матрас. Точнее остаток от него толщиной в 2 сантиметра. Подушки нет, зато есть лоскуты шерстяного покрывала. Видимо его поели моль или крысы. Столом мне служил подоконник, стул от времени развалился на части. Лакированный шкаф под слоем грязи и пыли. Паутина свисает с потолка. В углу в коробке лежат тетради и учебники за 8 класс.

Мне было всего 12 лет. В школу я пошла в 6 лет и в октябре мне стукнуло 7. Я еще попала под программу, где способных детей переводят из 3 класса сразу в 5. Поэтому я младше своих однокурсников почти на год. У Женьки ситуация интереснее. В первый класс она пошла в 7 лет. А вот во второй класс, она не попала. Возникла какая-то путаница, с документами и ее по ошибке зачислили в 3 класс. Девочка из детского дома, поэтому значения особого не придали, решили, что если будет плохо учиться, то просто оставят на второй год. Не оставили. Но потом ее детский дом закрыли, и всех детей перевезли к нам в город. В сентябре 2008 года, Женя пошла в 8 класс уже в новой школе. А в конце декабря меня заселили к ней в комнату в детский дом. С тех пор, мы делим одну жизнь на двоих.

Сквозь воспоминания прорывается хриплый голос Кудякова.

– Блондинка, ты же не жила здесь, я надеюсь.…

– Жила Кудя. Жила. Здесь раньше было по другому. Видишь вон тот темный прямоугольник на обоях? Здесь висела мамина картина, она сама ее нарисовала. На ней была женщина и девочка, они держались за руки и шли по маковому полю. А вот на это гардине висели розовые шторы, я ненавидела розовый цвет, но их купила мама, поэтому и молчала. – Я начинаю метаться по комнате.

Воспоминания врываются в сознание, и захлестывают словно цунами. Я погружаюсь в обрывки счастливых картинок, словно ныряю с головой под толщу воды. Горло сдавливает словно в тиски, легкие горят от нехватки кислорода. А калейдоскоп картинок меняется со скоростью света. – А вот в этот шкаф, я складывала любимые платья… – Я рывком открываю дверцу шкафа. Он не выдерживает и с грохотом складывается, словно карточный домик, поднимая к потолку клубы пыли. Подхожу к стене и скатываюсь на пол. Утыкаюсь лбом в колени и пытаюсь успокоить истерику. Чувствую как Женя садится слева от меня, а Кудя справа. Щелкает зажигалка и через секунду вижу протянутую мне сигарету.

– Насть. Отпусти прошлое....– Кудя делает затяжку и медленно выдыхает.– Это уже случилось. Ничего не исправить. Ты можешь все забыть и жить дальше. Мы поможем тебе справиться со всем, если ты позволишь.

– А знаешь Кудь, ты прав. Нужно жить дальше. Постараться забыть весь этот кошмар. – Сейчас я понимаю, что пока есть якорь, который тянет меня на дно океана из боли и страданий, я не живу. А жить нужно! Нужно разрубить трос, который связывает мою жизнь с мертвым грузом воспоминаний! Я обещала маме, что со мной все будет хорошо. И я должна сдержать обещание.

– Ребят. Я знаю, что делать. Вы мне поможете? – Слезы высохли, а губы начинает трогать улыбка. Я полна решимости!

– Э не, подруга. Ты сначала скажи, что делать надо, а потом мы подумаем, соглашаться или нет. А то мы сейчас согласимся, а ты нас потом на органы пустишь! – По пустой квартире раздается звонкий Женькин смех.

– Нет, Жень. Органы это слишком просто! – Смех становится все громче, а напряжение сходит на нет.

– Ну да ладно, посмеялись и хватит! Что делать то надо? – Кудя не любит оставаться в неведении.

– Да ничего сложного! – Встаю с пола и подаю руки друзьям. – Я хочу привести квартиру в более-менее приличный вид и продать. А потом, после защиты диплома, хочу переехать подальше отсюда. И я буду рада, если вы поедете со мной. – Женя с Кудей переглянулись. Их гляделки выглядят странными.

– Так товарищи! Вы от меня что-то скрываете? – Упираю руки в бока, и смотрю взглядом "аля-строгая-мамочка". Первой заговорила Женя.

– Мы с Димой давно строим планы на переезд, не знали как тебе предложить…я боялась… думала, что ты откажешься. У тебя же здесь родители.

– Женя, блин! Родители отсюда никуда не денутся. А приезжать на годовщины я и из другого города смогу. – Женька поднимает на меня счастливые глазки полные слез и кидается мне на шею.

– Ну вот и поговорили! – Хлопает в ладоши Кудяков. – А теперь пора отметить твой день рождения! – пихает меня локтем в бок и хватает за уши. – Традиции нарушать нельзя! Я тебе 3 года уши драл… да не пищи ты, всего 18 раз… – Настя, стой спокойно, а то Москву покажу! – Я помню чем закончилась прошлая демонстрация столицы. Неделю ходила с варениками вместо ушей. Поэтому попытки освобождения от цепких ручонок друга прекратила.

– Я тут недалеко магазин видела, может купим винишка, что-нибудь перекусить да снимем номер в гостинице? В общагу ехать не хочу. А завтра утром, с новыми силами…

– И с тяжелым похмельем....– Вклинился Дима. За что получил подзатыльник от Жени.

– А завтра утром, с новыми силами, и ворохом мусорных пакетов будет наводить порядки! – Закончила Женька.

Против и воздержавшихся не было. Поэтому мы дружным строем двинули на выход, на ходу разрабатывая план с чего лучше всего начать уборку.

Мы уже отошли на приличное расстояние от дома. Когда мой взгляд притянул куст сирени. Он показался мне знакомым, хоть я никогда раньше не ходила по этой тропинке. Возникло непреодолимое желание дотронуться до растения. Перешагнув бордюр, направилась прямиком к нему. Кудя бросил взгляд на Женю, а та лишь неопределенно пожала плечами.

Что же с этим кустом не так…

– Насть…– Видимо мои прогулки по кустам не доставляют Жене радости, она остановилась метров за 5 до куста.

– Жень. Мне кажется я видела этот куст. Не знаю где. Просто чувствую, что я его видела. – Начинаю обходить куст по кругу. С обратной стороны, Сирень скрыта от дороги кустами дички. Я уже почти пролезла между этими зарослями, как вдруг пинаю что-то ногой. Глухое "Бам" разлетается эхом по пустынной улице. А из-под куста выкатывается… шлем? Мотоциклетный шлем.

Память снова подкидывает картинки. Ощущение полета. "Все будет хорошо…" врывается шепотом в голову. Звезды. Яркие. Синие. Оглушающий звук. Обжигающий ветер. Шепчу: