— Поверить не могу… — прошептала Психея, когда они приблизились к пещере. — Кирие, я помню это…

Метиска была заворожена, её глаза ласкали потолок пещеры, а рот был изумлённо приоткрыт. Чем глубже они входили внутрь, тем больше объектов открывалось глазу. Антропосы устроили настоящий город внутри скалы. Повсюду горели костры и факелы, слонялись яки и одинокие олени, лаяли собаки. Скала напоминала муравейник. Люди сновали туда-обратно, разделывали шкуры, готовили мясо, женщины стирали прямо в пещерной луже, которая, казалась, специально была здесь выдолблена такой глубокой.

Кургун и Трамеш объяснялись с другими мужчинами, к ним шестерым так и стекались аборигены. Ника не знала, что она должна испытывать. С одной стороны, радость от того, что им наконец-то удалось попасть сюда, а с другой…

Что мы здесь делаем? Это же бред… Нас просто прогонят, и это ещё в лучшем случае…

Но отступать было попросту некуда, она взяла Эльпис за руку. Её кожа была холодной и непривычно шершавой. Желая поддержать подругу, Ника поднесла её ладонь к губам и поцеловала её. Эли в ответ ободряюще погладила её спину.

Как всё легко. Как будто и не было ни измен, ни боли…

Хоть она и отлично помнила, что были.

Ника с умилением заметила, как Фликшу повис на руке Психеи, с лица мальчика не слезала улыбка. Они о чём-то переговаривались на антропе, и он показывал ей на загон с яками. Выглядели вдвоём они невероятно мило, прямо как брат с сестрой. Хоть у Психеи и была смуглая кожа, она всё равно принадлежала этому миру.

Внимательно выслушав Кургуна и Трамеша, к девушкам подошёл мужчина. Он был высокий и статный, со светлыми, почти белыми волосами, убранными в косу. На вид около тридцати-тридцати пяти лет, примерно, как Трамешу. Жестом он дал Фликшу знак отойти от чужестранок.

— Буладир не место в Ууракулисе. — сказал мужчина с сильным акцентом, сонливо растягивая слова, однако его речь была достаточно внятной и чёткой, чтобы девушки его прекрасно понимали.

— Мы привели вам её, — быстро нашлась Ника и положила руки на плечи Психеи, чуть подтолкнув девушку к аборигену.

Мужчина без интереса окинул метиску беглым взглядом. Интересно, блефовал он, или правда не был заинтересован в Психее.

— Не уура. — Отрезал он после досмотра. — У уура не бывает такой цвет, — он ткнул пальцем в растерянную девушку, так что Ника решила заступиться за неё.

— Тогда как ты объяснишь цвет глаз? Или то, что она помнит антроп?

Мужчина покачал головой.

— Нет. Не считается. Она не уура. Зовём таких бакши. Когда наш мужчина ловит буладир-девушку и потом отпускает её. — Он расхохотался. — Это вы зовёте «милость», — словно в насмешку он указывал пальцем на Нику и Эльпис. — Вас, может, отпустим. Будет милость. А потом из милости будет бакши. — Хохот повторился, в этот раз прогремел грозой, несколько слушающих мужчин поддержали его.

— Уура эйда тэр. Вочишь эйре стен. Хамини войчен зеир. — Произнесла Психея на одном дыхании. Глаза её вспыхнули пурпурным пожаром.

Психея не стала больше церемониться, она скинула с себя шубу, которая тем более ей не шла, затем ловко и быстро стянула свитер и кофту под ним, швырнув всю одежду на пол. Перед антропосами она теперь стояла по пояс голой. Гладкое смуглое тело блестело от редких лучей факелов, ей точно было очень холодно, но Психея изо всех сил старалась этого не показывать. Маленькие груди съежились, зато соски стояли торчком. На плоском животе была татуировка в виде спирали. На Психею теперь смотрели все и, что удивительно, вовсе не на её нагую грудь. Антропы с интересом разглядывали татуировку.

— Нет! Не ты. Не может. — Сказал мужчина, покачивая головой.

— Может. Бейе. — Невозмутимо сказала Психея на двух языках поочерёдно.

Кажется, Психее всё же удалось произвести впечатление на антропосов. Сначала они хотели провести вглубь пещеры её одну, но метиска заявила, что пойдёт только с Никой и Эльпис. Воин, говорящий на элла, махнул рукой, и всех троих сопроводили в Ууракулис.

Внутри пещеры было прохладно, но во всяком случае, сюда не проникал промозглый морской ветер, который обдувал всю Пацифиду. Ника заметила, что людей в поселении не так уж и много. Большая часть города в глуби скалы казалась пустой, дома выглядели заброшенными и неухоженными. Скорее всего, люди группировались у входа, сбивались в стайки, никто не хотел оставаться один.

Их провели в одну из лачуг. Возле неё возвышался тот самый тотем, который описывал в своей книге Герод. Он действительно мог удивить своим видом. Длинный каменный истукан, больше двух метров в высоту, несомненно, напоминающий фаллос, был украшен головами животных. Причём головы были не просто черепушками, а искусно выполненными чучелами со вставными глазами-бусинами. Тотем смотрелся вызывающе грозно и в то же время его хотелось рассмотреть. Поражало количество деталей и элементов. Декоративные вырезанные в камне кольца содержали множество незнакомых Нике символов. Как бы она хотела действительно провести с аборигенами несколько месяцев, чтобы изучить их культуру поподробнее. Научный интерес всегда был силён в Нике, не даром она изучала археологию в Академии.

— Дом маи, — сказал мужчина, остановившись у двери. — Зайдите вместе, но тихо! — он наставительно приложил палец к губам.

Их впустили внутрь. За входной дверью тянулся длинный проход, видимо все дома строились на севере по такому принципу. Коридор позволял сохранять тепло внутри. За перегородкой находилась единственная комната, которая скорее всего служила и спальней, и гостиной, и кладовкой. На скамье, устланной белой медвежьей шкурой лежала женщина. Она не была старой, лицо чуть тронули самые первые морщины. Желтоватые волосы убраны в пучок. Возле неё на кровати сидел ребёнок — девочка лет восьми, которая выглядела очень серьёзной, тонкие бровки были сведены у переносицы. Девочка следила за женщиной и смачивала ей лоб холодным компрессом.

Ника терялась в догадках. Она не знала, что сказать или сделать, но кажется, здесь ей отводилась лишь роль наблюдательницы.

Психея, не говоря ни слова, подошла к скамье. Она всё ещё была нагой, казалось, того требовала ситуация. Или она просто не хотела постоянно оправдываться и защищаться. Молча, девушка опустилась на колени возле женщины, на ребёнка она не обращала внимания.

— Я знала, что ты придёшь, Торна. — Сказала женщина, и её губы тронула лёгкая улыбка.

— Я искала тебя, мая. Хотела бы застать тебя в здравии.

— Ты должна быть рада, что застала меня.

Психея опустила глаза в пол, в них задрожали слёзы.

— Только буладир плачут над уходящими. Твой отец же не сделал из тебя буладир?

— Нет, — качнула головой Психея.

— Нет. — Согласилась женщина, — поэтому ты здесь. — Затем она вдруг обратилась к мужчине-воину, приведшему их сюда. — Кжеил? — Он откликнулся, и подошёл к кровати женщины. — Моя дочь вернулась домой. Она будет вашей мая вместо меня. Помоги ей, и тем буладир, которые пришли с ней. Моя Анка всё знает, и научит тебя правильно, — сказала женщина уже Психее. — Прощай, Торна.

Её рука взлетела вверх по направлению к лицу дочери, но вдруг замерла, так и не добравшись до её щеки. Как подстреленный лебедь, она обмякла и точно упала бы, стукнувшись об лавку, но Психея подхватила её в последний момент и поднесла к своей щеке, ловя последние крохи утекающего тепла и жизни из тела женщины, которую она не знала, но которую едва успела застать.

Оставалось очень много вопросов. Ника знала, что они обязательно всё узнают. И она бесконечно жалела и одновременно радовалась. Жалела, что они чуть не опоздали. Возможно, такова была воля судьбы, или мать Психеи сама знала, что именно так произойдёт. Но Ника радовалась, что ей удалось доставить метиску домой, что её приняли. И что её мать завещала помочь им.

Психея так и стояла на коленях. Она отпустила руку матери, затем спрятала лицо, желая скрыть переполнявшие её слёзы, но тут девочка, которую звали Анка, отдёрнула её руку.