– А! – муж махнул рукой. – Ничего, Дел.

– Но он пожаловался?

– Во-первых, шеф не такой дурак как он. Во-вторых, шеф знает меня дольше, чем его, а в третьих, Дэл, – мы все равно в этой конторе долго сидеть не будем. Съедем.

– Куда? – испуганно спросила миссис Томпсон.

– В Лос-Анджелес! Я уже подписал договор. Там будет большая группа наших. Собираются строить огромные автомобильные развязки – будет работа, Дэл! Это самое главное. Кстати, знаешь, что я подумал? Зачем твоим старикам глотать пыль в Арканзасе? Пусть приезжают: я уже присмотрел район, где можно нанять хорошую квартиру, а потом – даже купить ее.

– А дом?

– Хм. Вот погоди… Мистер Рузвельт объявил «Новый курс», который нас выведет… Неужто получится? – должно получиться. Если так, то дом купим через несколько лет.

– Нет, я про дом, что у родителей. Что с ним делать?

– А что с ним делать? Продать! Деньги не бог весть какие дадут, ведь там все фермеры… но зачем эта обуза еще?

– Это память! Там родились я и моя мама. Это часть нашей жизни. Ферма очень маленькая, только… Я не знаю, отец решится ли.

– Пусть как хотят. Только, Дэл – я платить налог на землю не собираюсь. Мистер Лебовски – your dad – не переведет же ее на меня? Тогда тем более. Зачем там сидеть. А в том районе, что мы видели с Алексом, есть такие квартиры, где все поместятся. Старики могут спокойно жить, присматривать за Томми, а ты могла бы стать свободнее. Небось, тоска сидеть на одном месте.

– Да… А ты уже подобрал что-то?

– Присмотрел. Не знаю, как там насчет мебели; вероятно, можно взять напрокат. Тащить с собой много хлопотно. Если надо, Дэл, я куплю тебе все, что ты захочешь.

Миссис Томпсон легонько поцеловала мужа.

– Алекс, а Вы с нами поедете? – Алекс помолчал немного

– Нам тоже нужно в Лос-Анджелес, но меня приглашают на другой берег, тот, где море с другой стороны.

– В Нью-Йорк? – спросил Томпсон.

– Нет, еще дальше.

– Неужто во Флориду?

– В Россию.

Балтик поднял голову. Они хотели пойти спать в комнате с Юлей, но задержались. Балтик посмотрел пристально.

– В Россию? А что там? Большевики, Москва…

– Там строят новые заводы и КБ, где будут разработаны новые средства связи. Причем не только стационарные, но и переносные, для автомобилей, кораблей, авиации. Это как раз мой профиль. А здесь мне уже надоело. Ничего нельзя продвинуть.

– Точно! Старых мешков интересуют только деньги. А на сколько едете?

– Исходный контракт – на два года…

Алексей решил сообщить и Юле.

– Юлька, ты спишь?

– Сплю. Вообще-то, нет. Как я могу сказать, что сплю! Ты такой чудной.

– Юля, мы поедем по работе – мы точно теперь поедем – в Россию.

«Домой» – произнес Балтик неслышно. Он прижался к Дженне.

– Алекс, там наша мама родилась?

– Да.

– И папа?

– И папа.

– Ура-а! – Юля подпрыгнула и нечаянно смахнула все, что было на тумбочке. Стакан отлетел в одну стену, краски в другую. Стакан, кажется, треснул. Но все отлично!

– Алекс, ты мне рассказывал… Мы завтра собираемся?

– Еще нет. Но в ближайшее время…

– Мы там долго будем?

– Долго, долго! – Алексей еще что-то говорил, но Балтик с Дженной уже не расслышали, потому что спустились вниз и вышли на улицу.

– Балто! Знаешь?!

– Что, Джен?

– Балто, это серьезно. Я хочу сказать – если Алексей сказал так, то так и будет. Я абсолютно точно знаю, когда он сомневается. Но он не сомневается. Балто, мы поедем в Россию, это решено. Балто – как там в России?

– Там… удивительно. Прекрасно.

– Балто, ты ведь так хотел туда поехать!

– Да, очень.

– И теперь это случится. Мы поедем в другую страну… даже странно немного.

– Ведь мы будем вместе.

– Конечно! – Дженна обняла Балтика. – Мы будем вместе всегда-всегда! Балто, а ты обрадовался, когда Алексей сказал?

– Конечно. Но ведь это не повод, чтоб нам разбить еще и люстру!

– Любимый! – прошептала Дженна.

Они легли на веранде. Балтик быстро заснул и Дженна тоже засыпала. Уже сквозь дрему она подумала:

«Он теперь такой корректный и невозмутимый. Настоящий джентльмен. Или рыцарь. Он как рыцарь, только без меча, щита и доспехов»

* * *

На самом деле, я был готов выпрыгнуть из себя от радости. То, чего я так ждал, то, что было таким далеким, и о чем я уже почти перестал думать – теперь сбылось; сбудется скоро. Все произошло внезапно, но ведь так часто бывает. Мы поедем домой, в Россию. Я верю, для Дженны наша земля тоже станет домом. Мы еще об этом не говорили; мы вообще почти не обсуждали будущее. Отчасти, потому, что есть текущая работа: вокруг нас собирают и везут вещи, мы следим, чтоб ничего не потерялось, особенно у Юли. Дженна восхищается моей выдержкой. Но я просто хочу быть внимательным.

Конечно, я волнуюсь – и даже переживаю.

Прошло три года… неужели целых три года? Мы попали в шторм в октябре, сейчас апрель наступил – два с половиной года я не был в России. Боюсь представить, что там сейчас. Едва ли уж совсем все поменялось. Прежние дома могли снести и построить новые, но природа останется той же. Ребята повзрослели… я смогу найти хоть кого-нибудь из старых знакомых? Не исключено. А вдруг уже меня никто не узнает?

Очень вероятно, что старые товарищи уехали в другие места. Но как бы ни сложилось, с Дженной мы не расстанемся. Разве что ненадолго, если вдруг появится экстренная, сверхважная работа.

Но мы найдем друг друга несмотря ни на что. Я думал о том, какие могут возникнуть ситуации, и чем дольше я думал, тем длиннее становился перечень. Вероятны абсолютно любые события – но пока лишь вероятны.

Еще мне не дает покоя Иван Семенович.

Хоть он и был маленький, вывезти его из Нортона оказалось целой историей. Где его держать? В день отплытия он легко сел на борт – а дальше нужно было незаметно провести его в нашу каюту. Это сделали легко. А где ему сидеть? ИС требовал себе укрытие одновременно незаметное и непротивное, желательно с мягким дном, чтобы там были створки, а «не нараспашку» и чтоб он легко мог выйти, когда захочет. До отплытия Дженна принесла подходящую коробочку из картона, мы проделали в ней отверстия, а потом Дженна ухитрилась положить «домик» в Юлин чемодан, который поехал вместе с нами. Но как вынуть коробку оттуда? – Несколько дней чемодан стоял закрытый и поэтому мы не могли вынуть оттуда совсем ничего. ИС скрипел и шуршал как мышь; громко жаловаться он не мог из-за риска быть замеченным. Несколько дней ему пришлось сидеть под кроватью, мучая себя жуткими историями о мышах, крысах и кошках. Мы внимательно следили; крысы не появились. Порой Иван Семенович легонько чирикал – от рассеянности или чтобы развлечь себя. Если он чирикал громче – мы тут же лаяли, и на ходу придумывали объяснение, почему мы лаем. Ведь запрещено шуметь просто так. Иногда удачно падал мелкий предмет и мы «указывали» на него, иногда делали акробатические трюки, хотя это совсем непросто в каюте. Мы чуть лапы не сломали. Но к счастью, всякий раз удавалось скрыть чириканье без потерь.

ИС жаловался на отсутствие пищи. Из того, что давали нам, он способен есть кашу. Трудность в том, что каша лежит в тарелке, и если съесть не всю, остатки просто выбросят. Если же часть каши припрятать, то она скоро начнет портиться и к тому же испачкает пол. Мы обещали приносить хлеб и сухари. Их тоже надо добывать. Один раз на палубе маленький мальчик долго гладил Дженну, а потом дал ей печенье. Дженна с благодарностью взяла, но есть не стала. Печенье мы спрятали и кое-как передали ИСу. Он ворчал, что все промокло. Я нашел несколько сухих корочек.

– Ты меня убьешь, Балтфлот! Утопишь как Врангеля!

Говорят, Врангель бежал из Крыма совершенно целый; но я не спорил. Мы поддерживали ИСа, разговаривали с ним, а он шепотом перечислял основные угрозы капитализма.

По словам Дженны, многие успешные и уверенные в себе люди (американцы) вовсе не такие джентльмены, как можно решить по их костюмам. Они бывают очень грубые, жестокие, расчетливо-равнодушные. Я и сам это видел в Нортоне. Большие города еще предстояло рассмотреть.