Кажется, это было очень давно. И не здесь. Где-то в другой жизни.

Липы торчали из заметающего их снега корявыми темными скелетами. Сугробы уже намело почти до окон первого этажа, и это в самом-то начале зимы! Ветер вперемешку со снегом несся вдоль улицы, как по аэродинамической трубе. Пришлось даже замереть на несколько секунд, чтобы сохранить равновесие. Колючий снег ударил прямо в лицо.

Николай поправил на плече винтовку, чуть сдвинул вправо пояс с тяжелыми инструментами и двинул дальше.

Тепловизор отражал сплошную серость. Серые дома, серые деревья, серый снег. Ни одного цветного пятнышка. Ничего удивительного. В такую собачью погоду все оставшиеся в живых теплокровные существа забились по норам. А «ловцов», тем более, опасаться нечего. Не такие они дураки, чтобы шататься в метель по промерзшим улицам. Не для того бывшие «шатуны» сменили свободу на казарму, чтобы снова мерзнуть в ночи среди сугробов.

Время от времени Николай мельком поглядывал на окна многоэтажек. Вдруг, где заструится по раме мерцающее оранжевое сияние тепла. Но все окна были безжизненны и серы.

Вот и чудненько! Встреча с «коллегами шатунами» не всегда выходила теплой, так что лучше держаться начеку. В начале зимы Николай даже забрался на крышу своей высотки и внимательно исследовал через тепловизор все окрестные дома. Кто предупрежден – тот вооружен! Но ни тогда, ни месяцем позже, ничего не обнаружил.

«Трешка» занимала отдельное неуклюжее здание чем-то напоминающее мавзолей. Продовольственный магазин располагался на первом, самом обширном этаже. На втором и на третьем были кафе, ресторанчики и многозальный кинотеатр. Лет пять назад было невозможно представить более оживленного места!

Последнее же лето работала только «Трешка» и пара кафе на втором этаже. Все шло к логическому концу.

Те немногие горожане, что выжили после эпидемии и теперь не желали впадать в «спячку», в отчаянии бросали все и перебирались на юг. Там их встречали с распростертыми объятиями – рабочих рук не хватало.

Многие «северные» города просто вымерли. Держались только те, где оставалось важное промышленное производство. Туда еще пока поступали хоть какие-то дотации из ООН. Но сомневаться не приходилось – и их, рано или поздно, эвакуируют в теплые края…

Николай остановился у широкого крыльца «мавзолея». Мраморные ступени вели когда-то к огромным светящимся витринам и автоматически раздвигающимся дверям. Сейчас и витрины, и двери были наглухо закрыты металлическими щитами. На одном красовалась уже знакомая надпись. «Мы не спим! Мы идем!».

«Идите куда хотите, – подумал Николай. – А мне нужно вокруг».

Ряд небольших окошек, ведущих в складские помещения торгового центра, шел почти вдоль всей тыльной стороны «мавзолея». Все они были наглухо закрыты металлическими щитами. Еще осенью, когда только-только наступили холода, Николай приметил одно из них. Металлический щит прилегал к окну не так плотно, и в щель можно было просунуть ломик. Пятое окно с правой стороны.

За торговым центром ветер дул не так сильно, как на улице. Темные прямоугольники окон оказались почти до половины засыпаны снегом. Николай огляделся. Вокруг все та же серость. Ни одного теплого пятна. Вот и хорошо.

Первое окно… Второе… Третье… Вот и пятое. Осталось только снять снегоступы и откопать из снега ржавый щит. Николай отцепил пояс с инструментами и аккуратно положил слева от окна. Еще раз огляделся и с правой стороны прикладом в сугроб воткнул винтовку. Поближе, так, чтобы мог быстро дотянуться. Отсоединил от пояса саперную лопатку и начал быстро разгребать рыхлый, не успевший еще слежаться снег.

Окно было небольшое, копать пришлось недолго. Отлично! Теперь осталось вставить «малый гидравлический расширитель» в щель между щитом и стеной! Несколько качков рычагом, небольшое усилие, затем оглушительный скрежет, и щит отвалился от окна. Николай с трудом оттащил его в сторону, чтобы не мешал. Тяжелый, собака… Вот и окно. Стекло разбивать не хотелось. И так вокруг сплошная разруха. Может быть, удастся открыть… Николай сел ногами к окну, уперся в пластиковую раму, что было силы надавил. Что-то хрустнуло, рама немного подалась и окно распахнулось. Не то чтобы совсем без повреждения, но все же…

Из глубины подвала повеяло теплым воздухом. Надо же, тепло еще сохранилось. Пахло пылью, экскрементами, и чем-то непонятным. Едва уловимый запах, то ли краски, то ли каких-то химикатов. Может быть, на зиму от крыс яду набросали?

Николай снова нацепил пояс с инструментами, взял винтовку, и, последний раз оглянувшись на бушующую за спиной вьюгу, протиснулся в узкое окно.

И почему-то возникло ощущение, что не нужно этого делать. Во всяком случае, не сейчас, не сегодня.

Но теплые объятия подвала уже приняли его в свои мягкие лапы, а мысль, что наверняка в таком огромном складе должна заваляться какая-то еда, заслонила собой все остальное.

От окна до пола оказалось невысоко. Николай протиснулся ногами вперед, и, уцепившись руками за подоконник, пару секунд пытался нащупать пол. Наконец нащупал. Встал на ноги и осмотрелся.

Это был большой склад для приема продукции. Разумеется, абсолютно пустой, если не считать огромных куч мусора. Пол был завален обрывками упаковки, пустой тарой, осколками и просто какой-то дрянью. Все выглядело пустым, заброшенным, и безжизненным. Хотя нет. Запах экскрементов подсказывал, что какая-то жизнь здесь все же была.

Около минуты Николай стоял без движения, присматриваясь и прислушиваясь.

Ничего. Ни одной темно-оранжевой метки, ни одного звука. Только серые стены и ветер снаружи.

Через открытое окно уже успело намести приличное количество снега. Снежинки стремительно влетали в подвал, но лишившись яростной поддержки ветра, опускались на пол плавно и неторопливо.

Николай поднялся, держа винтовку наготове. Он отлично помнил, что нельзя доверять видимому отсутствию жизни. Опасность могла скрываться где угодно. Как тогда, год назад, когда он попал в засаду каннибалов. Это были самые настоящие каннибалы. В смысле, они действительно ели людей. И в качестве приманки выставляли на виду пару ящиков с тушенкой. Ящики были отлично видны через окошко в подвале парикмахерской. Почему в парикмахерской? А черт его знает!

Николай тогда клюнул на приманку. Влез в подвал…

Какое-то движение теплого объекта тепловизор все же засек. Очень смутное и небольшое. Ага! Ну как же без крыс! Сейчас крысы – это хорошо. Если они не ушли, значит, есть надежда найти еду. Николай, стараясь ступать как можно тише, двинулся к выходу, как раз туда, где промелькнула теплое пятнышко. Большие ворота, возле которых летом разгружались ярко-желтые фуры, теперь были наглухо заварены. Перед ними застыло около десятка автопогрузчиков. Невесело подумалось, а «оживут» ли они следующий весной? Или хозяева «трешки» сочтут свой бизнес на «отчуждаемых территориях» окончательно нерентабельным и плюнут на все.

Запах ацетона, вначале едва заметный, стал резким и неприятным. Позади автопогрузчиков обнаружились сваленные в беспорядке бочки. Некоторые были опрокинуты и лежали в лужах вытекшей из них краски. Некоторые выглядели абсолютно целыми, а с трех или четырех зачем-то варварским образом были содраны крышки.

Николай замер и почти перестал дышать. Из одной такой бочки свисали человеческие ноги. Тело вместе с головой было утоплено в краске, а ноги в камуфляжных штанах свисали снаружи. Ни ботинок, ни сапог на них не было. В сером цвете тепловизора голые ступни мертвеца выглядели как-то особенно жутко.

Николай присел. Руки рефлекторно подняли винтовку на уровень глаз, палец замер на спусковом крючке. «Тум!» «Тум!» «Тум!» тяжелыми ударами билось сердце. «Тум!» «Тум!» «Тум!» отдавалось пульсацией в висках.

«Спокойно… Дыши спокойно. Долгий вдох, затем долгий выдох. И опять вдох…»

Так учил его тренер в заштатном стрелковом клубе.

«Концентрируйся на дыхании, а не на цели! Смотри сразу во все стороны. Палец на курке расслаблен, но не полностью. Он словно находится в самой начальной стадии движения! Как и каждая мышца в твоем теле!»