− Энни, иди завтракать! – послышался ласковый голос снизу. Мать всегда звала ее “Энни”. И девушке это всегда было очень приятно. Ей было уже двадцать, но дома она всегда чувствовала себя маленькой девочкой. Наверное, потому что в душе она ощущала себя именно так.

Вздохнув, Энн положила свои пяльцы с шитьем на деревянную тумбочку у кровати, и медленно вышла из комнаты, все думая о чем-то своем. Она бодро спустилась со второго на первый этаж по лакированной деревянной лестнице, и прошла через вестибюль к кухне.

Не сказать, чтобы семья Энн жила зажиточно: отец – дровосек, а мать – занималась пошивом нарядов для более-менее обеспеченных жителей городка, вблизи которого они жили. Много раз Мариан, мать Энн, предлагала мужу работу полегче, ведь у нее были знакомые при дворе местной графини. Однако Джонатану, отцу Энн, не нравилась эта затея. Он получал удовольствие от физических нагрузок.

Они помогали ему справиться в самых тяжелых ситуациях. На подобие той, когда Кристиан, их с Мариан сын, потерялся на болотах. То была тяжелая утрата для всей семьи, мальчику было всего шесть лет. Энн была на два года младше брата. Однако этот фактор не мешал им быть не разлей вода. Уже будучи взрослой, она периодически вспоминала, что у нее был брат. Каждый раз при этом на глазах у нее непроизвольно наворачивались слезы. Энн всегда недоумевала: почему? Ведь она совсем его не помнила.

За шестнадцать лет, казалось бы, родительские раны должны были зажить, но тем не менее, Джонатан так и остался замкнутым. Только Энн могла пробудить улыбку на лице этого вечно уставшего работяги.

Мать Энн была очень мужественна, и уйдя с головой в работу и воспитание дочери, она сохранила силу духа и волевые качества. Энн всегда старалась брать с нее пример.

Так или иначе, сейчас, Энн зашла на кухню, где ее ждал горячий чай с яблочным пирогом. Мать хлопотала у печи, видимо уже готовя обед. Девушка спросила: “Мне приходили какие-нибудь письма?”

− Нет, дорогая, − последовал ответ.

− Странно, мне уже давно не присылают заказов, кроме графини Шанглер, разве что, − в раздумьях продолжала Энн.

− Знаешь, милая, я вообще удивлена, что они у тебя пользуются такой популярностью. Твой отец даже сомневается, что ты занимаешься именно орнаментами для их мебели. Я хочу сказать, что все эти твои выезды… Это все странно. Я тоже никогда не слышала о таких работниках, как ты. Уезжаешь на две-три недели. Возвращаешься с ссадинами… Хорошо, что по городу о тебе не распускают сплетни, а то и я бы подумала о чем-то нехорошем, − протараторила Мариан.

− А-ха-ха, еще бы они что-либо распускали. Мама, тебе ведь не раз расхваливали меня проезжающие мимо нас знатные особы! Да и, тем более, если бы я и вела какую-нибудь недостойную деятельность, уж местные не преминули бы всем и каждому об этом разболтать, − она ласково посмотрела на мать.

− Ох, что верно, то верно, − ответила мать, перекладывая сковородки с плиты в раковину. − Просто, поверь, это все нам непонятно. Все эти аристократы…Зачем им столько шитья, ума не приложу!

− Они же богачи, нам их не понять, − пожала плечами и беззаботно улыбнулась Энн.

Тем временем, пока они болтали на кухне их небольшого пригородного домика, по полю, в его направлении, брел отец Энн. Он забыл взять фляжку с водой и кусок пирога, которые отложила ему Мариан. Джонатан сосредоточенно пытался вспомнить, что же его тогда так отвлекло, что он забыл корзину. Уже на подступах к дому, отец Энн заметил недалеко у дома соседей всадника в королевской ливрее.

У него был красный с золотом кафтан и черная широкополая шляпа с ярко-бирюзовым пером. Внезапно Джонатан остановился, вспомнив, что именно этот проскакавший мимо человек, отвлек его внимание утром. Сейчас этот господин мялся на своей черной лошади возле соседского дома. Отец Энн окликнул его. Тогда, незнакомец повернул свою лошадь и рысцой направился к нему.

− Господин, не знаете ли, где проживает некая Энн Беван? − вежливо обратился наездник. “Ага! Что этому ряженому нужно от моей дочери?” − пронеслось в голове у дровосека. Вместо этого, он с невозмутимым видом ответил:

− Я ее отец. Вам нужно ей что-то передать?

− О, как я рад, что вы меня позвали! Здесь так тяжело найти нужный адрес. Видите ли, мне сказали, что это где-то здесь. Я думал, что она живет в том доме, − показал на соседский дом немного смущенный посланник.

− Вы так и не ответили, что вам нужно? − начал терять терпение Джонатан.

− Ах да, и верно…− обеспокоился всадник. − Я с письмом к госпоже Энн. Но я должен вручить ей лично. Видите ли, я ответственен, чтобы передать ей это лично в руки.

− Идем в дом, − очень серьезно и, в то же время, угрюмо сказал дровосек.

Они направились к дому Джонатана вместе. Подойдя к двери, всадник соскочил с лошади и встал за спиной отца Энн. Они позвонили в дверь и через некоторое время ее открыла сама девушка. Увидев отца с негодующим выражением на лице, она немало удивилась. Но еще больше ее поразил человек в королевской ливрее за его спиной.

− Пропусти нас, и идем в гостиную. Нам нужно кое-что обсудить, − с недоброй усмешкой сказал Джонатан. Гонец, открыл было рот, но взглянув на решительное лицо своего нового знакомого, решил помалкивать, ожидая разрешения на реплику. Энн все это не понравилось, и она проводила “гостей” в общую комнату.

Это было просторное, насколько это возможно в сельском домике, помещение с камином, диваном, двумя креслами и столиком посредине. Мариан уже дома не было, она кормила гусей во внутреннем дворе.

Энн с отцом уселись в кресла, стоящие друг напротив друга, а гостя усадили на диван посредине. Ему было не по себе, он явно не ожидал, что ему придется участвовать в выяснении семейных отношений. Посланник думал, что просто отдаст письмо и уедет восвояси, ему еще нужно было заехать в харчевню по дороге…

−Мы вас слушаем, − резко начал Джонатан, пронзительно глядя на бедолагу путника.

− У меня послание для Энн Беван, с целью его передачи для госпожи Джоан Блэк. Я должен был передать его лично вам, желательно без свидетелей, − мямлил посланник. − Но, как я вижу, это ваш родитель… Да и тем более, письмо все равно не вам…− медленно, с осторожностью, обратился он к Энн.

− Вас недавно устроили на эту должность? − совершенно другим, никогда не звучавшим в этих стенах, решительным, угрожающим голосом спросила Энн у несчастного гонца. При этом она так сверкнула глазами, что не только посланник съежился, но и Джонатану стало не по себе.

− Н-недавно, мисс. Как вы узнали? − глухо спросил горе-посланник.

− Насколько я вижу, вы везете послание первостепенной важности от самого Короля, и не соблюдаете при этом правила его вручения! Вы знаете, что за такие ошибки иной раз казнят? − грозным голосом напала на бедолагу Энн.

Но внезапно девушка, слегка смешавшись, перевела взгляд на отца. Потом она вздохнула и совершенно другим, уже спокойным, тоном обратилась к гонцу:

− Я прошу у вас прощения за резкий тон. Однако впредь соблюдайте правила, которые имеют первостепенную важность для Короля. Давайте сюда ваше письмо, и сообщите Его Величеству, что Джоан его получит незамедлительно.

Затем она встала и сдержанно подала знак посланнику, что тому следует идти к дверям. Несчастный, сразу приободрившись, живенько встал, откланялся Джонатану и пошел на улицу. Энн проводила “гостя”. По дороге в гостиную, ее окликнула мать с кухни: “Энни, кто-то приходил? А то я слышу, туда-сюда ходите, пока я тут готовлю… Ой, н-е-е-е-т, подгора-а-ет…,” − Мариан подбежала от умывальника, к сковороде, чтобы перевернуть котлеты.

− Ничего, мам. К нам зашел почтальон из города, со специальным письмом. Я тебе позже расскажу в чем там дело. Меня ждет отец, ему скоро уходить…

− Отец? Он уже дома? Странно…Ах, так ведь он же обед свой забыл! − все также мечась по кухне, эта прыткая женщина с негодованием бросила взгляд на завернутую еду мужа на подоконнике.

− Сейчас я его отнесу, − сказала Энн, с явным желанием закончить этот ненужный диалог, который мог затянуться надолго. Затем она ушла, оставив мать негодовать относительно того, что Джонатан такой невнимательный.