– Он предполагает, что какая-то инфекция. Но не ментальная, это он точно бы определил. И не местная, скорее всего. Ого! Он говорит, на космодроме у одного крелета колипс в полном порядке. Именно он и смог вызвать нас сюда. Говорит, у того имеется какая-то очень важная информация. Приглашает нас к нему отвести. Пошли?
Я пожал плечами:
– Мы так и так на космодром направлялись. А ты уверен, что это не засада?
– Перестань. Ты знаешь, как эти колипсы кормили своих крелетов? Мазали им голову – ты же видишь, что у него нет ни глаз, ни рта – специальной питательной смесью, типа крема. То есть намазать крелет мог бы и сам, поднатужившись, да вот приготовить эту смесь – никогда. Это ж надо, в наши-то цивилизованные времена целая высокоразвитая планета вымирает на глазах всей Федерации от вульгарного голода!
– Ну, не такой уж он вульгарный, – возразил я, разглядывая, как колобок дергает за веревку, чтобы развернуть свою лошадку в нужную сторону. – Причина-то у него вполне оригинальная.
– Согласен. Нам повезло, что наш крелет в состоянии поговорить с нами, знает фербулианскую акустическую азбуку. Это, понимаешь ли, такой старинный способ связи…
Я прервал его, чувствуя, как грудь распирает от гордости за свое человечество:
– Не трудись объяснять, у нас тоже есть. Я дивлюсь лишь тому, что у вас она сохранилась.
– Это-то как раз не удивительно, всякие ситуации случаются, нас специально обучают. А вот этот крелет откуда ее знает?
– Тоже, небось, пилот, – буркнул я, – откуда же еще. А может, подводник…
Но Перстил меня больше не слушал. Он постучал по макушке крелета, крепко вцепившегося в своего колипса, который целенаправленно ломился через кусты. Колобок обернулся и стукнул по руке Крутого пару раз.
– Точно, ты был прав, – Перстил так обрадовался, как будто не коллегу по работе встретил, а возлюбленную после долгой разлуки. – Он звездолетчик!
Если уж быть совсем точным, пилотом-то как раз был тот, что сейчас бежал перед нами без штанов и на четвереньках, а этот – всего лишь его мозгом. Ром отдельно, баба отдельно, как сказал бы мой чокнутый братец. Чем он там, кстати, без меня занимается? И не забывает ли кормить кота, свинтус ленивый?
***
Мы штурмовали кусты минут пятнадцать, пока наши проводники – ну никак не получается говорить о них в единственном числе, хотя следовало бы – не вывели нас из зарослей к ограде космодрома высотой метра три. До входных ворот нам пришлось бы тащиться такими темпами еще как минимум полчаса, так что мы решили в целях экономии времени преодолеть забор.
Я помог Крутому забраться на ограду, подсадив себе на плечи. Перед тем, как забраться наверх, Крутой хихикнул и заявил:
– Не находишь, что мы с тобой тоже чем-то напоминаем этих ребят? Вот смотри, я сверху, значит крелет, а ты внизу и поэтому колипс. И вообще, я умнее.
– С чего это ты взял? Сейчас вот стряхну тебя, – вообще-то мне стало так смешно от его измышлений, что я расхохотался и вполне мог бы ненароком исполнить свою угрозу, – и окажемся каждый на правильном месте.
Крутой быстренько забрался на ограду и уже спускал вниз веревку.
– Не успел, видишь, я все-таки умнее. Ну хорошо, пусть проворнее. Давай, привязывай веревку собрату по разуму под мышками.
Веревку-то я привязал, вот только этот безмозглый колипс ну никак не хотел никуда лезть, отчаянно сопротивлялся, и даже понукания крелета помогали мало. Так что, пока мы их обоих затолкали на ограду, пока я забирался за ними по сброшенной Крутым веревке, пока спускались тем же порядком на другую сторону, вспотели мы с Перстилом порядочно.
Может, нам и следовало поторопиться, но с трудом бредущий на четвереньках колипс не позволял идти быстро. Так что путь до космопорта мы провели в пользительной беседе, состоявшей из перестука Перстила с крелетом и озвучивания переговоров для меня.
– Ты бы узнал, как его зовут, – попросил я Крутого, – или у них это не принято?
– Сейчас выясним, – и он обратился к крелету, если стук по голове можно считать обращением. – Все в порядке, они не скрывают своих имен. Его зовут Фентуит Малонский. Второе скорее и не имя, а название родового поместья.
– А как его колипса зовут?
– Разве могут голову звать не так, как тело? Вот твою голову как зовут? Или ты смеешься?
В моем воображении возникла картина того, как я вежливо обращаюсь по имени к своей правой руке с просьбой взять вилку, воткнуть ее в котлету на тарелке и донести до рта. Не смешно. Если учесть, сколько органов нужно задействовать, чтобы элементарно поесть, пока всех по имени назовешь, котлета как раз и остынет.
К реальности меня вернул голос Крутого.
– Я все-таки допускал, что ты тонко издеваешься. Но у колипсов действительно есть имена, хотя их никто, кроме самих крелетов не знает, по причине широко распространенного суеверия, что знающий имя колипса может воспользоваться им в своих целях.
– Ну что же, будем считать для простоты общения, что их тела никак не зовут, – отозвался я, прикидывая, сколько еще времени в нашем темпе мы будем добираться до места назначения.
– Колипсы, кстати, вообще сильно подвержены акустическим воздействиям в отличие от крелетов, – вдохновенно сообщил Крутой.
– Удивил! Это же очевидно, – фыркнул я. – У них для этого есть уши.
– Да ты дослушай! Их ментальные вирусы, которые пагубны для колипсов, акустической природы! В здешней атмосфере по какой-то причине возникают звуки…
– В любой атмосфере возникают звуки.
– Перестань занудствовать, Димон! Ветер шумит и воет везде, ты прав, но только у них он способен сыграть красивую мелодию, поэтому Бракноза всегда славилась своей музыкой. Но тот же ветер создает звуки, которые вызывают у колипсов неодолимую тоску и стремление умереть.
– Типа «умри, несчастный»? А я ведь слышал какую-то музычку там, на холме… но не умер.
– Слушай, это серьезно! – Перстил так разволновался, что для большей убедительности принялся размахивать руками. – Крелеты защищают колипсов от этих сигналов, трансформируя их в нейтральные. И вот с этого места переходим к насущным делам. Наш друг утверждает, что нынешняя зараза, которая сокрушила всех колипсов, завозная. Вчера вечером он вернулся из рейса. Он пассажиров возил на Монтару, туристов, так вот, его колипс тронулся сразу, как они вышли из звездолета, и остальные тоже, но самое-то главное – туристы с Монтары, которые прилетели сюда, тоже повредились рассудком, тем же порядком, что и местные колипсы.
Я поежился от его слов.
– То есть инфекция заразна не только для их собственных колипсов, но и для существ с других планет? А мы с тобой почему до сих пор не тронулись?
– Ты уверен? – хихикнул Перстил. – Хотя это вопрос…
– Но он ведь говорил, что какой-то колипс остался в своем уме?
– Да, и это самое важное! После возвращения Фентуита с планеты почти сразу вылетело какое-то судно, а тот единственный, который остался в своем уме, прилетел на планету после отлета… Что???
Крутой напугал меня своим воплем. Даже Раи, мой компьютер, очнулся от своего молчания и взвизгнул:
– Что, что такое?
Перстил резко остановился и издал вопль:
– «Стрела»!
– «Стрела», – задумчиво повторил за ним Раи. – Только этого нам и не хватало! «Стрела», надо же! Где она столько времени болталась?
Один я оставался в неведении.
– Блин, да объясните вы мне, что происходит, при чем тут какая-то стрела? Вы о чем вообще? – нервно поинтересовался я.
– История старая, а причины ее до сих пор неизвестны, – мрачно заявил Раи. – Некоторое время назад на планете по имени Лаконнар, которую Федерация планировала принять в свои ряды, случилось нечто очень страшное и совершенно непонятное.
– Ну не тяни ты кота за хвост, рассказывай скорее! – взвыл я.
– При чем тут хвост кота? – ну вот, теперь и у моего компьютера ум за разум зашел. Или тормозит от перегрузки?
– Со мной все в порядке, – отчеканил Раи. – Я не сразу понял, что твое выражение было идиомой. Прости, я размышлял. Надо срочно связаться с Большим Фенгаром.
