Знали сиверы, что не отступится Родослав от сказанного, ибо слово его – деяние. Потому сговорились они подлостью сгубить храброе солнце и напали на него под покровом тьмы. Три дня и три ночи, не щадя себя, сражался Родослав за соратников и смертных, за истину светозарную свою. Бок о бок рубились рядом и соратники упрямые его. Много крови поглотила белая земля в те грозные часы. На четвёртый день отступили северяне, но лишь на время. Покуда собирали они новые силы, повёл Родослав выживших на Юг.

Иссушала беглецов на новой земле жгучая жажда и не было спасения от неё. Тогда вынул Родослав из груди сердце и зарыл его в раскалённых песках. На месте том вытянулась до самой верхней земли исполинская золотая яблоня. Скрыла она под сенью своей странников, утолила плодам сочными их жажду. А за ней выросли и другие деревья, и зацвели тут пышные леса, народились звери и птицы. И прозвали Родослава Чародеем за спасительный дар его.

Построили странники здесь дома и стали жить в гармонии и благодати, соблюдая законы Великого Родослава. Бессмертный и смертный стали равными и создали союз, от которого пошёл новый род, славный своей любовью к свободе, справедливости и чести.

Сам же Родослав надел берёзовый венок на голову смертной девы и назвал её законною женой. И родила она ему десять сыновей и десять дочерей. И укрепили они корни отца своего на пробудившейся земле. Отдав бессмертие своё южным пескам, прожил Родослав Чародей всего три столетия. После замирания прах его погребли в корнях великой яблони, подарившей плоды новой жизни. Вырос вокруг неё могучий народ, именуемый ярами.

Сердце у внуков Родослава было больше северной зимы, потому никому не отказывали яры в помощи, для каждого находили кров и хлеб. Не сосчитать всех иноземцев, сбежавших от дикого кровавого голода на цветущую южную землю и нашедших здесь дом и покой.

Крепостные стены и смотровые башни окружали замок Виктора, отрезая его от города и пряча от чужих глаз. Никто без ведома хозяина не мог войти на закрытую территорию, все входы находились под охраной и видеонаблюдением. Всё, что оставалось Ирине, – изучать внутренние дворы с их мощёными дорожками, хозяйственными постройками, конюшнями, гаражами. Часто она гуляла в густом тихом парке, подолгу сидела в беседке у илистого пруда, иногда через широкие аллели набредала на жилые и тренировочные корпусы. Она постепенно знакомилась с самыми разными обитателями замка: от хозяев до многочисленных работников и живших во флигелях молодых учеников Александра (так Виктор велел называть Сашу). В первые же дни, изучая местность и беседуя с людьми, Ирина поняла, что не в реалити-шоу. Невозможно нанять столько актёров и выстроить такие декорации ради… чего? Ради неё одной? Велика честь!

И всё же ощущение чего-то ненастоящего не покидало её. Оно усиливало тревогу и заставляло думать об одном и том же. Ирина не могла найти ответы на свои вопросы, и мысль о затянувшейся онлайн-игре или эксперименте безумного учёного не выглядела такой уж нелепой и смешной. Иногда Ирине казалось, что она спит, что это выдумка её сознания – глубокая кома. Иногда, прислушиваясь к разговорам и наблюдая за окружающими, она верила, что это не сон. Но тогда она чувствовала себя запертой где-то на юге страны в секте с чудными верованиями. Эта нерешённая головоломка не давала покоя. Совсем измаявшись, Ирина наконец решила закрыть глаза и постараться принять эту реальность.

На долго её не хватало – на смену одним приходили другие сомнения: а действительно ли она та самая потерянная (к тому же ещё избранная!) Мирослава. Ей казалось, что всё это большая ужасная ошибка. Ирина въедливо допрашивала Александра, но не получала от него весомых доказательств. Порядком устав от его пространных витиеватых слов, она попросила сделать генетический тест. Виктор выслушал сестру с плохо скрываемым раздражением, ведь в случае обмана ничто не мешало ему показать фальшивый результат. Это обескуражило Ирину, но Александр, всегда встававший на её сторону и в какой-то степени даже чрезмерно опекавший её, убедил главу яров. Однако надежда увидеть разлом, через который можно пройти на Ту сторону, – растаяла, когда домашний доктор Севастьян взял кровь в процедурном кабинете (в замке был и такой).

Конечно, Виктор был прав: она видела документы, видела медицинскую печать известной в её городе клиники, но это лишь на время притупило недоверие. Сомнения никуда не исчезли, они лишь улеглись и уснули. Александр обещал, что её вера окрепнет, когда она познакомится с историей своей земли, узнает родственников, увидит весь Юг. Он говорил, что мысли про секту, эксперимент над сознанием и кому исчезнут, когда она сама переступит границу между мирами. Но когда это будет, Александр не мог сказать. Виктор, опасаясь покушения, не позволил ей выходить даже в город. Он был уверен, что Север знает о возвращении избранной ярчанки, и велел быть бдительными даже дома.

Погружаясь в новые дела и заботы, Ирина ощущала какое-то затяжное мучительное ожидание и не понимала, с чем оно связано. Мало-помалу разобравшись в себе, она с изумлением осознала, что нуждается в откровенном душевном разговоре с братом. Она напряжённо ждала, когда он пригласит её в кабинет и наконец сам расскажет о семье, о родителях, о себе. Она словно упрямо стояла у закрытой двери с уверенностью, что её точно откроют. Но дверь оставалась неподвижной. Виктор постоянно был в разъездах и редко задерживался в замке на несколько дней. Всю заботу о сестре он сложил на Александра и Аврору. Даже дома он неизменно был занят: проводил собрания и переговоры в Зале совета, засиживался за бумагами. Вечерами часто вместо него семейным ужином руководила жена.

Софию, как и многих обитателей замка, Ирина увидела на следующий день после Сашиной экскурсии. В столовой, украшенной замысловатыми орнаментами и вычурной позолотой, собралась за обедом вся семья. Одетая в чужую шёлковую одежду Ирина чувствовала себя здесь неловко и нелепо. Она словно оказалась в глянцевом сериале, в котором красивые и богатые герои в красивой и богатой обстановке чинно ведут светские речи, поскрипывая вилкой и ножом. Ей казалось, что в она тут лишняя и ей как можно скорее нужно уйти отсюда. Виктор торжественным знакомством и общим вниманием ещё больше смутил её. От волнения она почти никого не запомнила.

Но царственная София с агатовыми бездонными глазами, сжатыми в нитку губами и идеально собранными в чёрный узел волосами не могла не запомниться. Жена Виктора внешне была бы очень притягательна, если бы не гордое выражение лица и громовой жгучий голос – они создавали образ мраморной красоты. Держалась София так же – прямо, независимо и в то же время отстранённо, словно общалась со всеми с какой-то высоты. Внимания Ирине она уделяла не больше, чем другим, как будто каждый день в замке объявлялась внезапно найденная золовка. В этой холодности Ирине чудилось какое-то нарочитое пренебрежение.

– Опять чем-то недовольна, – однажды шепнула Аврора после обеда, когда девушки поднимались по центральной лестнице.

– Она всегда такая? – тихо спросила Ирина.

– Только когда ссорится с Виктором. А ссорятся они всё время. Правда, думают, что никто об этом не знает. Они даже живут отдельно от других, на четвёртом этаже.

Зоряна, двоюродная племянница Виктора и Ирины, неодобрительно подняла жемчужно-серые глаза на Аврору.

– На моей памяти они никого не пускали на свою территорию, – невозмутимо продолжила ярчанка. – Хотя с ними рядом недолго жила Илга.

– Кто это?

– Младшая сестра Софии. Ей готовили хорошее место рядом с Виктором, чтобы она остепенилась наконец, взялась за ум, построила карьеру. Для этого София её и привезла сюда. Но они разругались, Илгу отправили обратно к родителям. Ты же видишь, характер у Софии не цветочный мёд.

– У всего есть свои южные и северные стороны, – взволнованно перебила обычно уступчивая и спокойная Зоряна.

– Я просто хочу сказать, что София бывает несправедлива и нетерпелива к тем, кто отличается от неё, – вздохнула Аврора. – Мне нравилась Илга. Она совсем другая: открытая, весёлая, смелая. Ты бы слышала, как она разговаривала с Виктором! Никто не осмеливался ему так отвечать!