– Кто такая София? – поинтересовалась Ира.

– Жена Виктора. Они поехали в её родовое гнездо, крепость Восточный утёс. У Марины, матери Софии, сегодня древницы. Откровенно говоря, она уже затянула, ей сто шестьдесят три года…

– А… – Ира вдруг неожиданно для самой себя разволновалась, не зная, как сформулировать вопрос. – Родители Виктора тоже поехали с ними?

В дверь снова постучали и, Аврора, облегчённо вздохнув, быстро поднялась на ноги.

– Это Александр! Пригласи его, пожалуйста.

– Пусть заходит, если хочет…

– Эм… Так нельзя. Это твоя спальня, и только ты можешь разрешить или не разрешить войти мужчине.

– Вчера об этом, по-моему, никто не заботился, – заметила Ира и крикнула через плечо: – Заходи.

Это, действительно, был Саша – одетый в льняные горчичные брюки и серую рубашку с узким стоячим воротничком. Волосы у него были распущены, только передние пряди Саша косичками собрал на затылке.

– Доброе утро, – улыбнулся он, ставя на туалетный столик деревянный поднос с завтраком. – Ирина, тебе нужно подкрепить силы, у нас сегодня много дел.

– Каких ещё дел? – резко отозвалась девушка.

– Знакомство с Ярым шипом, – невозмутимо ответил Саша. – Нашим домом.

– Я не хочу есть.

– Но…

– Я не буду это есть. Неизвестно, что вы туда подсыпали.

– Хорошо, – уступил Саша. – Тогда, пожалуйста, переоденься. Если хочешь, прими ванну, я подожду тебя.

– Нет. Я так пойду. Где мои кеды и рубашка?

– Тебе будет жарко, – предостерегла Аврора. – В этом году у нас до ужаса ярое лето…

– Ничего страшного, – тряхнула головой Ира. – Не сахарная, не растаю.

– Хорошо, – снова согласился Саша.

Аврора достала из-под кровати запылённые кеды и протянула Ире.

– А рубашку твою мы потеряли на Той Стороне, – сообщил Александр, открывая дверь. – Идём?

Ира зашнуровала обувь и поспешила за ним.

– Аврора, пожалуйста, не забудь сделать то, о чём я тебя просил, – вежливо напомнил Саша.

Девушка в ответ кивнула и растянула губы в сочувственной улыбке.

– Ирина, я знаю, тебе очень сложно поверить нам, – мягко заметил Саша. – Но постарайся представить, хотя бы на время, что всё это правда. Просто выслушай, не споря.

Они шли по просторному тихому коридору со сводчатым потолком, под которым висели люстры, имитирующие подсвечники. С обеих сторон коридора между редкими узорчатыми дверьми стояли диванчики, кресла на округлых ножках, столики с картинами, свечами, бюстами, вазами. На стенах на карнизах висели гобелены, изображающие летние и осенние пейзажи.

– Саша, тебе не кажется, что всё это полнейший бред? – Ира остановилась рядом с лестницей, ведущей вниз.

Молодой человек задумчиво поглядел на гобелен с высокой узловатой яблоней, ствол которой был овит вытянутыми золотыми листьями, напоминающими языки пламени, и, чуть помолчав, сказал:

– Да, с твоей точки зрения. Но, пожалуйста, давай попробуем?

– Если ты скажешь, где я.

– Давай с начала: ты за границей своего привычного мира, – глядя в глаза Ире, упёрто разъяснял Саша. – Это другой мир, здесь нет привычных тебе стран, языков, народов. Здесь живут вампиры, полукровки и люди. Мы на южной земле, на земле полукровок и людей, на земле яров, в городе-крепости Ярый шип. Ты сейчас стоишь на третьем спальном этаже замка Громовых, своего родового замка.

– Допустим. Хотя я не Громова, я Никитина.

Саша вздохнул и с благодарностью посмотрел на собеседницу.

– Спасибо. Твой брат Виктор и его жена София живут на четвёртом этаже. Мы сейчас отправимся на второй.

Пока они спускались по винтовой лестнице, столбики которой были украшены вырезанными гибкими стеблями, Саша рассказывал о строении замка.

– Его можно поделить на зоны: первый этаж – техническая, второй – общественная, третий и четвёртый – личная, выше – уже нежилые башни. На втором этаже находятся рабочие кабинеты, библиотека и книгохранилище, Зал совета, гостиные для торжественных приёмов, оранжерея… Со временем ты разберёшься, сначала будешь плутать. На первом этаже: кухня, прачечная, медицинское отделение, спортивные и тренировочные секции, спальни работников и столовая, там обычно собирается вся семья.

Когда они спустились, Саша повёл Иру через анфиладу залитых солнцем пёстрых залов. Девушка крутила головой, не успевая рассматривать многочисленные витиеватые детали пышного убранства. Лишь в одном, не загромождённом мебелью зале они остановились на некоторое время, разглядывая огромный во всю стену гобелен с родовым древом Виктора, на листьях и плодах которого были вышиты имена его предков.

– Посмотри на ту ветвь, – Саша обратил внимание Иры на крепкий боковой побег с яблоками, на которых были вышиты имена. – Мирослав – это твой дядя, Анатолий – твой отец, а Златослава – тётя.

– А где они? – увлечённо рассматривая имена, спросила Ира.

– Мирослав уже покоится в саду предков, он не оставил после себя потомков, Златослава вышла замуж и живёт в крепости Ярый мёд, это на западе отсюда. Она оказалась очень плодовитой, гляди.

Под именем Златославы на тополином коричневом листике было вышито «Егорий», а от него на золотых тонких цветах мелкими стежками другие имена, Ира не смогла разобрать все и стала рассматривать другой, более занимающий ряд.

– Ваш отец был прямым потомком самого Родослава, – с почтением в голосе рассказывал Саша, – это великий воин, бросивший вызов всему Северу и прародитель яров. Сам он был сивером, вампиром. Его фамильное древо – яблоня.

Над «Анатолием» был изображён дубовый лист с именем «Елена». От них в разные стороны тянулись тонкие золотые ниточки. На кончике одной из них распустился цветок «Мирослава». Кончик второй врастал в верхнюю ветвь и на яблоке алел именем «Виктор», над ним на пурпурном вишнёвом листике чёрными стежками высилась «София».

– Это не совсем правильный гобелен… Здесь всё смешалось… Традиционные родовые древа постоянно обновляются. Из них убирают сестёр, вышедших замуж, и вносят имена вошедших в дом ярчанок, то есть жён.

– Почему? – удивилась Ира.

– Выходя замуж, ярчанка покидает не только свой дом и семью, она покидает свой род и вплетается в древо другого рода, становится его частью.

– Ну и что? Разве её семья перестаёт быть для неё семьёй? Разве она перестала быть дочерью своих родителей?

– В общем, да… Она, как бы это сказать…Умирает как дочь и сестра и возрождается как жена и мать, но уже в другой семье. Это очень древние представления, сейчас, конечно, всё гораздо проще. Многие старинные обычаи не соблюдаются, многие поменялись, а некоторые сплелись с людскими, принесёнными с Той стороны, из мира людей. Сейчас, к сожалению, обычаи больше выглядят как красивая обёртка, нежели ритуал, обладающий особой силой. Хотя имена весенних и летних яров, то есть детей, не достигших возраста зрелости, всё же запрещено вносить в древо.

– Почему?

– Раньше они часто не доживали до двадцати пяти лет, и, соответственно, не могли стать частью рода, продолжить его. В семье могло родиться и до десяти детей, но доживали до возраста зрелости единицы, их имена и вшивали в канву семейной истории. Сейчас, благодаря науке, медицине и тесной связи с Той стороной с этим тоже всё проще. Тем не менее традиции есть традиции. Как видишь, Виктор нарушил и эти правила… Сколько себя помню, он всегда говорил, что нет ничего важнее жизни Мирославы… – Саша хмуро поглядел на вышитое на гобелене имя.

– А что сказали на это его родители?

– Их уже нет, – Саша сделал движение по направлению к выходу, Ирина последовала за ним.

В соседнем зале они снова остановились, но на этот раз рассматривая портреты. Ирина видела разных, но по-родственному схожих людей. На одном изображении она нашла девушку, смутно напоминающую её. Только ярчанка на картине была красивее и как будто старше, возраст отпечатался в её тёмных задумчивых глазах и межбровных складках. Елена одной рукой держала книгу, другой прижимала к подбородку чёрный карандаш.