Мы были одеты, что создавало неудобства. Но я боялся останавливаться, боялся сдать уже захваченные позиции. Осторожно запустил руку со спины подо все столь приятно осязаемые преграды, провёл дальше, сдвигая их вниз. ОНА почти лежала на моей ладони. Я едва справлялся с волнением. Ещё не верилось в то, что вот сейчас, в следующий миг не разразится буря.
– Подожди, подожди… Слышишь? Я хочу сказать, – говорила ОНА, – Ну, подожди…
Рука моя на миг замерла, но я снова закрыл губы поцелуем… ОНА была такою близкою уже, но и такою ещё далёкою.
И сейчас у меня замирает сердце, когда пишу эти строки, и сейчас волнуюсь – а вдруг… Словно переживаю все эти удивительные и неповторимые моменты. Мне нужно было отдышаться, унять нервную дрожь, чтобы двинуться дальше. Нервозность не лучший помощник. Я боялся перегореть до времени – прежде подобных напряжений – и нравственных и физических – испытывать не приходилось.
И вот перед глазами мелькнула частичка тела, чуть смуглого, завораживающего. От одного прикосновения к НЕЙ я уже горел, а сейчас пылал вдвойне, втройне…
ОНА всё ещё повторяла своё «подожди», а, я, напротив, спешил, опасаясь, что снова будет вспышка. Я неловко расстегнул и полуснял свои брюки, одновременно ниже опустив и все её преграды. Они были уже у колен. Ноги чуть разведены – я готов был задохнуться от невероятного напряжения. Я не решался раздеть до конца ни ЕЁ, ни себя. Опасался, что в какой-то момент ОНА вырвется и наговорит резкостей. Я видел её глаза, её губы, я снова сжал их поцелуем, прильнул к ним и, наконец, почувствовал то важнейшее соприкосновение с НЕЮ, ради которого всё делал. ОНА вцепилась в меня, подаваясь вперед и полностью прекращая сопротивление. ОНА сразу стала другой, послушной в моих руках, податливой, и пронзительная близость соединила нас в едином порыве.
После столь длительной и изнурительной подготовки, всё продолжалось недолго. ЕЁ полураскрытые губы, ЕЁ руки, обнимающие меня, ЕЁ великолепные смуглые ноги, оттенённые чёрным атласом колготок – всё мгновенно впечаталось в моё сознание и осталось в памяти, будоража меня. Всё, всё, до мельчайших мгновений.
И прикосновение моих ног к её ногам, и пушок под моими пальцами, и под этим пушком нежная и влажная плоть, которая – я отчётливо ощущал это – трепетала, и мой рывок вперёд… Скорее, скорее… И волшебное прикосновение к этой плоти, пронзившее всё моё существо. И ощущение, что я уже там, в ней, весь в ней, весь без остатка. Никогда, ни у одного литератора не хватало слов, чтобы описать этот момент, да и может ли их хватить, даже если отбросить всякую ложную стыдливость. Иногда кажется, что если отбросить стыдливость, останется пошлость. И я ищу, ищу ту грань и пока не могу найти.
Трудно поддаётся описанию этот волшебный момент, но тем сильнее хочется попробовать его описать, не натурализуя, а скорее идеализируя его.
Потом, когда прошло время, и между нами установилась особая доверительность, когда мы могли поделиться тем, что чувствовали в тот миг, ОНА мне сказала, что до самого последнего момента хотела сохранить отношения без близости, но наступил момент, когда сама, в какой-то степени потеряла контроль над собой. В те минуты лезли к НЕЙ в голову бестолковые мысли: «Интересно, что же он всегда занимается «этим», не снимая брюк?»
А потом прибавила, что «главное» моё прикосновение показалось ей таким нежным, тёплым и волшебным, коего она не испытывала в своей жизни.
Ещё весь с НЕЙ и весь в НЕЙ, затихший и истомлённый, я замер, прильнув губами к телу повыше кофточки. Я почувствовал, что все силы покинули меня. Не хотелось даже шевелиться. А в виске стучало, ещё полностью не овладев сознанием: «Моя! Моя! Моя!»
Я с неохотой выпустил ЕЁ из своих объятий, и ОНА упорхнула «чистить пёрышки». Быть может, надо было теперь раздеться и повторить всё уже более цивилизованно. Но… Не то, чтобы не было сил – силы бы скоро восстановились. Я был настолько эмоционально переполнен случившимся, что не представлял, как начинать всё сызнова.
Пока ОНА отсутствовала, я тоже привёл себя в порядок. ОНА села рядышком. Я обнял ЕЁ ещё более осторожно, чем прежде, поцеловал ещё более робко, чем прежде, заботясь лишь о том, чтобы не расплескать те чудные мгновения, которые уже стали нашим общим достоянием и которые теперь хотелось сберечь и сберечь навсегда.
Всё во мне ликовало. Но это не было ликованием, вызванным очередной победой. Нет… Это не было победой… Это было вторжением во что-то столь необыкновенно прекрасное и яркое, чего ранее я не понимал и, возможно, не ощущал с такою силой.
«ОНА моя, ОНА моя, ОНА моя!…», – снова и снова повторял я, глядя не НЕЁ с восторгом.
Теперь бы вот только закрепить достигнутое, теперь бы вот только ещё одну подобную встречу, чтобы понять и ощутить ЕЁ всю…
Не помню, как провожал ЕЁ в тот день, не помню, о чём говорили. Слишком переполнен был случившимся, оказавшимся столь невероятным по ощущениям.
Отношения продолжались.
Снова было много интересного, много такого, о чём хотелось бы рассказать, да не сейчас.
Сейчас о том, о чём пишется. И пока есть надежда, пока настрой, пока не лопнула натянутая струна… Ведь о том, что пишу сейчас, потом уже не напишу. Я думал снова и снова о том, что свершилось, что ОНА моя…. Но как же мне теперь хотелось видеть ЕЁ ещё, ещё и ещё, видеть обнажённой, любоваться всеми прелестями, подарить ласки, на которые только был способен.
И новая встреча состоялась. Теперь и ОНА знала, зачем и куда идёт. И шла, к великому моему счастью.
К этому дню я подготовился особо…
Я даже заранее застелил постель, чего раньше не мог сделать – уж слишком бы нарочито выглядело.
ОНА немного стеснялась, пока я медленно обнажал ЕЁ прелести, уже и близкие мне, но и незнакомые одновременно. Чарующая, захватывающая близость ожидала меня, и я предчувствовал, что эта встреча будет шагом к ещё более сильному очарованию. Мы сливались в объятиях, мы катались по этому нашему не слишком удобному ложу. ОНА трепетала, я чувствовал ЕЁ всю, прижимая к себя, ощущая пронзительную прелесть ЕЁ бёдер, ЕЁ вздорных холмиков. ОНА страстно целовала меня в губы… всё у нас с ней было впервые и – горячие поцелуи и первые импровизации…
Я опустился между ЕЁ разведёнными ногами, касаясь бедер, дрожащих мелкой дрожью. Левая рука моя, опираясь на локоть, обвила ЕЁ шею, правая скользнула вверх по ноге, нащупала пушок, а под ним влажную, встрепенувшуюся от моего прикосновения плоть. Я провёл пальцами по этой дрожащей плоти – нет, не плоти – это была огненная плазма вулкана, готового к извержению – она дышала, она реагировала на каждое моё прикосновение. На миг я сжал ЕЁ крепко и услышал слабый томный вздох.
Всё ещё боясь, что не успею, рванулся вперёд своим главным органом, более чем я сам ожидающим встречи с новым, неизведанным, желанным. Я освободил пальцами дорогу ему, и, казалось не он, а весь я окунулся в обвораживающую, тепло обволакивающую и нежно вздрагивающую плазму.
Я весь прижался к НЕЙ, будто хотел всем существом окунуться в эту плазму… Я по-прежнему, зачем-то спешил, боясь, что отнимут у меня это невероятное сокровище… ЕЁ дыхание, чуть учащённое, ЕЁ руки, крепко меня обнимающие, ЕЁ тело – живой огонь!!! ОНА извивалась в моих объятиях, подаваясь навстречу каждому моему движению. ОНА стонала от страсти, а мне хотелось кричать от восторга… Последняя конвульсия, последний всплеск восторга, и я приник губами к ЕЁ плечу.
Я просунул руку под ЕЁ колени и прижал к щеке ЕЁ ногу, ещё сильнее вжимаясь в НЕЁ. Я ухитрился поднести к губам ЕЁ стопу, стал целовать пальчики ног, слегка покусывая их. Стон вырвался из ЕЁ уст, стон восторга. Ещё мгновение, ещё и… мне показалось, что я весь вливаюсь в НЕЁ и растворяюсь в НЕЙ.
…Мы лежали молча, отдыхали, целовались нежно, вяло, истомлённо, но очень ласково. Я осторожно гладил ЕЁ животик, ЕЁ ноги, ЕЁ грудь. Стоило коснуться вершины, и ОНА вся вздрагивала. И вдруг я с шутливой весёлостью вспомнил, как теребил пальцами «камешек», а это была большая, тёмная родинка чуть повыше левой груди. Я тогда ещё удивлялся, почему нашёл, что искал, очень высоко.
