И еще один очень важный и принципиальный момент. Когда вам сообщили о том, что задержан ваш близкий человек, не надо сразу паниковать и бросаться звонить первому попавшемуся под руку адвокату, чье имя вы случайно увидели в справочнике. Надо сконцентрироваться и вспомнить, есть ли у вас или у ваших знакомых какой-нибудь знакомый адвокат или юрист, у которого можно проконсультироваться и который может порекомендовать кого-то. В любом случае, пока вы не знаете, в чем конкретно обвиняют или подозревают вашего близкого человека, вам не удастся выбрать нужного адвоката, поскольку у всех адвокатов существует определенная специализация по определенным видам правонарушений. И лишь немногие способны браться за любое дело и при этом выиграть его. Самое оптимальное решение: если у вас нет знакомого адвоката, попытаться найти кого-нибудь в сжатые сроки, а точнее за 48 часов, лишь для того, чтобы адвокат присутствовал на суде по определению меры пресечения и следил за соблюдением законности всех процедур. Соответственно, заключать с ним договор следует только на представление интересов подзащитного именно в этом судебном заседании. А уже после этого за первые несколько дней наведите справки о специализирующихся на данных видах правонарушениях адвокатах и только после этого делайте свой выбор и заключайте основной договор на защиту. Конечно же, все это актуально лишь при наличии материальной возможности оплатить услуги адвоката. Хотя узнать расценки у разных адвокатов следует в любом случае, поскольку разброс цен достаточно велик у разных специалистов и, к сожалению, не всегда это зависит от профессионализма того или иного адвоката. При отсутствии у вас необходимых средств, адвокат в любом случае будет предоставлен государством и тут уже все будет зависеть от тяжести правонарушения, которое совершил ваш родственник, и от того, на кого из «положняковых» (от слова «положенных») адвокатов падет выбор. Мне приходилось слышать несколько случаев, когда очень неплохие и относительно дорогие адвокаты из адвокатской коллегии защищали не имеющих возможности платить людей по назначению. Хотя, конечно, даже в этом случае будет лучше, если вы хоть что-то будете доплачивать назначенному адвокату, а не просто будете уповать на его совесть и профессиональную этику. Так и вы будете уверенней, и ему приятнее работать.

У меня на суде присутствовал адвокат, подсунутый мне следователем. Хотя присутствие любого другого адвоката в тот момент ничего бы не изменило. Несмотря на все красивые слова и формальную речь в мою защиту, все кроме меня прекрасно понимали, что меня арестуют и ничего в этом случае не поделать, поскольку на то была воля прокуратуры. Суд являлся лишь формальной процедурой, требуемой по закону.

Впоследствии мы нашли нормальных адвокатов и отказались от услуг «подставного». Но подговнить он все-таки успел, и это еще больше усугубило мое положение.

Что для вас значит слово тюрьма? Возникают ли какие-нибудь внутренние ощущения, мысли, эмоции, ассоциации? Пробегает ли холодок по телу? Застываете ли вы на мгновение, услышав это слово? Или оно просто пролетает мимо ваших ушей, не заострив вашего внимания и не вызвав ни малейшей эмоции. А может у вас всплывают в представлении картинки или фрагменты из фильмов и сериалов, так упорно и часто показываемых нам в последнее время для формирования нужного общественного мнения. Нам показывают, что и там живут люди, и что о них хорошо заботятся, и все эти люди идут по пути исправления и благодарят за это государство. Понимаете ли вы разницу между тюрьмой и зоной? Знаете ли вы, где находится тюрьма в вашем городе и есть ли она вообще? Часто ли вы оказываетесь рядом с ней, и какие мысли у вас возникают при этом?

Я не зря спрашиваю вас об этом. Я вспоминаю свои прежние знания об этом, чувства, эмоции, переживания, которые возникли у меня (а точнее, которых не возникало) при упоминании этого слова. Смешно сказать, но я, будучи, как я считал, всесторонне развитым, образованным человеком, депутатом, представительного органа местного самоуправления, абсолютно не имел ни малейшего представления о том, что на самом деле представляет из себя тюрьма, какие люди там находятся, почему они туда попадают, чем занимаются, какие проблемы испытывают. Я, как и миллионы наших сограждан, даже ни разу не задумывался над этим, полагая, что и так все понятно и нечем тут интересоваться. А между тем, центральная городская тюрьма находилась именно в моем округе. Более того, я даже жил напротив тюрьмы (как шутили мои сокамерники, «раньше жил напротив тюрьмы, а теперь живу напротив дома») и по нескольку раз за день проезжал мимо тюремного забора, абсолютно не обращая никакого внимания на тюрьму.

В общем, как вы понимаете, о тюрьме я не знал абсолютно ничего, о чем впоследствии я не раз пожалел. Во всяком случае, мне этих знаний очень не хватало. Хотя нет, эмоции, а точнее чувства, связанные с тюрьмой, все же были. И это было связано с разными людьми, моими знакомыми, которые, вернувшись из тюрьмы, очень стеснялись этого и никогда не распространялись по этому поводу. Наверное, именно эта их реакция и вызывала негативное отношение к этим людям, как к людям второго сорта что ли, людям, однозначно и безоговорочно виновным в совершенном преступлении и понесшим за это унизительное, но справедливое наказание в виде изоляции от общества. Для меня не было разницы между тюрьмой и колонией, и я не вдавался в подробности, кто, где и почему лишен свободы. И только сейчас я понимаю, что тюрьма и зона сильно и принципиально отличаются, и сам факт нахождения в тюрьме еще ни о чем не говорит – ни о причастности человека к правонарушению, ни, тем более, о его виновности. Почему же тогда мы вполголоса, стесняясь, смущаясь и краснея, говорим о наших знакомых или близких, попавших в тюрьму, и заранее пытаемся оправдать человека, думая при этом про себя, что невиновные в тюрьму не попадают. Какой смысл ссылаться на статью Конституции, гарантирующую презумпцию невиновности и требовать, чтобы ее соблюдали при проведении следственных действий или судебного разбирательства, какой смысл писать об этом в газетах и сетовать на невыполнение этой нормы Конституции, если мы сами в своих головах, в своем сознании не соблюдаем ее. Мы изначально не предполагаем никакой презумпции невиновности по отношению к другому человеку. Мы считаем, раз попал, значит, однозначно виновен. Ведь мы сами позволяем следственным органам исходить из изначальной виновности человека, настраиваем судей на обвинительный уклон, мы позволяем потакать и угождать нашему же общественному мнению, сформированному в наших головах средствами массовой дезинформации и гебельсовской пропагандой. Давайте же признаемся сами себе, что мы всегда охотнее верим в виновность человека, чем в его непричастность к преступлению, и когда кого-то оправдывают, мы говорим «откупился», а прокуратура и следственные органы, да и суды тоже считают дело проигранным! Вдумайтесь! Они считают дело проигранным, если не смогли осудить или доказать любыми путями виновность человека. Не расследовать дело, отыскать правду или узнать истину, а именно осудить обвиняемого человека. Это ли ни страшно? Ни в этом ли ужас ситуации? Так чего же мы хотим? Какого правосудия и справедливости добиваемся, если главная задача и цель – это доказать виновность человека, а вовсе не найти правду или, как минимум, провести независимое, объективное разбирательство и расследование.

За всем этим стоят планы по преступности, статистика, данные, доклады, отчеты и многое другое. И самое страшное, что такая ситуация сложилась не по недосмотру или чьей-либо халатности. Это общепринятая практика. Это понимают все участники процесса: дознаватели, следователи, работники прокуратуры, судьи, адвокаты, представители по правам человека и так далее. Просто система «правосудия» выстроена именно так и именно с такими акцентами. Все участники процесса вынуждены играть по этим правилам и в рамках этого игрового (а не правового) поля. Как только кто-нибудь из участников отклоняется от заданных правил и начинает поступать по своим правилам, не считаясь и не договариваясь с остальными, система тут же вышибает его из игры с довольно-таки серьезными и болезненными отрицательными последствиями. Как правило, у него больше не остается шансов продолжать работать в этой системе. И это в лучшем для него случае. В худшем – он может оказаться и по другую сторону от участников процесса. Простите меня за немного путаные объяснения и рассуждения. По ходу повествования я обязательно все поясню, приведу некоторые примеры, и тогда станет более понятно, о чем я говорю.