– Что это вы здесь учудить надумали?! Я ж запрещал вам ходить сюда!

– Милый, – робко попыталась вклиниться мать.

– Молчи, Мари! А ты, негодник, отвечай, когда я тебя спрашиваю. Зачем вы сюда пришли?!

– Мы… Мы, – от страха Виталик стал заикаться, а там и вовсе дар речи утратил, только мычать смог. Был бы младше, так вовсе заревел. Вон ровно также, как Витька.

– Нет, это невыносимо. Просто невыносимо! – зло прокричал маг и, заметив, что из коридора начали показываться заспанные лица встревожившихся слуг, громко приказал им.

– А ну вон отсюда! Все по своим комнатам!

– И… и мы? – шёпотом сумел осведомиться Виталик. Ему казалось, что ещё секунда и он вывалится из своего камзольчика да позорно грохнется на пол.

– И вы. Оба. Чтоб через секунду вас здесь не видно было! Живо вон! – Грызень резко разжал хватку, отпуская мальчика, и после с неприкрытой яростью процедил сквозь стиснутые от гнева зубы. – Утром поговорю с вами.

Витальке бы по коридору к своей комнатке мчаться, но не удержался он и первым делом к матери испуганно прижался, тесня тем Витьку. Младший брат вовсю хлюпал носом, обхватывая мамку за раздавшийся живот, и та ласково его по голове гладила. Витальке тоже хотелось, чтобы его успокоили и приласкали. Хоть и восемь лет, а страшно из-за пожара так, что ноженьки едва держат. Сердце у мальчика гулко билось. Голова ни над чем думать не могла. Да и это Витька всегда посмышлёней был. Вон он, украдкой выглядывая из материнских объятий, первым сообразил пискнуть Грызню:

– Простите нас, Ваша милость. Простите.

Маг, видя, что его указание не исполняется должным образом, скрестил руки на груди и категорично потребовал.

– Мари, с твоими детьми всё в порядке. Отпусти их.

– Но они же перепугались так.

– Сейчас же отпусти их. Пусть уходят.

– У Виталия рука обожжена. Обработать надо.

– Либо они немедленно уйдут, либо я их прямо здесь и сейчас испепелю! – истерично завопил Людвиг Пламенный и начал обводить трясущейся рукой помещение. – Все мои труды. Столько записей, заметок, зелий, кристаллов. Реагентов, в конце концов! Годы жизни коту под хвост!

– Идите в комнату. Быстро! – шепнула мать, силком пододвигая детей к двери.

Виталик и Витёк не заставили себя долго уговаривать. Оба ринулись прочь. Правда вскоре остановились, со значением посмотрели друг на друга и в молчаливом согласии вернулись на цыпочках. Они затаились возле раскрытой двери, чтобы подслушать о чём там взрослые судачат.

– Как только можно всё так портить? – страдал Грызень. – Это же невозможно по неосторожности. Они намеренно жгли.

– Не могли они намеренно. Давай я к ним спущусь и всё узнаю?

– Да толку-то? – совсем расстроился маг. – Они тебе наговорят с три короба и как всегда невинными овечками останутся. Но я-то знаю. Намеренно, Мари. Намеренно! Вот, погляди.

– Что это? – не поняла женщина.

– Остатки книги, которой здесь быть не должно. Она в моём кабинете всегда лежала, а, значит, – маг выразительно поглядел на жену, – они туда прокрались и выкрали её с умыслом мою лабораторию поджечь… Врагу в дом таких агнцев малолетних не пожелаешь!

– Милый, они всего лишь дети. Где им такое лиходейство выдумать?

– Тогда зачем им книга по изготовлению магических бомб? Чего они поджигать и взрывать надумали, если не мне вредить? Королевский дворец сразу?

Подслушивающие мальчуганы тут же насупились и с недовольством переглянулись. У них мыслей таких отродясь не было. Им всего-то хотелось доказать уличной ребятне, что могут они костёр разжигать, капая на землю специальный раствор из бутылочки. Большая нужда детям похвастать была, что не просто так у них отчим сам Людвиг Пламенный. Ведь у тех родители кто? Обычные трудяги. А у них-то ого-го! Утереть нос они хотели, чтобы над ними не дразнились.

– Я понимаю, ты расстроен.

– Я не просто расстроен, Мари. Они живут под моей крышей два года и четыре месяца. Два года и четыре месяца я всецело исполняю взятые на себя обязательства и забочусь о них, как о собственных детях. А они на меня всё как на зверя лютого смотрят. Ненавидят! Обзываются за спиной. Козни строят!

– Им тяжело здесь. Недаром они так не хотели переезжать. Им привычнее вольная деревенская жизнь. Мне тоже иногда хочется убрать с глаз долой все красивые платья, надеть просторный сарафан и на рассвете пробежаться босиком по холодному, мокрому от росы лугу.

– Ты знаешь, что моя нынешняя должность не позволяет мне надолго покидать город. И ты знаешь, почему я на неё согласился. Отец отказал мне в содержании, а будучи семейным человеком играть в странствующего чародея я больше не могу. Теперь я мастер‑маг, преподаватель Академии магических наук и долгие годы это обстоятельство не изменится. Поэтому, раз уж твоим детям так нужны деревенские свободы, то всё, что я могу тебе предложить – отправить их далеко загород под присмотр какого‑либо доверенного лица.

Сердца мальчиков тревожно забились. Им действительно не нравилась столица, верно сказала мать. Но остаться вдали от единственной родной души? Нет! Витька даже испуганно захлопал ресницами, готовясь расплакаться.

– Ты же понимаешь, что для меня они мои дети. Моя плоть и кровь, – судя по всему, Мари подошла к мужу ближе и обняла его. – Если бы моя сестра была жива, я бы ещё могла на какое-то время отправить их к ней. Но ты сам знаешь. Ей выпал жребий стать откупом для дракона, и… о, если бы только отряд, что ты вызвал на помощь, прибыл всего на один день раньше! Не проживи дракон этот день, понадобившийся им на дорогу, она была бы жива.

– Тише, Мари. Не плачь. Пожалуйста, только не плачь.

Женские всхлипы вскоре и правда стали потише.

– Прости, но я… я до сих пор не могу привыкнуть к жизни без неё. Мы всегда были не разлей вода.

– Иногда я тебе так завидую, – голос Грызня потеплел, стал звучать тихо, мягко и задумчиво. – Да и твоим мальчишкам завидую тоже. Я со своей сестрой никогда не был дружен. Может это потому, что она старше меня на целых семь лет? Семь лет большая разница, чтобы дети могли иметь общие забавы.

– Я уверена, вы ещё подружитесь.

– Не думаю. Ох, не думаю, – печально вздохнул маг и ещё более грустно проговорил, возвращаясь к прежней теме. – Ну вот что мне с этими нахалами делать? Кому скажи засмеют. У мастера пиромантии дети под чистую лабораторию спалили, а он всё проспал.

– Так не говори никому.

– Слуги разнесут. А не слуги, так рабочие. Здесь большой ремонт делать придётся.

– Что же мне тогда тебе посоветовать?

– А ничего не советуй. Сидеть на пепелище до самого утра да, сокрушаясь, на угольки смотреть занятие глупое. Пустое. Пошли тоже спать? Завтра разбираться буду, что тут произошло и почему.

– Только ты уж совсем строго их не наказывай. Они ведь наверняка нечаянно.

– Как говорил мне мой отец – за нечаянно бьют отчаянно.

Порка вышла и правда знатная. Грызень наказал лакею высечь пасынков так, что теперь мальчики даже сидеть толком не могли. Кроме того, противный маг оставил их не только без сладкого на две недели, но и на целый день без обеда и без ужина. Мать детей своих, конечно, пожалела. Тайком кувшинчик молока и хлеб принесла, но в остальном пожурила не меньше, да ещё заставила каждого покаянный стих десять раз кряду пересказать без заминочки. Длинный такой предлинный стих. А всё потому, что как только она услышала во сколько один ремонт лаборатории обойдётся (без закупки новых реагентов), так и всплеснула руками, обмирая. За такую сумму можно было всю её родную деревню купить и знатный дом в два яруса поставить. В общем, строго оба родителя с детьми обошлись. А те, ощущая свою вину, старательно вели себя тише воды, ниже травы. Даже Игната Тихонова – учителя, пришедшего давать им очередные уроки, слушали внимательно, не перебивали и не дразнились над ним. И всё же под вечер послушно лежать в кроватях им невмоготу стало. Голод не тётка. В животе всё бурлит. Есть хочется.