– Если рассуждать логически, мадам Клеп, – перехватил разговор Жан-Луи, – боюсь, нас это никуда не выведет. Самым разумным в данном случае было положить деньги на мой счет, раз уж дядя хотел непременно меня облагодетельствовать.

– Да, понимаю о чем вы. Вам должно быть сейчас несладко. Если вы не против, я бы хотела еще раз осмотреть флигель. Конечно, я не буду там ничего трогать. Не хотелось бы, не дай Бог что-нибудь сломать или испортить.

– Конечно, смотрите! Боюсь только, что вы зря потратите время.

Инспектор Клеп сразу же принялась перебирать вещи. Прошло довольно много времени, и в помещении воцарился легкий порядок – посуда оказалась составленной вместе, пустые коробки вложенными одна в другую, а из книг сформировались аккуратные невысокие стопки. Инспектор Клеп как полководец на марше обводила комнату цепким, пристальным взглядом. Она совершенно не замечала молодых людей, смиренно ожидавших исхода поисково-организационной работы.

– Есть какие-то идеи? – осторожно спросил Жан-Луи.

Инспектор Клеп очнулась и медленно перевела взгляд.

– Все это очень интересно, – задумчиво произнесла она.

– Вы что-то обнаружили?

– Нет, здесь ничего ценного нет. Зато теперь я лучше понимаю вашего дядю Вима. Импульсивный покупатель – вот как это называется. Очень напоминает случай с месье Шаттаном. Тот тоже обожал «Магазин на диване». Покупал с дальним прицелом, видимо, готовился к трудным временам. Не гнушался ничем – ни одеждой, ни супер-тёрками, ни велотренажерами. Впрочем, к старости такая любовь к собирательству проявляется у многих.

Они вернулись на террасу. Манон с ногами забралась в широкое ротанговое кресло и пыхтела электронной сигаретой.

– Совершенно то же самое происходило и с дядей Вимом! – энергично подтвердил Жан-Луи. – Где-то за год до смерти у него даже завелась любовница, ради которой он решил похудеть и заказал в телемагазине суповую диету на целый месяц. Кажется, тетя Лилиан выбросила потом все банки с суповым порошком – дядя выдержал режим ровно шесть часов.

– Лишний вес дяди Вима между прочим не помешал его подружке принять в дар комплект сережек и колье с бриллиантами, – вставила Манон.

– Лишний вес в таких делах почти никогда не бывает помехой, – подтвердила Клеп. – Мне вспоминается случай с таким же вот героем-любовником восьмидесяти четырех лет. Он, правда, был не женат, жил с зятем и внучкой с мужем, родная дочь его умерла от рака к тому времени лет десять как. Старик страшно тиранил своих домочадцев, внучку заставлял работать у себя прислугой, да и зятя не хотел отпускать ни на шаг. В конце концов все трое решили убить его. Внучка подмешала лошадиную дозу наркотиков ему в любимый десерт, он умер ночью в страшных мучениях. Вызванный наутро доктор констатировал смерть от естественных причин. О преступлении узнали совершенно случайно от подруги старика – внучка заявилась к ней буквально на следующий день после смерти деда и потребовала назад все подарки – машину и драгоценности.

– Слава Богу дядя Вим никого не тиранил, – сказал Жан-Луи. У него есть внучка, дочь Джессики, ей пятнадцать лет. Она живет с родителями, и ее не то что прислугой не заставишь, ей слова поперек не скажи. Сразу будет хлопанье дверей и насупленные взгляды.

– Ну конечно, подростки самые настоящие тираны! Знаете, – помолчав добавила инспектор Клеп, – я думаю, что в вашем случае все на самом деле проще простого, и окопы вы рыли напрасно. Сокровище ваше – это какая-нибудь антикварная вещь, типа кресла эпохи Луи-Филиппа или картины Эгона Шиле, стоящей где-нибудь в темном углу

– На чердаке как раз много старых картин. Надо их проверить! – воодушевился Жан-Луи.

– Можешь не суетиться, – откликнулась Манон, – я просмотрела все холсты. Между прочим я целый год училась в художественной школе и кое-что понимаю в живописи. Так вот все шедевры с чердака никакой ценности не представляет.

Жан-Луи вздохнул, слова инспектора Клеп возвращали молодых людей к исходной точке – нужно было найти антикварную вещь в доме, забитым ими под завязку.

– Приходится признать, – со вздохом проговорил он, – что загадку дяди Вима при таком допущении мы вряд ли когда-нибудь разгадаем. Мне жаль, мадам Клеп, что мы заманили вас сюда и отняли время.

Клеп посмотрела на него с улыбкой.

– Прекращаете поиски?

– А какой смысл продолжать?

– Подождите, сам процесс поисков мы не проводили, это верно. Но к нему и невозможно подойти, не проделав предварительную работу. Вот ее-то мы как раз уже и сделали – установили личность и характер, – инспектор Клеп чуть было не сказала «потерпевшего», – вашего дяди. Это уже половина дела. Остается найти ту вещь, в которую он вложил свой капитал. Вот и все.

– Ну да, всего лишь, – насмешливо проговорила Манон.

– Вот именно, дорогуша. На самом деле выбор куда вложить большую сумму не столь богат, как вам представляется. Скорее всего этот предмет разительно отличается от всего остального из-за его большой ценности. И в то же время он не бросается в глаза, чтобы не обращать на себя ненужного внимания.

– Проблема в том, что мы не эксперты в антиквариате, – сдержанно заметил Жан-Луи.

– Не эксперты, но заметить что-то нетривиальное, уверена, вы сможете.

– Да мы уже весь хлам, кажется, раз двадцать перетрясли, – свирепо проговорила Манон. – Даже антиквара знакомого приглашали.

– Очень правильное решение, дорогуша. И что этот ваш антиквар сказал по поводу вон той вазочки, что стоит справа от вас на оконном карнизе?

Жан-Луи подошел к окну и пальцем указал на пузатую фарфоровую вазу с синим орнаментом.

– Это пепельница! Всех курящих дядя отправлял дымить на улицу. Он и сам курил до последнего. Она стоит тут целую вечность, а окурки из нее вытряхивают раз в год.

Клеп заглянула внутрь, на дне действительно лежала горка заплесневевших окурков.

– Эта вазочка представляется мне очень старинной.

– Очень даже неудивительно, – согласился Жан-Луи. – Эта вазочка из Делфтского сервиза, а сервиз, если я не ошибаюсь, уже давно находится в нашей семье.

– Вряд ли старая посуда такое уж сокровище, – кисло заметила Манон.

Инспектор Клеп разглядывала вазочку, вертя ее в руках. Она постучала по пузатому боку, подняла вверх и посмотрела сквозь нее на свет.

– Возможно это объясняет последние слова вашего дяди, – задумчиво проговорила она.

– А ведь правда! – воскликнул Жан-Луи. Китайская стена, китайский фарфор. Наверняка в этом намек на сервиз! Иначе зачем приплетать Китай?!

– Очень хороший вопрос, – веско сказала инспектор Клеп.

– Так, Манон, надо срочно упаковать сервиз и отнести его к антиквару. Пусть он установит его ценность.

– А сервиз считается за один предмет? – с подозрением спросила она.

– Что? – Жан-Луи непонимающе уставился на жену.

– Ну в нем же несколько чашек, кофейник, сахарница, наверняка блюдца. Вот это все как считать? Как одно целое или как несколько? В завещании же говорится про «одну любую вещь», вот я спрашиваю, как в этом случае рассматривать сервиз?

Молодые люди одновременно посмотрели на Клеп, словно ища у нее ответа.

Инспектор пожала плечами.

– Да в сущности какая разница, – сказала она. – Дело ведь совсем не в сервизе.

– Не в сервизе?

– Нет, дело в вазочке.

– Не понимаю…

– Вы позволите заглянуть в кухню?

Жан-Луи поднялся и жестом пригласил инспектора Клеп проследовать в дом. Вазочку она прихватила с собой.

Все трое вошли в кухню. В стенном шкафу был расставлен превосходный старинный сервиз из делфтского фарфора. По бело-голубым бокам кофейника пастух гнал стадо овец к видневшемуся вдалеке готическому собору с остроконечными шпилями. Пасторальный сюжет повторялся на чашках и блюдцах. Инспектор Клеп отодвинула самую близко стоящую к краю чашку и водворила вазу рядом с сахарницей. Манон и Жан-Луи, открыв рот, уставились на полку.

– Рисунок на вазочке отличается от сервиза! – с удивлением воскликнула Манон. – На ней какой-то жуткий зверь с лошадиным хвостом, а на сервизе – деревенский пейзаж.