По воде проходит лёгкая рябь. Второй вариант. Я не смогу определить кто наверху с этой глубины. Потому… есть только два пути: погибнуть, утонув здесь, или же там, но испытав удачу. Из носа вырывается небольшая стайка пузырьков, подтверждая, что я всё ещё жива. Теперь тот, кто находится наверху, кем бы он ни был, знает это так же отчетливо, как и я.
Вот я уже чувствую ногами песчаное дно. Ступни холодеют от неожиданного соприкосновения, но я, наконец, понимаю, что никто меня не спасёт. Странное чувство, я и так знала это, может даже отчетливее чем сейчас. Но только в данную секунду осознала, что я одна. Будто природная уверенность и глупость давали чувство защищённости, не позволяя скатиться в апатию.
Я уверенно встала ногами на речное дно. Что же уготовила мне судьба? Смерть или долгие мучения? Выбор между двух зол.
Как бы то ни было, я выбираю тот путь, что позволит мне жить. Потому слегка сгибаю колени и с силой отталкиваюсь, помогая себе руками. Я плыву вверх – туда, где меня кто‑то ждёт.
***
Новый день начался восхитительно: я выспалась так, как не высыпалась почти никогда, мама обнаружилась в кресле у центрального очага, около которого в свою очередь возились две девушки из стаи, кладя на старые угли новую щепу и дрова и ставя на чёрную решётку хашшар – узорчатый чугунный чайник для предстоящих умываний (для питья его использовали очень редко).
– Ашерр не передавал мне ничего? – тихо, чтобы не разбудить только открывшую глаза меня, спросила у девушек мама.
Обе они растянулись в неприятных улыбках, будто бы надсмехаясь над беззаботно смотрящей на огонь Раей. От этого в груди стало тяжело, а сердце быстро забилось от злости. Однако, я решила дождаться их ответа.
– Ты больше не будешь оставаться в его спальне, бывшая ашерра, – усмехнулась одна из приставленных ко мне прислужниц.
На это я ответить не смогла, но в этом и не было смысла – мама сделала это сама:
– Не забывайся, Лурия! – почти рычание, – то, что он меня туда не зовет, не значит, что я там больше не появлюсь! Мой статус никто не отменял! Как и неизменный статус моей дочери!
Это были нехарактерные для неё слова. Будто обиженные и агрессивные, а ещё показывающие то, что ей совсем не всё равно.
– Ты никогда не… – даже поднялась на ноги та девушка, однако быстро осела прямо на землю, услышав мою ярость:
– Хватит! – я села на кровати-постаменте и откинула от себя одеяло и несколько бережно уложенных поверх шкур, которые положил папа, боясь, что я замёрзну, – доделывайте быстро, и пошли вон!
– Да, моя Альфа, – почти ползком рванула к костру девушка.
Мне даже не было жалко её в этот момент – я видела бледное немного осунувшееся лицо мамы, повернувшейся ко мне и попытавшейся выдавить улыбку.
– Мы разбудили тебя, милая? Прости меня, я виновата, – она сделала ударение на «меня», явно желая наказания для своей «соперницы».
– Хочу сегодня брюки! – я вскочила на ноги прямо на настиле и подпрыгнула, после чего потянулась и застыла, ожидая действий мамы.
Она споро встала, подошла к сундуку с моими вещами и нырнула в него, ища что-нибудь подходящее. Через мгновение из шатра молча вышли служанки, выполняя мой приказ. Я же села на край кровати специально ближе к маме, свесив при этом ноги.
– Почему они так тебя не любят? – поинтересовалась у неё.
Вновь кислая улыбка. Совсем не настоящая.
– Потому что много кто любит твоего папу, и все они хотели бы быть ашеррой, – она достала чёрные тонкие штанишки и показала их мне, – сегодня очень тепло и солнечно – давай эти? В них не будет жарко.
Я кивнула, на самом деле думая совсем не о том, что мне нужно будет надеть.
– И тунику, – буркнула она, – иначе твой папа…
– Я думала, что ты любишь деда, – вырвалось у меня, отчего она хмуро потерла переносицу, не желая мне отвечать.
Что и сделала, достав из сундука очередные сандалии.
Оделась я быстро, периодически спотыкаясь и задумываясь о ситуации так сильно, что маме приходилось ловить падающую меня с кровати и помогать одеваться. Через десять минут я была уже умытой, одетой, и счастливо бежала вперед, только заслышав скрежет стали и крики мужчин с тренировочного поля.
Мне всегда нравилось смотреть на те бои, которые устраивали вечно агрессивные курты, любящие валять друг друга в пыли и песке. Так было и в этот раз – только вокруг не было той извечной толпы наблюдающих. А всё потому, что на деревянные ограждения опирались двое Альф: Фил и папа, наблюдающие за боем своих Бет. Вомбор и Тодор в этот момент практически рвали друг друга на куски, чувствуя агрессию своих вожаков друг к другу. Это было как обычно жестоко, хоть сейчас мне и не нравилось совершенно. Но я всё же подошла, махнув им рукой и забравшись на верхний брусок заборчика рядом с жующей толстый синий стебель какого-то растения Нирралин.
– Привет, волчья принцесса, – поприветствовала она меня, – всё ещё мелкая. Это не хорошо.
Я пожала плечами и взмахнула ногами, чувствуя себя практически беззаботной.
– А могла восстановиться быстро? – решила уточнить.
– Не, – протянула она, – если только твой Вольтер не влил бы в тебя колоссальный объём энергии, а так… злится, наверное.
Я нахмурилась и вперила взгляд в Феликса, в очередной раз закатывающего глаза в ответ на монолог отца. Вид у него и в самом деле был холодный, даже при взгляде на меня. И как я этого ещё не заметила?
– Мама твоя тоже недовольная, – продолжила висталка, – пустил бы её твой папулька в свою спальню… – ревниво, – ммм… была бы приятнее. Сегодня с утра пораньше опять разборки наводила в кругу человечек – они ей вроде что-то не то принесли.
Мои глаза вернулись к ней.
– Одну почти ножом пырнула – магией ей теперь нельзя. Варг запретил.
Я сквасилась, наблюдая за тем, как Риайя встает подальше от нас, но ближе к отцу.
– Она боялась папу, – шепнула я.
Нира хмыкнула и откусила кусочек от своего растения.
– И? Я может его тоже боюсь, но мне это вообще ни коим образом не мешает, – она говорила без стеснения.
Настолько открыто, что даже мне становилось неудобно.
– Он её бьет, – очередное бурчание.
– Вомбор! – донеслось до меня отцовское, – заканчивай баловаться с братиком и сваливай! Ашерра!
Последнее его слово было для меня странным, пусть я и помнила, что мама всегда напрашивалась на поединок с ним. Может он будет к ней добрее после этого? Ведь иногда он ей отказывал.
– Много ты понимаешь, – процедила Нира, – твоя мать накосячила. Причём крупно. Он её долго прощал, а она глупила ещё сильнее – теперь будет бегать за ним всю жизнь, пока он совсем её не возненавидит.
У мамы появилась улыбка на губах, стоило Варгу позвать её. Глаза так и горели, в то время как сама она бежала ко входу за ним, едва ли не подпрыгивая.
– А он её больше не примет – он принципиальный, а она умом не страдает, – пожала плечами висталка.
– Ты просто ревнуешь, – встала на защиту матери я.
Та хмыкнула.
– Никто и не отрицает, – простой ответ.
А между тем к нам приблизился Фил, и начался бой между моими родителями – звучало это так же странно, как и выглядело, потому как для отца, очевидно, это было больше мерой наказания мамы, в то время как она была практически в восторге, раз за разом получая от него звездюли и катаясь своими прекрасными воздушными одеждами в пыли.
– Он её бьёт, – я оглядела поджатые княжеские губы.
– Если ты хочешь, чтобы я это прекратил, то вопли твоей прекрасной мамочки я отпущу на твою участь, – прохладно ответил мужчина, – она успевала вывести меня из себя за условные пятнадцать минут каждый день, что я проводил в стае.
Я поджала губы.
– Вы всё врёте, – сообщила им двоим.
Они оба промолчали.
– Ты сказала, что мама что-то сделала, – не выдержала я, – из-за чего он теперь её не любит. Она украла меня?
Я заинтересованно вперила в женщину взгляд, игнорируя удары и вскрики мамы.