– Олег попросил. Честно скажу – я все эти годы мечтала о том, чтобы с тобой произошла какая-то гадость. Нет, не то, что со мной, не серьезная – а так, мелочь какая-то, но мне бы было легче. Хотя… Знаешь, я ведь и о том, что могу тебя посадить, тоже думала. Но Олег… и потом – вряд ли я смогла бы пройти через это третий раз, уже рассказывая в подробностях какому-то левому следаку, – меня передергивает, как от удара током. – Так что, скорее всего, даже не в Олеговой просьбе причина, а в том, что я старалась свою психику окончательно не развалить. Свою голову берегла, понимаешь? А ты и так будешь жить с тем, что сделал – раз постоянно об этом помнишь, значит, тебя оно тревожит. Ну, вот и живи.

– А ты? Как ты?

– А что я? Я привыкла. Меня давно нет.

– Лучше бы ты меня ударила… – бормочет он.

– Не знаю… ладно, пойду, дождь закончился, – берусь за ручку дверки.

– Ты звони, Мари, если что надо, – произносит Денис уже мне в спину. – Пока Олега нет…

– Вот именно. Пока Олега нет, ты снова крутишься рядом. Я не позвоню, ты знаешь это не хуже моего. Все, Диня, пока.

Захлопываю машину и иду к подъезду. Надо было, конечно, в ларек сходить, сигареты закончатся к вечеру, но пока Денис не уехал, не пойду. Я давно уже не верю этому его мягкому тону, извиняющимся интонациям в голосе, собачьему взгляду – прекрасно знаю, что в тот момент, когда я расслаблюсь и потеряю бдительность, его лицо словно по шву разойдется, и оттуда проглянет Чужой, направляющий ядовитую кислоту прямо в меня – так всегда бывает. И, собственно, он тут же подтверждает мою мысль – из открытого окна машины несется «Personal Jesus». Ну, что за сволочь…

В такие моменты я предпочитаю не оставаться дома, как будто мне там что-то угрожает, а потому наскоро скидываю в сумку какие-то мелочи и иду к Олегу. В его квартире я давно чувствую себя дома, хоть и не живу здесь. Но – тут все мое, даже запах. Я специально не меняю постельное белье, когда он уезжает, и делаю это только к тому моменту, как он должен вернуться. Зато все время, что его нет, я ощущаю его присутствие, просто погрузившись лицом в подушку, на которой обычно спит он. Да, легкая психопатия, но уж как есть…

До вечера занимаюсь уборкой, хотя Олег никогда на этом не настаивает и предпочитает клининговую службу – чтобы не нагружать меня. Но сегодня мне нужно чем-то занять руки и голову, чтобы не дать себе думать о том, что непременно выдернет меня из равновесия. Засыпаю, едва коснувшись подушки – так умоталась.

Утром, когда в двери поворачивается ключ, я вскакиваю и бегу в прихожую. Олег, увидев меня, бросает большой дорожный саквояж и кофр с костюмом, раскидывает в стороны руки:

– Мари моя… как хорошо, что ты здесь!

Я висну у него на шее, целую в щеку, чуть заросшую щетиной, глажу затылок под косой:

– Ты вернулся…

– А ты надеялась, что там останусь? – смеется он, сбрасывая ботинки и вместе со мной направляясь в ванную – Погоди, руки хоть вымою.

– Ты как добрался?

– Антон привез, я ему вчера позвонил.

– Устал?

Он закрывает воду, берет полотенце:

– Смотря для чего.

– Ой… ну, можно подумать, у меня только это и на уме, – обижаюсь я.

– Ладно, малыш, не сердись, я шучу. Нет, не устал, я же сплю в самолете, не то, что некоторые. А сегодня вообще один в бизнесе летел – хоть вдоль спи, хоть поперек.

– Завтракать будешь?

– Пока нет. Кофе сваришь?

Отправляюсь в кухню, варю кофе, пока Олег выбрасывает из саквояжа вещи в бельевую корзину и убирает в шкаф костюм.

– А что у тебя с лицом? – спрашивает он, садясь за барную стойку, пока я наливаю ему кофе.

– А что с ним?

– Мари…

– Ну, что? – я разворачиваюсь и смотрю ему в глаза. – Все в порядке со мной, не волнуйся.

– Что-то мне так не кажется, Мари. Подойди ко мне.

Я приближаюсь, останавливаюсь в шаге, но Олег протягивает руку и за пояс кимоно подтягивает меня к себе:

– В глаза смотри, – а сам кладет пальцы на запястье. К счастью, у меня всегда учащенный пульс, так что поймать меня на этом довольно трудно.

– Все?

– Почти. Сама расскажешь? Или мне у него спросить?

– А, боже мой… вчера разговаривали, жаловался на Лерку, что она от него налево бегает. Доказать, понятно, не может, но подозревает.

– И ты, разумеется, к этому приложила руку, хоть я и запретил?

Врать смысла нет, все равно узнает, будет хуже.

– Лизка снимает квартиру в моем подъезде.

– Не без твоего участия, да?

– Я только телефон дала. Какая разница, она все равно бы снимала где-то.

Олег сжимает запястье и тихо произносит:

– Ты понимаешь, что будет, если он узнает?

– Прибьет Лерку.

– Ошибаешься. Прибьет он тебя, а Лерку покалечит – не исключено, что и с Лизой вместе. Куда ты влезла?

– Да не влезала я! Олег, ну, клянусь – Лиза искала квартиру, а тут соседка с седьмого этажа, ну… какая разница? Она могла ее и по объявлению найти!

– Мари. Вся проблема в том, что ты считаешь Дениса недалеким, и в чем-то права. Но! В этой ситуации он, конечно же, поймет, что к чему. И придет ко мне.

– Пообещай ему, что накажешь меня – проблем-то, – фыркаю я.

– Ну-ка, не ёрничай! – негромко велит он, и у меня по спине бегут мурашки. – Я просил тебя не ввязываться в эту историю? Просил. Но кто я такой, правда?

Мне вдруг становится стыдно. Ну, что я, в самом деле, как маленькая… Я ведь обещала, что не полезу, но желание сделать гадость Денису, конечно, перевесило здравый смысл.

– Олег…

– Что? Я не прав?

– На все сто. Но…

– Мари, вот с этих твоих «но», как правило, начинаются все неприятности. Ты понимаешь, что поступаешь неправильно, и вот тут возникает очередное «но», заставляющее тебя не останавливаться, а переть дальше танком.

– Теперь-то что об этом говорить? Уже случилось.

– Я просто не понимаю… ну, ладно – Лера, она, может быть, пока не все про Дениса поняла, но ты-то! Ты, которая отлично знает, как мало ему нужно, чтобы потерять контроль над собой и натворить дичи какой-нибудь!

Я вдруг чувствую себя маленькой девочкой, которую распекает за проступок строгий отец, и эта аналогия меня раздражает.

– Все, хватит, пожалуйста. Я все поняла.

– Да ничего ты, как обычно, не поняла, – вздыхает Олег, – но теперь-то что уже… Ладно, разрулим как-нибудь.

Боженька наказывает тоже с выдумкой. Мое больное горло, вернее, больные связки, дают о себе знать поздней осенью. Но в этот раз все значительно хуже – у меня опять нарост справа, его нужно убирать, но фониатр неожиданно отправляет меня на биопсию и – опа! В материале обнаруживаются атипичные клетки. Ну, конечно – нельзя же безнаказанно гневить бога столько лет. После консилиума онколога, оториноларинголога и фониатра выносится решение облучать. Я двое суток бьюсь дома в истерике, никому ничего не объясняя. Мне страшно так, что даже перспектива остаться вообще без голоса сейчас почему-то не кажется такой уж пугающей. Облучение… а это значит, что к Новому году, скорее всего, я останусь еще и без волос. Прекрасная перспектива – лысая молчаливая баба с ямами вместо глаз. Ну, где там мои многочисленные завистницы? Ау, вы все еще хотите стать мной?

Но выбора у меня нет. Я зачем-то рассказала об этом Ляльке – ну, а кому еще… она вроде как сочувствует, но я понимаю, что все это – не более, чем дежурные фразы, вроде как проявления вежливости. Или я совсем запараноилась уже? Ну, неважно…. Олегу тоже приходится сказать – меня должен кто-то забрать из больницы. Говорить мне будет запрещено две недели, а дальше – как пойдет.

Ночь перед процедурой я провожу у него, лежу в кровати, уставившись в потолок, и никак не могу уснуть. Олег лежит рядом, его рука обнимает меня, и от нее исходит тепло и какая-то сила, заставляющая меня успокоиться немного.

– Спи, Мари, – негромко произносит он. – Все будет хорошо, я тебе обещаю.

– Ты что, радиолог? – мгновенно злюсь я. – Ты-то как можешь знать, как именно все будет, хорошо или так себе? Ты хоть понимаешь, что я, возможно, вообще смогу говорить только шепотом? Если смогу еще…