— Раз мне больше нечего охранять, то не вижу причин не рассказывать, — произнёс он пустым голосом, поднимая ладони к лицу, — может это хоть чуть облегчит мою совесть. Но грязь с рук ничто не смоет.

Девушка заметила, что ногти уже почти отросли. Ногти, которая она выдирала один за одним. Поначалу они выдирались криво, неровно, с кусочками мяса, обламывались и оставались корнями в пальцах. Но потом она приноровилась и ногти выдирались легко и аккуратно. Ханджи потрясла головой и села рядом с Санесом на кровать. Два грешника на одной койке. Только по разные стороны «правды». А была ли эта правда на самом деле?

— Тогда начнём с основания культа, — она раскрыла папку и поискала нужны ей лист, — что можешь о нём рассказать?

Джер опустил руки от лица и положил их на колени. Он что-то вспоминал, потому что брови его чуть хмурились.

— Насколько я знаю, всё началось в 830 году, когда на престол зашел Ури Райсс, сменив своего отца. Это он издал указ о распространении этой религии.

За дверями погасла одна из свечей на стенном выступе и охранник чертыхаясь направился в кладовую за новой, чтобы поставить её на замену старой и зажечь.

В это время Кива уже спустилась на последний этаж, как она и обещала Грегори — делала она это медленно, словно рассматривала ступени под ногами. Она более или менее выспалась, что было безусловно хорошо, кто знает когда она сможет поспать в ближайшие дни. Всё зависит от того, что расскажет пленник. Девушка лелеяла мечту, что в разрастающемся бунте будет замешано не так много людей, но особых надежд не испытывала. Людей должно было быть достаточно, чтобы посметь делать такие вещи: подрыв кареты, убийства, прямые угрозы чинам, ещё и та попытка вновь наладить торговлю людьми. Глупые и самонадеянные не доживают до чего-то серьёзного, а дело пока вырисовывалось крупным. Неизбежное следствие всех перемен во власти и их действий. Как бы ни старался Закклай приводить все реформы менее болезненно, лодка возмущений всё равно раскачивалась. Уже на последних лестничных пролётах Кива начала слышать вскрики, переходящие в скулёж и завывания. Хищная улыбка искривила её губы, но она быстро её спрятала, неподходящее место для такого проявления. Важнее то, что Осборн похоже был готов обменять всю информацию на то, чтобы его сняли с шипастого кресла. Это было хорошо, потому что в таком состоянии людей не хватает на продуманное и упрямое враньё. Девушка дошла до последнего этажа, до самого дна этого сложного здания. Крики стали громче и они разносились не только по коридорам, но и по специальным трубам, которые доносили звуки боли до других пленников на нижнем ярусе. Полезное деморализующее оружие, многим было невыносимо страшно сидеть в ожидании повторения участи пытаемого. И лишь бы избежать подобного они говорили всё сразу и добровольно.

Но сейчас в этом не было необходимости, Киву интересовал только её пленник. То, что она услышит от него. Возле двери, из-за которой доносилось стенание, стояли обеспокоенные, в разной степени, полицейские. Они терпеливо ожидали прихода девушки и уже подготовили всё для допроса: чернила, перьевую ручку, листы бумаги, тряпицу, воду. Всё что требовалось на данный момент, не хватало только самой Кивы. Охранники обратили внимание на её приближение и замолкли. А она молча приближалась к своей цели, ничего не говоря.

— Вам нужна будет помощь? — всё же решился спросить её один из полицейских.

Под помощью он подразумевал содействие в допросе, это входило в их обязанности. Но раз никаких конкретных распоряжений отдано не было, то не мешало бы уточнить этот момент. Девушка вежливо и холодно улыбнулась.

— Нет, на ближайший час вы свободны, можете идти.

— Как скажите.

На этих словах охранники решили удалиться подальше наверх, они и так несколько часов слушали крики. Удовольствия никто от этого не получал. Нет нужды находиться здесь даже лишнюю минуту, раз уж всё под контролем. Кива проводила их взглядом и зашла в нужную камеру.

Подчиненные приготовили для удобства девушки стол, чтобы она могла делать записи не на коленке. Новые запасные свечи, но не зажгли их, боясь нарушить порядок, оставленный девушкой. Свеча, которую она оставила Осборну давно догорела. Он же сидел на кресле, стараясь не двигаться и не елозить, чтобы шипы не раздирали уже нанесенные раны. Но от долгого сидения в одном положении, по телу шли судороги, делая боль ещё острее. Грегори повернул голову, закусив губы, к появившемуся лучу света. Кива оскалилась и отпустила руку с двери. Она закрылась с прежним глухим лязгом, отсекая слабое свечение, идущее из коридора. Они остались в темноте. Девушка, что-то напевая себе под нос, уверенно направилась к столу, слабо вырисовывающимся в темноте. Её ни коем образом не беспокоили звуки возни мужчины и его скулёж. Нашла свечи, поставленные в ряд, трутницы. Вскоре тусклый свет осветил пыточную камеру. Кива какое-то время расставляла свечи для своего удобства и комфорта, нарочно растягивая время. Впрочем Грегори понимал это и держался неплохо, не прося своего мучителя поскорее начать спрашивать. Девушка же, закончив с освещением, вернулась к столу и села на стул.

— Полагаю, что тебе хватило этого времени, чтобы переосмыслить моё предложение. Ты готов отвечать на мои вопросы?

— Да, мать твою, — прорычал мужчина сквозь сжатые зубы.

Он сдерживал стон, рвущийся наружу, проявляя мужество, что девушка и отметила про себя.

— Тогда начнём, первый и основополагающий: затевается заговор против нынешнего правления, и ты в нём состоишь?

— Да, — выдавил Осборн, на его лбу виднелся пот.

— Угу, добровольное признание облегчает дело, но укорачивает интригу, — Кива взяла ручку, потрогала остриё кончиком указательного пальца, — имена. Для начала мне нужны имена участников вашего дружного объединения.

— Основных нас было шестеро, а сейчас я, Элаунг, и один паренёк. Его зовут вроде Каспар, не очень хорошо его знаю.

Тут Грегори неудачно пошевелился и закричал от боли, прострелившей его тело. Кива же окунула ручку в чернила, подождала пока наберётся достаточно, неспешно притянула к себе чистенький лист. Не любила Кива пользоваться такой ручкой, аккуратно и красиво не получилось, поэтому каждый раз был в своё роде испытанием. Она ещё держала перо над чернильницей, дожидаясь пока излишки жидкости стекут обратно в банку, когда задала следующий вопрос.

— Элаунг, которая Шарлотта?

Осборн закивал. Девушка начала выводить буквы, почти печатные, на листе и неодобрительно покачивать головой.

— Какая жалость, придётся избавиться от неё, а мне нравилась как она работает. А зачинщик этот некто Каспар? — произнесла она с издёвкой, — а кем были те трое?

— Шарлотта втянула меня в это дело, — немного невпопад начал Грегори, — знаю что, то ли Каспар вышел на неё, то ли она сама его где-то нарыла. Троих ты уже убила несколько месяцев назад.

— Как предусмотрительно с моей стороны, — девушка поняла о ком идёт речь, — надо же я считала их достаточно умными, чтобы они сами захотели возобновить работорговлю, а это просто входило в действия вашего сборища.

Непредусмотрительным было убивать их так просто и оставить без допроса. Но что сделано, то сделано. Теперь её интересовал совсем другой вопрос.

— И сколько так вот длиться не замеченным? Мне просто любопытно, когда это началось.

— Примерно тогда, когда проломили Трост. Вы все были так заняты делами в верхних городах, что пропустили тот момент, — Осборн выдавил из себя ухмылку, — когда мы начали действовать сообща. Нам удалось объединиться без лишнего внимания, но мы поторопились сейчас. В этом наша ошибка.

Кива смотрела на мужчину не мигая, отложив ручку в сторону, оценивая говорит ли тот правду или же изо всех сил выкручивается и покрывает товарищей. Тогда в самом деле дел было невпроворот, было не до банд под землёй, не до их интрижек и амбиций. Она встала, потянулась и направилась к Грегори.

— Везде не успеть, — произнесла она словно оправдываясь, — ты ведь осознаёшь цену своего вранья? Даже если не совпадёт хоть какая-то деталь?