Ну и небольшой бонус по именам, если тебе интересно, дорогой читатель.
Бентлей - очищающий, прям намек на его деятельность XD
========== За стенами. ==========
Ни Зое, ни Аккерман, ни оставшиеся члены Разведкорпуса не стали возвращаться в свой штаб, а остались в Тросте. Смысла не было, да и тяжело было морально вернуться в пустое здание, которое не скоро заполнят новобранцы, и никогда не заполнят старые солдаты. Их осталось всего девять из двухсот солдат. Им выделили места в, уже ставшими привычными, казармах Гарнизона, только каждому в этот раз досталась офицерская комната. Никому не нужный предмет роскоши, потому что кого-то отправили в больницу, к кому-то может скоро приедут близкие люди. К кому-то, кто остался жив в той бойне. Именно бойне, если Кива правильно услышала всё. Девушка уже неспешно прогуливалась по Тросту, ожидая ночи, чтобы навестить Леви. Он ушел в отведенную ему комнату и, по всей видимости, не планировал выходить из неё. Зое хотела было поговорить с ним, но устало выдохнув поплелась к своей двери, видимо с целью тоже побыть одной. Йегера и Микасу отправили в тюрьму за нарушение устава и нападение на капитана. По сути наказание чисто символическое, через ад они уже прошли. Кива не сомневалась, что выбор: кому вколоть сыворотку, был для Леви очень тяжелым. Везунчик Армин, получивший свой второй шанс на короткую жизнь, находился в тюрьме, но как гость, не желая оставлять своих друзей детства. И может ему не хотелось сейчас оставаться одному, кто знает. Кирштейн вместе с Спрингером наведались в больницу к Саше, а потом вместе куда-то направились. Возможно они потом поищут Флока, хотя его кадеты 104 выпуска вроде игнорировали. И командование ничего не имело против нескольких дней, а может и недель покоя для этих измученных, но главное выживших и принесших победу солдат. Никаких поручений, приказов, ограничений.
Они напоминали призраков, словно не веря в то, что пережили ту битву, узнали о дневниках Гриши Йегера, вернули Стену Мария. Но осознания важности или радости в них не было, только вековая усталость. Кива понимала их, но сама она не позволяла этому чувству брать над собой вверх, особенно на работе. Жизнь идет дальше и готовит тебе еще больше «сюрпризов», нужно быть готовым к чему угодно. Девушке было любопытно, что же написал Йегер в своих дневниках, но она была терпеливой. Можно было конечно влезть в здание Штаба, найти их и прочитать, но необходимости в этом не было. Она вполне сможет узнать всё от Леви, да и поговорит с ним насчет смерти Смита. Как Аккреман, гибель избранного он переживал нелегко, пускай внешне это не было заметно. К тому же не обо всем могли доложить Главнокомандующему, уж ей ли об этом не знать. О некоторых вещах, если на то пошло, было неэтично докладывать. Например никто не стал сообщать все подробности мясного поля перед Шиганшиной. Кива своими глазами видела, что бывает с человеческим телом при попадании разрывного снаряда. Поэтому она запросто могла представить землю усеянную трупами людей, животных. Траву из которой торчат переломанные при падении кисти рук, перекрученные тела, как ребра, пробившие легкие, торчат из остатков туловища, как черепа, точно треснувшие ягоды, валяются тут и там, обнажая отвратительную смятку из мозгов и осколков костей внутри. И смрад, там везде был бы смрад. Поначалу витал бы только запах крови и мяса, но потом спустя несколько дней появился бы запашок гниения и разложения, излишне сладковатый и тошнотворно приторный.
Она остановилась на улице, наблюдая как люди восстанавливают дом. Один из тех, что зацепило обломками ворот. У работников получалось не так дружно и быстро, как у артелей Промышленного Города, иначе Трост был бы уже восстановлен. Близился вечер и скоро рабочие, наверняка входившие в объединение Ривза, оставят работу и направятся по домам, может в кабак, может просто прогуляться по темнеющему городу, красиво освещенному фонарями из кристаллов. Их ещё не поставили на всех улицах, только на основных. Как шпион, Кива не приветствовала увеличения света в городах. Меньше теней, меньше возможностей скрыться или остаться незамеченной. Но в итоге, вопреки вполне логичным опасениям, кристальные фонари не стали большой проблемой, и их появление девушку не тревожило. Она пошла в конюшню, чтобы скоротать время до того момента, когда свет солнца окончательно растает. Там она выгулила в небольшом загоне и почистила щеткой своих питомцев. Лошади прядали ушами, копали землю копытами, выражая желание поскорее вернуться к движению, к скорости и ветру. Им предстояло подождать минимум до завтрашнего дня. Раз уж так вышло, Кива не собиралась покидать Трост сразу после разговора с Леви, она хотела остаток ночи провести во сне, которого ей не хватало в последний месяц.
Когда девушка закончила с лошадьми, было уже достаточно темно, чтобы наведаться в казармы гарнизона. На улице ещё были люди, она даже приметила вдалеке отряд гарнизона, идущего на ночное дежурство на стенах, и патруль военной полиции совершал свой обход, готовый остановить любое замеченное ими правонарушение. Хотя основной функцией полиции был сбор налогов и контроль земельных угодий, если на то пошло. С преступлениями и криминалом у них ладилось не так хорошо, но всё же в открытую на них нарываться не стоило. Поэтому Кива бесшумно следовала незримому маршруту по неосвещённым переулкам, постепенно приближаясь к нужному зданию. На первом этаже в нескольких окнах горел свет, на втором и на третьем было темно. Неудивительно, уже настало время отбоя, и солдаты, не бывшие в нарядах или увалах, должны были отправиться на законный сон. Пускай разведчиков осталось только девять, и расписания они могли не придерживаться. Но вряд ли кто-то из них бродил по городу в бесполезных поисках ответов на бесконечные вопросы жизни. После такого, через что они прошли, хочется забыться как угодно: во снах, в выпивке, в бездумном разгуле, в тишине. Но настоящего забытья ничего, кроме смерти, не могло дать. Кенни умел «пережевывать и выплевывать» такие душевные терзания, умела и Кива. Но, вероятно, они просто были другими, иначе не смогли бы прожить так долго, как сумели.
Кива присела на землю в переулке, разглядывая здание казармы. Девушка напрягла память, пытаясь определить какую комнату отдали Леви. «Точно третий этаж, левое крыло. Либо второе, либо третье окно от края, одно из них точно занимает Зое. Надо не ошибиться». Она даже позволила себе представить, что будет если ошибется комнатой. Эта мысль вызвала легкую улыбку и Кива подумала, что может стоит лучше проникнуть в казармы не через крышу, как она это делала чаще всего. Сейчас можно разнообразить проникновения, пролезть через окно на кухне, бесшумно пройтись по пустынным коридорам, прислушиваясь к малейшему подозрительному шороху. А вот покинуть казармы уже можно через верх. Девушка сомневалась, что Аккерман будет очень разговорчив, до рассвета она уже будет в гостинице. Кива огляделась — никого на улице, время начать задуманное. Она, пригибаясь и двигаясь плавно, дошла до участка ограды, бывшего в тени, просочилась сквозь прутья, проем между которыми был непродуманно широким. Охраны не было, чтобы её кто-то заметил, да и заметить её было трудно. Маскировочная одежда без единого блеска, которая помогала теряться в тенях, движения, которые сложно было уловить взглядом, и всё прочее помогали скрываться от взоров.
Она помнила какое окно было кухонным, оно было во внутреннем дворе, что облегчало задачу. Раму надо было открыть бесшумно и никак оставить следов, впрочем обувь у неё была без протекторов. Девушка прокралась под окнами и нашла нужное. Осторожно выглянула — никого не было на кухне, если конечно никто не прятался в темноте, как она. Кива полезла в рюкзак, плотно прилегавший к спине, и нашла промасленную тряпицу. Смазала петли, чтобы они не издали ни единого скрипа, подцепила щеколду и медленно открыла окно, которое будет сегодня дверью. Перемахнув через подоконник, девушка осторожно приземлилась на четыре конечности, совсем как кошка. Она подняла голову, осматриваясь и прислушиваясь. Никто не спешил выяснить источник тихого шума. Закрыв окно и вернув всё в прежний вид, Кива направилась к двери, лавируя между столами с поднятыми на них стульями. Она подошла к деревянной двери, прислонила ухо, слушая то, что могло происходить в коридоре. Первый этаж был частично освещен, девушка это помнила. Конечно, на этом этаже была действующая круглые сутки охрана, готовая и оперативно поднять солдат по тревоге и остановить любого замеченного правонарушителя. Но попадаться Кива не собиралась, поэтому она медленно и плавно открывала дверь, одновременно следя за шумом: не издаст ли дверь противный скрип.
