Парень, сидящий опасно близко к краю, чем несколько нервировал расположившуюся рядом Микасу, промолчал. Ему и не терпелось поскорее добраться до туда и начать блокировать марлийский порт, и не очень-то хотелось приближаться к бескрайней солёной воде, которая была образом точки невозврата для него. Ведь всё от полосы острова Парадиз должно будет раздавлено, сокрушено. Он ещё колебался между неизбежностью, неотвратимостью видений и попытками повернуть всё по другому пути. Но здесь последнее гасло. Если рядом с Хисторией Йегер ещё чувствовал какие-то поползновения души сопротивляться, то здесь всё будто бы обвалило его пыльными мешками. В какой-то момент, парню даже начало казаться, что к Райсс его тянет. И не по зову тех, кто где-то блуждал в его памяти, иногда выныривая на свет настоящего: то во снах, то в редких помрачениях. А самому ему она нравится по-настоящему. С такой девушкой можно было идти как равные, плечом к плечу. Потому что Хистория не стала бы стелиться из рабской привязанности. Как та же Микаса. Как же его раздражала эта черта. Если бы преданность проявилась бы иначе. Всё казалось странным. Запутанным. Примерно как тот лысый лабиринт из веток и крон, на который они сейчас глазели, рассчитывая, что Леви не поднимется на стену именно в эти минуты и не устроит им нагоняй с переработкой на стройке.
Казалось бы, статус солдат и героев битвы при всё той же Шиганшине мог освободить их от черновой работы, однако Аккерман был непреклонен. Собственно, никто и не возражал. Эрен во облике титана заметно ускорял процессы носки тяжёлого и установки каркасов. Парень был рад, что приносит пользу и помогает вернуть свой дом. Этот город, где всё началось, был до сих пор его домом. И в работе он мог не думать ни о чём кроме неё. Драгоценные минуты покоя, если не краткого забвения. Правда, возвращаться мыслями в реальность, где предстояло принимать решения, становилось от этого лишь тяжелее.
— Всё равно это будет небольшой, но шаг вперёд. Как ты и хотел, Эрен, — заметила Микаса, возвращая этими словами Йегера в реальность, на стену.
Она смотрела себе в тарелку, опустив голову. Лицо с тонкими чертами не выражало совсем ничего. Так если бы девушка ушла куда-то далеко в свои мысли, либо просто спрятала все эмоции. Ну либо же просто не умела их проявлять. Владелец атакующего скривился этому больше, чем замечанию. Неужели всё это не могло принять иную форму? Её болезненная привязанность. Она раздражала больше, чем льстила. Если он сейчас скажет ей: Микаса, сделай пять шагов вперёд и лети камнем все пятьдесят метров; что она сделает? Эрен почти был уверен в том, что знает. Не прямо так всё и было, но суть оставалась — девушка была рабыней своего «обожания», которое и то проявлялось лишь в мамочкином опекании. Никакого изящества красоты или хотя бы самоуважения, в отличии от той же Хистории. Но к Аккерман он чувствовал ответную привычку, которую силился всячески подавить. Было ли оно всё настоящим? Подлинным? Этот вопрос тоже изводил его. Всё смешалось. «Ну зато хоть земля утопленная в крови пока не преследует», хмыкнул парень и произнёс вслух:
— Вот бы узнать, как дела у остальных. Что там с новобранцами, — он откинулся на руки и запрокинул голову к далёкому небу, делавшего больно своей безмятежностью.
— Отправь письмо, — в голосе Микасы ничего не изменилось.
— Да там биток на отправку, — Саша всплеснула руками и покосилась на начатый подругой кусок хлеба. — Ходила уж, все шлют письма домой. У Леви приоритет по высылке, так как он военный и второй человек во всём Разведкорпусе. Вряд ли он согласиться в свой конверт впихнуть нашу записку.
Что ж, в этом предположении почти наверняка и заключалась правда: использовать служебный канал для бытовых нужд тот не позволит. Вероятно. Дисциплина должна быть — никаких поблажек, учитывая, что никто не мешал отправить письмо как гражданским. Пускай и с невероятной очередью ожидания.
— Может, спросить у него хотя бы, — парень вернулся к еде, но совсем вяло орудуя ложкой, — как идут дело по обучению.
— Судя по тому, что он начинает готовить небольшие вылазки, то неплохо, ответила Микаса и, заметив у друга отсутствие аппетита, спросила: — Эрен? Нормально себя чувствуешь?
— Нормально, нормально я себя чувствую, — на выдохе, на распев произнёс Йегер, не пуская раздражение наружу и загоняя его куда-то вглубь. — Давайте заканчивать, пора на посты.
Юная Аккерман тут же подскочила, хотя тоже ещё не закончила трапезу, и начала возиться, собирая грязную посуду, опустошённый небольшой котелок и небольшие мешки с остальной провизией. На ходу доедая похлёбку, она всё паковала с тем, чтобы потом спустить с собой и отдать на полевую кухню. Отдала так и нетронутый ломоть хлеба Блаус, возможно, чтобы не мешался ей исполнять «поручение». Правда, возможно самой Микасе не терпелось и вернуться к работе, которая не терпела оплошностей и небрежностей ни в каком виде. Даже при учёте того, что за стенами никто не скрывался и наблюдал в ответ. Выдохнув, Эрен начал вставать, чтобы помочь девушке. Саша же сосредоточенно поглощала угощение. Возвращаться на обозначенные места надо было. Снова ходить из стороны в сторону по плацу, перекидываться фразами и ждать смены. Зато завтра Леви обещал им тренировку с приводами, да и на стройке случаев хватало — скучать, в обычном смысле слова, не приходилось. Было только как-то тоскливо без остальных из 104-го. Но, наверное, у них хлопот куда больше, чем у них. Эрен улыбнулся девушкам и пошёл на свой участок стены, на ходу проверяя крепление ремней УПМ. Ждать воссоединения осталось не так-то и долго. Огибая Шиганшину по радиусу стены, он бросил взгляд вниз, смотря на занятых людей, напоминавших букашек.
Внизу работа проходила в куда более оживлённом темпе, чем наверху у военных, призванных хранить безопасность. Она кипела, бурлила, как расплавленное железо, которое предстояло залить в форму. С земли ещё не сошло оцепенение зимы, но работы это не останавливало. Ни в самом городе, ни за его пределами во временном поселении строителей и военных. Бетти, чудом добравшаяся без особых приключений на голову и совсем чуть с приключениями на другое место от Утопии до Шиганшины, втягивалась в эту обстановку уже четвёртый день. И уже присматривалась ко всему, что здесь происходило, к закономерностям и к людям, с которыми было бы выгодно заиметь знакомства. Без особых проблем устроилась на полставки помогать на кухне, и вторую ставку латать и подшивать одежду. Последнее получалось у неё лучше первого и давало больше возможностей лично общаться со всеми и собирать слухи. Оплата труда скромная, ведь это была волна «добровольцев», которых манили обещанные льготы и которым терять было нечего так или иначе. Однако были и те, кто в самом деле хотел помочь. Для бывшей Вайстамм важным оставалось то, что это давало возможность откладывать деньги — не нужно было платить ни за койку и комнату, которую она делила ещё с тремя незамужними девушками, ни за обеды. Уже неплохо. Пока в проигрыше Бетти-Олин, по своим прикидкам, не должна была остаться вообще. Она не спешила сразу же к кому-то подбиваться — тут ж опыт научил её; ждала и высматривала, оценивала. Ведь ошибка может ей выйти боком, и на этот раз той же Вероники рядом не было. А жаль, Декен скучала иногда по подруге. Не так уж, чтобы начать задаваться вопросами: как встретиться, где попробовать искать или что-то ещё. Просто не хватало поддержки рядом, все люди вокруг оставались незнакомыми, могущими скрывать всё, как и она сама, что угодно. Бетти иногда казалось, что среди них встречались и выходцы из Подземного Города. Как-то уж они выделялись чем-то, то ли походкой, то ли взглядом. Быть может, ей всего лишь казалось. Что было бы неудивительно после всего пережитого.
Стоя возле почтового домика, куда приносили все письма, где те фасовались и отправлялись раз в неделю, Элизабет смотрела на людей, ещё ждавших в очереди. Сама она вызвалась отправить письма двух соседок, чтобы иметь оправданную возможность побродить по временному поселению с ровными улицами и аккуратными почти что одинаковыми домиками-бараками. Встретить кого-нибудь и просто мелькнуть собой, потому что была не дурнее многих. По факту, её можно было назвать одной из пяти главных красавиц среди всех прибывших женщин. И это уже давало вполне конкретное внимание к её персоне. Бетти считала, что ей ещё надо прийти в «норму» после всех злоключений. Расцвести, привести себя и настрой в порядок. Если элегантности в движениях было ничем не убрать, то вот умению кокетства требовалась отладка, подобно тому, как мастера настраивали свои машины. Нужно было стать проворной и ловкой, чтобы выкроить нужный себе кусочек. И пока девушка стояла, вроде бы просто отдыхая и думая о чём-то своём, минуя толпу к двери импровизированного почтового отделения прошёл невысокий и смурной солдат. Он сразу привлёк собой внимание Бетти — статная фигура, некая сила, угадывавшаяся даже в том, как мужчина держал голову. Но стоило ему чуть, буквально на доли секунды скосить серые, будто бы острые глаза в сторону, где почувствовал на себе заинтересованный взгляд, так вся притягательность подёрнулась колючей кромкой опасности. Взгляд был… неподходящим для амбиций девушки, и та, будто бы признав свою неправоту, склонила голову и отвернулась в другую сторону. Эти глаза смотрели как те, что она видела у людей подземелья. Строгий, не злой, но не предвещающий никакой милости. Вдобавок проницательный, что дрожь брала. Солдат поднялся по скрипучим ступеням, игнорируя лёгкое ворчание в очереди, и Элизабет осторожно взглянула на него ещё раз. На спине красовались сине-белые крылья. Разведкорпус. Девушка чуть нахмурилась, она слышала только о нескольких таких здесь. Всего четверо прибыло из Троста. Ей даже довелось увидеть издалека паренька, бывшего тем, кого называли Атакующим Титаном. Этот же был на него не похож. Ни цветом волос, ни ростом. Стало быть, это капитан Аккерман. Герой человечества, сильнейший воин. Но Бетти было как-то всё равно на эти титулы и возможности. Этим человеком не покрутишь. И она, выдохнув, направилась прочь к своему скромному обиталищу. Можно пока было отдохнуть, рабочая смена на кухне начинается только через несколько часов. Девушка пошла неспешной походкой, которая позволяла всем желающим угадать под одеждой красивый силуэт. На крупную дичь, которая запросто отгрызёт одним укусом тебе руку, нельзя заглядываться.
