Но в серых глазах таился какой-то весёлый огонёк, что испугал девушку. Парень не выпустил её, когда Траут дёрнулась. Лишь покачал головой, да прижал её сильнее к себе. Почти вплотную. Над ухом вкрадчиво зашептали.
— Что ты здесь делаешь, м-м? Разве ты не должна не выходить из дома?
Вразумительного ответа дать бы не получилось. Что ей просто было невозможным более находиться там. Да и крепкой ладони со рта он не убирал, лишая возможности говорить. Поэтому Вероника лишь мотнула голову в сторону. Все эмоции смешались: запоздалая опаска, ярость, раздражение от всего, беззащитность перед этой фигурой, держащей её. Раздался женский отчаянный крик, затем звуки борьбы и глухой удар. Хрипы. Траут, вспомнив о том, что та девушка в беде, рванулась в сторону той улицы. Помочь. Она может, а вдруг и Алонзо разрешит это ужасное происшествие. Ей удалось развернуться спиной и сделать несколько шагов в углу, когда вкрадчивый голос парня обжог её ударом хлыста.
— Хочешь занять её место?
Девушка оцепенела. Тело превратилось в кусок льда. Нет, боги, нет. Страх за себя стал сильнее потребности вмешаться. Ей не хотелось лежать под кем-то против воли. Не хотелось чувствовать и боль. Ей стало стыдно от своего малодушия. Кровь прильнула к щекам, а глаза стало щипать. И всё равно она вновь попыталась вырваться. Даже если и так, это не повод просто закрывать глаза или смиряться с такой несправедливостью. Нет, её так не сломить. Кем она станет, если сейчас просто уйдёт? Алонзо, продолжая её сдавливать обеими руками, сделал шаг вперёд и расположил её так, чтобы они оба имели удовольствие видеть действо. Мужчина уже повалил женщину на доски крыльца и ритмично двигал бёдрами. Всей прелести наготы видно не было, но и этого хватило, чтобы Вероника подсознательно сжалась. В какой-то момент жертва, схватившая рукой камень или что-то такое, попыталась ударить им насильника по голове. Но тот перехватил руку и несколько раз с силой приложил её головой об пол. Затем полез в карман штанов и выудил нож, что-то тихо говоря женщине. Поднёс лезвие к лицу, и тогда она с всхлипами, паузами выдавила что-то вроде: «Не надо, я всё поняла». Тем временем ухо снова обдало чужое дыхание.
— Мне нет никакого смысла вмешиваться, хотя бы по тому, что я не хочу ему переходить дорогу, — он смотрел поверх её макушки на знакомого, затем помассировал рукой бок Траут. — Да и не искалечит он её, если она прекратит брыкаться и дурить. Не делай из этого трагедию.
От беспомощности у неё потекли слёзы. Алонзо увлёк её обратно и какое-то время просто заставил идти вперёд, слушая удаляющиеся пошлые звуки изнасилования. Когда они отошли на безопасное расстояние, парень убрал руку с её рта, но руку с талии не отпустил. А то побежит ещё туда. Но Траут просто шла, понуро опустив голову, плечи содрогались от плача. Ну что за глупышка? Радоваться ж надо, что всё это не с тобой.
— Чего ты так расклеилась? — когда слёзы усилились, Алонзо нарушил молчание, чтобы не дать ей совсем уж зарыдать. — Ничего такого, и ничего особо страшного нет. Они оба разойдутся живыми и невредимыми.
Тут Вероника залепила ему пощёчину. От неожиданности парень выпустил её, но девушка не отбежала. Её глаза сверкали от гнева, а губы дрожали от сдерживаемых слов. Удар не разозлил его так сильно, но заставил потерять остатки мягкости. Пальцы небрежно ощупывали горящую кожу, а сам он вопросительно изогнул русую бровь, приглашая спутницу сказать то, что хочет. На кромке сознания сверкнула мысль о том, чтобы на опыте показать ей, что это такое. Но он владел собой.
Несмотря на то, что сейчас её вид мог будоражить больше обычного. Раскрасневшиеся щёки, тяжело вздымающаяся грудь, пронзительный взгляд голубых глаз. От возни застёжки плаща ослабли, обнажив острые ключицы. Рубашка из-за потери веса немного сползала, как бы приглашая исследовать белую кожу. Даже собранные грязные волосы как-то выгодным образом выделяли форму лица. Траут сжала кулаки и задыхаясь прошипела.
— Невредимыми?! Да ты хоть знаешь, что это такое? Что это такое для девушки?! Как это неправильно, оскорбительно. Как это унижает её в своих же глазах! — она сорвалась на крик. — А ты стоял там рядом! Стоял и ничего не делал, хотя у тебя, наверняка, бы получилось лучше, чем у меня! Ты трус!
Девушка закончила тираду, схватилась за волосы руками, сжимая пряди. Она согнулась и присела на корточки. Ей было противно от всего: от себя, от парня, от той сцены, от этого города. Внезапно расхотелось жить или хотя бы двигаться. Алонзо подошёл к ней, и она слышала как подошва шуршит по сухой земле. Чужие пальцы схватили волосы у лба и потянули вверх. Тут сквозь опустошение кольнул испуг, но слишком слабо, чтобы пытаться что-либо сделать. Когда она взглянула на парня, то с растущим страхом обнаружила, что он смотрит на неё точно так же как и прежде. После её слов на лице не появилось никаких новых эмоций. Словно бы, она ничего не сказала. Ничего значимого или имеющего хоть какой-то смысл.
— Ничего страшного в этом нет, — отчеканил он, — или ты не знала, что дети появляются и таким образом? Или это был первый секс, который тебе довелось увидеть? К чему всё это хныканье? Я знаю, что это такое, поэтому не дал тебе вмешаться. Тот парень с радостью отымел бы и двух девушек.
Алонзо не позволил ей в смущении отвернуться. Слишком он уж точно попал своим предположением о её невинности. И девушка никогда раньше не соотносила этот процесс с собой. Это было стыдно даже таким косвенным образом обсуждать с парнем. Поэтому она закрыла глаза, стараясь успокоиться окончательно. А он тем временем продолжал.
— Я знаю, что это такое. И поэтому не вмешался сам, потому что каждый должен уметь вставать после такого и стать предусмотрительней. Ничего такого ужасного в этом нет. Это выживание среди людей, точно таких же как и везде. И всё это так же естественно, как и сама жизнь. Если девушка не оправиться сама, то не сможет выжить. А стоит ли тогда, — парень чуть тряхнул её за волосы, не больно, — продлевать чью-то агонию?
Вероника не давала никакого ответа. А что было сказать на такую извращённую логику, что обеспечивала всем выживание в этом городе? Он не понимает её точно так же, как и она не принимает эту реальность. Наконец спустя минуту молчания, Алонзо перехватил её подмышки и вздёрнул на ноги, оглядывая.
— Надо тебе отдохнуть, станет легче, — вынес он вердикт, вновь прижал её рукой к себе. — Завтра что-нибудь постараюсь придумать.
На этот раз девушка не трепыхалась. Она устала, и чужое тепло было даже приятно. Парень повёл её в укромное обиталище, из которого Траут так неразумно вышла проветриться. Конечно, он смутно понимал причины такого поведения. Однако пока разрешения подниматься наверх не было, как не было и сподвижек. И девушке, такой красивой и такой слабой, ну прямо нуждающейся в опоре, придётся с этим смириться и начать жить здесь. А не относиться к двум каморкам как к вынужденному заключению. Алонзо понимал, к своей радости, что это почти неизбежность. Не то, чтобы он хотел ставить её в неизбежное положение, но рассчитывал найти контакт с ней. Она сильная духом, даже сегодняшний инцидент это показал, чистая и искренняя. Не могло не нравится. Не могло не разжигать интерес. Он приоткрыл дверь, которую Вероника так глупо никак не заперла за собой, пропустил её вперёд и зашёл внутрь.
Леви наслаждался затишьем — в кое-то веки ему дали выходные. Даже на слух слово было прекрасным. Рискованный бросок в снегах, во время которого разведчикам приходилось заставлять лошадей идти по грудь в снегу, и ругать немилостивую стихию, что тормозила их продвижение к главной дороге, знатно помотал нервы. Четверо солдат изо всех сил старались действовать слаженно, но капитану приходилось иногда жёстко одёргивать подчинённых, чтобы удержать их от взаимных упрёков. Не то чтобы Блаус, Спрингер и Форстер были очень уж вспыльчивыми, когда работали в связке. Просто опасения и страхи порой давали о себе знать. Если пойдёт сильная метель, всё скорее всего кончиться плачевно. И это понимали все. Обстановка была неспокойной. Но кое-как они продолжали путь, и Леви жалел, что не способен говорить мотивирующие речи и фразы. Не помешало бы. Они все двигались вперёд на одном: «мы должны». И этот факт вместо того, чтобы побуждать идти, почему-то придавливал к земле ещё одним грузом. В какой-то момент они заметили дымовые сигналы на горизонте. Поначалу они встревожили, но когда вторая команда разведчиков предложила догнать их, Аккерман решил дать приказ на привал. Это могли быть и солдаты Гарнизона, так как он понятия не имел, сколько ещё идти до дороги или до стены Роза. Может статься, что их уже искали. К счастью, или нет, это оказался Эрен с Микасой. И снова им пришлось теряться в догадках: что же могло значить их возвращение. Сумели ли они довезти больных до Троста или же что-то сорвалось? Однако ожидание не было томительным, все четверо, работая лопатами, рыли что-то вроде снежного дома для лошадей. Внутри будет хоть сколько-то тепло, да и защита от ветра. К моменту, когда они загнали туда недоумевающих питомцев и соорудили занавес. Атакующий титан добрался до них. Эти двое привезли им жизненно необходимые припасы, и пока они разгружали их, однофамилица кратко рассказал про их достижения. После того как лошади были накормлены, они вшестером забились в этот переносной домик на санях, чтобы согреться и сытно поесть самим. Аккерман достал карту, вместе с Эреном примерно сверились по текущему местоположению. По прикидкам оставался один рывок до широкого тракта, если погода не испортиться. Поэтому через два часа Леви отдал приказ выдвигаться. И они продолжили свой изнурительный путь уже с большей надеждой. Сейчас всё это казалось таким далёким и смутным, что мужчина мог только тихо радоваться этому, сидя напротив уютно потрескивающего камина. Им удалось выбраться из снежной западни и не потерять ни одной драгоценной лошади. Пиксис лично хвалил их за правильные и находчивые действия, говоря, что они подлинная гордость армии. Может, оно так и было. Леви был просто доволен тем, что вылазка окончилась. И сделала это благополучно. После неё Зое взяла на себя всю возню с бумагами и опыты с черновым вариантом нового вооружения для Разведкорпуса, освобождая своего капитана от рутины.
