Как я ранее уже писала, фамилия Кивы - Миллрайт. И она несёт в себе смысл( особо наблюдательные знают его) Девушка почти не соврала, сказав что не знает её. Она узнала её всего лишь лет десять назад и не считает атрибутом своей личности.
Ну а Дариус без дела не сидит. Он ищет какую сторону можно вовлечь во всё это, чтобы сделать желаемое:3 И если Вица ему отказал, не значит, что не откажут другие.
Ждущий верный человек, спасибо тебе:3 Читателям тоже огромное спасибо!
Именной бонус, ну вы поняли:3
Линсей - заболоченные места.
verbeugen-кланяться.
========== Дрожащие пальцы. ==========
Вероника пыталась вернуть своё самообладание. Пусть и криво, но это у неё получалось. Пальцы рук периодически нервно подрагивали, взгляд иногда становился опустошённым, а сердце время от времени пропускало удары, затрудняя дыхание. Но самое главное, что рассудок каким-то образом не поддавался полной панике, смятению, страху. И больше всего молодая девушка боялась, что голова в самый нужный момент просто откажется соображать. Суровый оклик повара оторвал её от очередных заторможенных размышлений.
— Эй, быстрее принеси ещё воды с колодца!
Траут сморгнула, поняв что обращаются именно к ней, и мир набрал чёткости, красок и прежних звуков. На кухне кипела работа перед грядущим ужином, и так задержавшимся на несколько часов из-за полицейского расследования, допросов, осмотров и проверок. То там, то тут раздавался резкий грохот посуды, шипение, шкворчание, бульканье. Всё это перемежалось с суетливым и недовольным гомоном слуг, которым по их же словам: «приходилось делать двойную работу в два раза меньший срок». Готовить приходилось не только различные блюда для хозяев, простую пищу для себя, но и еду для военных. Причём всё делать приходилось в отдельных котлах. Что просто выводило из себя слуг, поскольку увеличило объём работ и расход продуктов. Однако этот же факт позволил Веронике беспрепятственно устроиться помогать двум поварам вместе с ещё одной горничной и молодым поварёнком, который почему-то сегодня работал весь день с садовником. Впрочем и сама девушка уже два дня не работала гувернанткой для детей. Юное поколение Фрицев держали в строгом режиме и закрытых комнатах, контактировали с ними только непосредственно родители. Путаница в рабочем ритме всё ещё имела место быть, а теперь сюда примешивались ещё и указания полицейских. Так что работы хватало, и девушка, поправив выпавшую прядь светлых, жёстких волос, направилась к вёдрам, стоящих возле одной из двух кухонных дверей. Одна вела в коридоры особняка, другая во внутренний сад, и рядом с каждой стояло по двое полицейских, вяло, но неотрывно наблюдавших за всем процессом готовки. Траут наклонилась, подхватила одно ведро и выжидательно посмотрела на мужчин в форме, ожидая, что те откроют дверь и под конвоем отведут к колодцу. Те одарили её каким-то надменным, требующим взглядом. Неприятная обстановка, но девушка подчинилась этим обстоятельствам.
— Мне нужно к колодцу, откройте дверь, пожалуйста, — смиренно попросила она, смотря на них светло-голубыми глазами.
Один полицейский как-то гадко хмыкнул, но потянулся к связке ключей. Пока он отпирал дверь, второй без особого зазрения совести рассматривал молодую служанку. В целом представители закона выглядели гораздо спокойней и расслабленней, чем раньше. И причина была. Несколько часов назад Бетти официально, по всем правилам арестовали.
Арестовали как главную подозреваемую в убийстве Делроя Фрица. Завтра её должны будут отвести в Митру на более жёсткий допрос. Проходя в раскрытую дверь, Вероника думала о том, как вобще это всё произошло. Всё казалось дурным сном, кошмаром, наполненным потаёнными страхами. Воздух снаружи приятно холодил раскрасневшееся от жара, поднимавшихся от печей, лицо. Но эта приятность быстро проходила, и ветер заставлял неприятно ёжиться, поскольку был пробирающим и холодным. Что только усиливало все дурные мысли, которые вроде как отступили на задний план, но ещё никуда не ушли. Ещё несколько часов назад молодая Траут откровенно и малодушно колебалась со своим решением помочь Бетти. Как ни была готова девушка к такой просьбе, принять её и решиться было не так-то и просто. Как только план подруги окончательно, во всех деталях прояснился в голове ошалевшей Вероники, её практически сковал страх и неуверенность. Она пыталась подумать над этим, взвесить все за и против, но получалось из рук вон плохо. Всё, что у неё выходило, так это находить оправдание самой себе, чтобы не делать озвученную просьбу. И в самом деле, что страшного случиться, если Бетти увезут в Митру? Её же не на казнь везут и не на пытки. И это совсем не помешает её работе, ведь так? Она сообщит Киве о том, что тут творилось, а та сама сделает то, что посчитает нужным. И ей, Веронике, совсем не обязательно во всё это встревать и делать что-то такое, за что она сама может поплатиться. Её работа в особняке почти закончена, ещё парочка дней и девушка сможет забыть о ней раз и навсегда. Больше не будет иметь с этим делом ничего общего, а с Бетти ничего непоправимого не случится. Ей нет нужды подбираться к кухне и помочь осуществить, по словам Бетти, «единственную возможность». Что станет с ней самой, если она поможет подруге? Траут всячески убеждала себя, что всё будет нормально, если она просто проигнорирует всё это. Не легко и просто, но точно в пределах нормы. И только девушка уверилась, что ей не обязательно вмешиваться, на её подругу надели наручники, отвели в импровизированный изолятор, приставили охрану и объявили всем об аресте и причинах. Командор Док, собрав всех обитателей в большом зале, уверенно заверял домочадцев, что самое сложное уже позади. Часть полицейских уедет завтра вместе с ним и подозреваемой, часть останется для лучшей охраны поместья. Новость ошарашила Веронику. Всё это лишь подтвердило слова Бетти, но не смогло убедить молодую Траут побороть свою нерешительность. Совсем другое заставило её принять решение не остаться безучастной во всём этом бедламе.
Что-то в лице Тироуна Фрица заставило девушку поверить в реальность всей ситуации, представленной Бетти. Всего лишь на миг она поверила, что тот попытается убить подругу сегодня ночью, и этого хватило. Упрямство взяло верх над страхом, упрямство и чувство правильности. Траут, пользуясь общей суматохой, смогла незаметно достать необходимый свёрток, лежащий в кладовой с оставшимися травами, и напроситься помогать по кухне. А после этого шага поворачивать назад было поздно, пускай уже в процессе всего этого сомнения не раз накатывали на неё. Но девушка жёстко себя осаживала и думала о том, что её трусливость может стоить Бетти жизни. А это уже не просто игра в шпионов. Вот и сейчас, выходя во внутренний двор и сжимая ручку ведра обеими руками, Вероника чувствовала спрятанный под передником свёрток, и это молчаливое напоминание помогало ей держать себя под контролем. Всего лишь нужно незаметно подсыпать содержимое в котелок, где варят похлёбку для полицейских, и не напутать с пропорциями. «Всего лишь, не так уж и трудно, спокойней», произносила она про себя, пока шла к колодцу. После часа активной помощи по кухне, девушка уверилась в том, что у неё всё получиться. Полицейские иногда отвлекались на разговоры промеж собой, а остальная прислуга не следила за каждым её шагом, работы хватало и каждый занят делом. Да и некий сумбур действовал на руку. Холодный ветер пронизывал её наряду со сдержанным волнением, поэтому пальцы то и дело немели. Это замедлило налив воды из колодца, поскольку ледяная вода расплёскивалась во все стороны, а полицейский молча стоял рядом, вовсе не спеша помогать. Он то посматривал на пасмурное небо, то на девушку в чёрном платье горничной. Ему-то какое дело, его поставили наблюдать, да и дело близилось к развязке, поэтому можно было не добавлять к своей работе ещё и чужую. Вероника, не чувствуя рук взяла наполненное водой ведро и понесла обратно двери, ведущей на кухню. Там мужчина всё же проявил вежливость и открыл перед ней дверь. Она улыбнулась краешком губ, изображая благодарность, быстро прошла внутрь, где её встретил порыв тёплого пара. Часть кухни была им просто окутана, видимо один из поваров открыл оконце, чтобы проветрить. Раскалённый от печей воздух делался белее от этого и стремился вырваться наружу.
