Комментарий к 25. Узы крови.
Глава писалась после затишья, надеюсь что вышло на уровне с прошлыми.
Название носит общий характер и ссылается на связь всех драконов. Решил добавить немного внешнего социума и разнообразия:3
Я хотел показать, что это важное событие не только для Трефалкира и его семьи. Это то, что когда-нибудь станет легендой. Обычно все такие истории где-то в прошлом, но ведь они происходят и в настоящем.
Да, глава без флешбеков и решил закончить её именно на этом моменте, потому что встреча драконышей с матерью требует особой вдумчивости. Это для меня сложная сцена, не хотелось бы её смазать или испортить. Не думайте, события и история прошлой войны будут продвигаться:3
Читатели, четверо товарищей ждущих, большое вам спасибо!) Я не знаю, когда выйдет следующая глава, надеюсь успеть к марту.
========== 26. Гнездо. ==========
Момент единения длился около двух минут и взрослые драконы, непричастные к волшебному возвращению, стали неспешно расходиться, давая семье необходимое сейчас уединение. Ликование было всеобщим, но эта радость принадлежала прежде всего одной семье. Одному гнезду. Никто не отменял элементарной вежливости и уважения, у драконов был свой этикет поведения. Что для уединённой жизни, коей жило подавляющее число драконов, что для жизни в стае. И во всех случаях глазеть на проявление таких эмоций было неправильно. Что-то личное, что-то тайное. Чудо увидено, а вот то, что следует дальше, касалось очень немногих. Поэтому взрослые родичи, добродушно урча, фыркая и кивая, отступали в глубь древних развалин. Исчезали за грудами белого камня, покрытого вьюнами, словно их тут и не было. Осталось только волнение, витавшее в чистом воздухе и выдававшее присутствие взрослых особей, подобно запаху. Рядом с воссоединившейся семьёй остался Нивервир, гибридная драконица, которая не осознавала сути происходящего, и морская самка. Роулсанэ сама не была уверена в причинах, побудивших её остаться. Но казалось ей, что она тревожится за трёх драконышей и что стоит ей быть рядом. Сложно сказать, были ли это инстинкты самки или же простое сопереживание, может, всё сразу. Самки по природе более чувствительны к малышам, в отличии от самцов, которые могут убить чужого детёныша, такое случалось и ранее, но очень редко. После войны и её потерь драконы стали более терпимо относиться друг к другу. Прошедшее кровопролитие напомнило всем родичам, что прежде всего они принадлежат к одному виду. Они все драконы, стоящие на вершине пищевой цепи. И как выяснилось, им тоже есть кого опасаться, так что не стоило растрачиваться ещё на внутренние распри, вражду, пусть даже и вызванную простейшим зовом крови. Сейчас этот зов взывал остаться и лично убедиться в том, что с маленькими драконятами всё будет в порядке. Инстинкты отказывались пока что принимать ледяную драконицу в качестве надёжного родителя. Было что-то противоестественное в ней, но Роулсанэ пока не могла распознать, что именно. Да и вокруг Трефалкира сильнее вилась голодная и чёрная аура, казалось бы, присматривающаяся ко всем, кто находился рядом. Совсем не так, как когда они встретились в лесу или же совершали перелёт к Скрытой Долине. От этого делалось нервно и неуютно. От этого веяло опасностью. Благо юная морская самка сумела удержать свои чувства под контролем. Страх не смог заставить инстинкты восстать против разума.
Дракон не простое животное, как думали некоторые люди. Дракон нечто большее, чем животное. Роулсанэ, выдерживая уважительную дистанцию, наблюдала за тем, что последует дальше. Судя по-всему, Нивервир остался, преследуя похожие цели, либо хотел что-то сказать своим подданным. Всё же, он был королём и мог делать то, что посчитает нужным, не особо считаясь с чей-то приватностью или особенностью ситуации. В этом-то как раз-таки не было ничего необычного. И к везению морской драконицы никто не собирался её прогонять — никто, казалось бы, её и не замечал вовсе. Пернатый дракон, не мигая, смотрел за семьёй Трефалкира. Гибридное создание людей откровенно скучало, но послушно стояло рядом с королём, рассматривая далёкое небо. А внимание двух остальных взрослых драконов было целиком и полностью приковано к детёнышам. Они всё ещё вжимались в брюхо своего отца и даже не смотрели на свою мать. А та, напряжённо подобравшись, не отводила от них взгляда светло-зелёных глаз, не решалась подойти к ним. Крупная ледяная самка боялась. Это читалось в положении головы, в позе, в тускло мерцавшим взгляде. Её не было с ними четыре важных года, признают ли её? Полюбят ли её так же как Трефалкира? Ответы на эти вопросы можно было получить одним способом, но Азайлас боялась сделать хоть малейший шаг вперёд. Поэтому просто рассматривала детей, стараясь запомнить все детали, принять их целиком. Вид её троих сыновей казался ей чудным, странным, но вместе с тем таким прекрасным и правильным. Она сразу же определила кто из них кто. Тёмно-фиолетовый и самый крупный был безусловно Сардоласом, старшим братом. Он чем-то походил на неё саму, такой же массивный и крепкий, пускай эти черты ещё скрывала детская мягкость и некая неуклюжесть. А вот двое остальных больше напоминали отца, рождённого жить в густых лесах. Лёгкие, проворные. Ярко-зелёный с не менее ярко-голубыми пятнами был определённо Фангрэнэ, его сморщенная спереди мордочка придавала ему даже в этом возрасте несколько устрашающий вид. Малыш Бэйлфар не производил такого впечатления, несмотря на недоразвитую переднюю челюсть. Алый драконыш ощущался трогательно и беззащитно. Именно он первым перевёл свои зелёные глаза на мать, заставив её сердце пропустить пару ударов.
Всё ещё стоя подле отца, прижавшись к нему и не делая попыток выбраться из обвившего его тёмно-зелёного хвоста, он просто смотрел на неё. Не проявил каких-либо особых эмоций, не разглядывал её, скорее, заглянул ей в душу, точно так же как и она в его. Этот контакт длился двадцать молчаливых секунд. Азайлас не двигалась, словно опасаясь спугнуть малыша. Внутри укоризненно морозила и сковывала вина, впивалась тонкими иглами во всё тело. А любовь жгла внутренности, желая вырваться хоть каким-либо проявлением. Это чувство сокрушило её, как ни одно другое в её жизни. Драконица вдруг ощутила себя донельзя открытой, слабой, отчего-то уязвимой. Разве кто-то мог устоять перед этим чувством? Бэйлфар наконец подался вперёд, потянулся к ней некрасивой мордочкой, отражавшей теперь волнение и неверие.
— Мама? — его голос прозвучал тихо и неуверенно, словно бы драконыш не верил в то слово, которое произносит.
Это слово, подобно треску льда, нарушило установившуюся тишину и привлекло внимание его братьев. Трефалкир распрямился и с шуршанием ослабил кольцо чешуйчатого хвоста. Теперь он со своей высоты наблюдал за тем, как детёныши повернулись в сторону Азайлас, немного налезая друг на друга, как они всматриваются в неё, ища подтверждение своим догадкам и желаниям. Теперь робость в них сменилась тёплым огоньком надежды. Им хотелось верить, но и они испытывали страх. Наверное, первый осознанный страх, что реальность может быть не такой, какой мечтаешь, что не все истории заканчиваются так или иначе благополучно. Для них это мгновение истины растянулось так же надолго, как и для Азайлас. Она осторожно чуть наклонила вперёд сине-белую шею и опустила голову, чтобы быть ближе к уровню мордочек детёнышей. Затем тихонько и нежно заурчала. Именно так все драконицы подзывают своих чад. Пока они малы, то более восприимчивы к низким частотам, что помогает в незаметном общении при различных угрозах, потому что только драконыши могут расслышать их в полной мере. Сейчас они впервые слышали этот материнский зов, но инстинкт тут же отозвался на него, не оставляя места всем страхам, сомнениям. Это их мать. Все трое разом устремились к ней, перелезая через хвост отца. Самка сделала пару спешных шагов вперёд, припала к земле, чтобы сыновьям было удобнее с ней знакомиться.
Им не терпелось вдохнуть её ледяной запах с тем, чтобы не забыть его никогда. Потрогать крохотными лапками её панцирные пластины на груди — таких они ещё никогда не видели. У их отца шкура и чешуя были совсем другими. Но как же трепетно они ощущали своё родство с этой драконицей. В движении драконышей было столько неподдельной искренности. Они не знали как выразить свои эмоции, что сказать, потому что все вразумительные слова были бы просто неуместными. Азайлас же просто растерялась, чувствуя, как из глаз текут слёзы, дети были такими маленькими и такими открытыми. Поэтому она радостно тёрлась о них мордой, с трепетом замерев внутри от первого, запоздалого прикосновения к ним, не смея его нарушить. Никто не смел. Трефалкир молча наблюдал за ними усталым и счастливым взглядом. Теперь, когда всё было хорошо, правильно и в порядке, напряжение последних недель дало о себе знать в полной мере. Тело изнемогало и держалось на одном усилии воли. Крылья не слушались, лапы время от времени подгибались. Но этой воли было недостаточно, чтобы подавлять жажду своей магии. Злой, вечно голодной и ненасытной. Обычно она молчала и легко подчинялась его контролю, но сейчас она словно выцеливала ближайший источник жизни. А рядом было целых несколько таких, трое слишком слабых и доступных. Трефалкир набрал в лёгкие воздуха, отвёл оранжевые глаза от беззащитных детей и наткнулся на немигающий взгляд Нивервира. Король ощутил эту перемену и его взгляд говорил: «Держи себя в лапах или мне придётся что-то с тобой сделать». Сейчас эти пронизывающие, синие глаза были необходимым, отрезвляющим жестом. Он помог чернокнижнику собрать остатки сил, чтобы удерживать ауру вокруг него под своим контролем. Да и вид воссоединившейся семьи придавал спокойствия, убеждал продержаться хотя бы ещё полчаса, а там он сможет отдохнуть. Сыновья, так жавшиеся к нему несколько минут назад, растерянно и вместе с тем радостно тёрлись о шею матери, заглядывая той в глаза. А Азайлас была такой безмятежной и не менее оторопелой. Так трогательно делалось на душе. Разве он мог позволить своей магии взять верх в такой момент? Сглотнув накопившуюся слюну, дракон повернулся обратно к ним. Драконыши уже несколько отошли от первого потрясения и уже вовсю бормотали самые важные, как им казалось, вопросы. Не уйдёт ли она снова от них, всё ли с ней в порядке, скучала ли она по ним, почему её так долго не было.
