— Я займусь этим как только смогу, — он вернулся в лежачее положение и смотрел прямо на её морду, разглядывая все изгибы, пластинчатые наросты, — сейчас обоим нужно поспать и набраться сил.
— Ты можешь полететь на охоту, — спокойно отметила Азайлас, — быстрее восстановишься.
— Я не оставлю тебя ни на минуту, — сразу отрезал дракон, фыркнув и прищурив тёмно-оранжевые глаза, — не сейчас. Или ты голодна?
— Нет, я пока не чувствую ничего такого, только поломанное тело. Это нормально, не переживай, — поспешила она успокоить его, затем попыталась переубедить. — Вряд ли здесь кто-то захочет мне навредить в твоё отсутствие.
— Я не буду рисковать лишний раз. Только не теперь, когда вернул тебя.
Земляной дракон встал на четыре лапы, потянулся, расправил оба крыла, свернул их. За всё это время самка практически не сдвинулась, лишь тяжело и мерно дышала. Сил переубеждать Трефалкира у неё не было. Да и голову начинало кружить, что только спутывало идущие сигналы боли по остававшемуся телу, делая их невыносимыми. Боком она чувствовала жёсткую землю, но сменить позу не смогла бы. Она попыталась вспомнить, с какой стороны от северных пиков находится этот небольшой безжизненный, бесснежный участок. Не получилось. Драконица слышала, как её спутник обходит вокруг неё и ложится к её спине, почувствовала как он вновь заботливо накрывает её крылом.
— Нам нужно поспать, — дракон вытягивает шею параллельно её шее и устраивается ко сну, — завтра я восстановлю тебе заднюю лапу, и мы перелетим в ближайший лес.
Азайлас, уже чувствуя, как проваливается в небытие, лишь что-то пробурчала в знак согласия. Близость земляного дракона действовала самым благоприятным образом, успокаивала, казалось, даже ослабляла боль и позволила ей скорее уснуть. Даже в таком ужасном состоянии казалось, что можно так пролежать рядом с ним вечность.
На следующий день высокое небо заволокло туманными, густыми облаками. Сквозь их пелену ровным, золотым диском просвечивало солнце. Но иллюзия того, что они находятся в глубокой чаще или на дне озера, пропала. Азайлас просыпалась несколько раз за прошедший день и ночь, первые моменты терялась в пространстве и не могла понять, где находится. Несмотря на смятый сон, с утра ей было каплю лучше. Во всяком случае, новой лапой она шевелила уверенней. У Трефалкира же вид остался измождённым, но он как только проснулся, не тратя времени, принялся за работу над второй конечностью. Это заняло долгих шесть часов. Драконица стойко терпела болезненный процесс отращивания задней лапы, лишь иногда в судорогах подрагивало целое крыло, да сжимались когти. Погода продолжала портиться, с востока, откуда они прибыли, надвигалась снежная туча. Поэтому когда чернокнижник закончил восстанавливать лапу, то, не давая себе передышки, взял Азайлас всеми четырьмя лапами и молча полетел на юг, где по его прикидкам они смогли бы найти лес, а следовательно и еду. Возвращение в более тёплый и яркий мир носило и символичный характер — они отступали от опасных снежных гор, и жизнь возвращалась в правильное русло. Через три часа лёта пейзажи стали меняться, становились более живыми, и вскоре самец решил сделать перерыв. Они опустились к редкими, лысоватыми соснам, упрямо цеплявшиеся корнями за скудную почву. Там от смены температур лёд на теле Азайлас начал трескаться и таять, благо это было неопасным для самки. Она пыталась шевелить новыми лапами, каким-то образом ей удалось приподняться и сесть. Самка принюхивалась, стараясь отделить запахи друг от друга. Зрение к тому моменту перестало неприятно реагировать на солнечный свет и обилие красок. Однако, несмотря на эти улучшения, Трефалкир отказался идти на охоту и покидать возлюбленную. Вместо этого он лежал, положив подбородок на землю, и медленно восстанавливал свою магию, периодически подпитываясь жизненной силой деревьев и земли. Сил ему потребуется ещё много. Если он восстановит перебитое крыло Азайлас, то та может сможет лететь самостоятельно. Для ровного полёта не нужны все четыре лапы, тяжёлый хвост вполне справляется с ролью балансира. Драконице нужно восстанавливаться. По его прикидкам в Долину они попадут через дней девять, к тому моменту самка уже вернёт себе часть прежних сил. Впервые за долгие лета вернутся туда вдвоём.
Комментарий к 23. Возвращаясь на юг.
А вот и новая глава с весьма символичным названием:3
Добавил немного сведений о образе жизни драконов, мне это кажется интересным. Разбавляет события и помогает в познавать устройство того мира) Небольшой спойлер: в обозримом будущем мы будем узнавать о нём или о некоторых событиях. Некоторые читатели ждут этого, я знаю.
Азайлас читается как коготь белого льда, Сардолас как коготь грома. “Лас” с их языка означает коготь, просто справка для любознательных:3 Да, я хвастаюсь, что продумываю и такие моменты XD
Я думаю что встреча матери с драконышами может быть радостной и необыкновенной, но вот первое время они будут учиться жить друг с другом, а это не так просто. Для меня это непростой момент, но я буду стараться) Мы перевалили за сто страниц.
Читатели, товарищи ждущие, спасибо вам и приятного дня!
========== 24. Встреча. ==========
Нивервир лежал на крыше своей башни и, нежась под лучами, застывшего тысячелетиями назад, солнца, дремал. За последние двадцать с лишним дней он устал, наверное как никогда раньше. Король не имел опыта плотного общения с детьми и тем более их воспитания. У него не было ни братьев, ни сестёр, чтобы хотя бы представлять, как вести себя с драконышами, с гибридной самкой, чьё сознание недалеко ушло от детского. Да и его собственные родители не уделяли ему особого внимания, чаще всего предоставляя молодого принца самому себе. Он и сам считал такое отношение правильным и оптимальным: детёныши должны сами учиться исследовать мир, слушать инстинкты. Но, возможно, дело было в том, что королевские драконы взрослеют раньше прочих, и его период детства длился только два года до того самого момента, когда он встал на крыло. Сыновья Трефалкира могли об этом пока только мечтать, попутно донимая взрослых драконов расспросами. Благо чернокнижник неплохо их воспитал, и черту надоедливости они не переступали, интуитивно опасаясь незнакомых родичей. Если взрослые драконы недолюбливали чернокнижника, то к его детям относились терпимо, примирившись спустя какое-то время с их необычной внешностью. Выступающими нижними челюстями, слегка недоразвитыми верхними у Бэйлфара и Фангрэнэ, цветастыми языками и слишком крупными размерами Сардоласа. Его все принимали за сверстника Роулсанэ, исправно приглядывавшей за драконятами, и очень удивлялись, когда дети самодовольно сообщали, что им троим нету и двух лет со дня вылупления. Драконыши очень спелись за это время с юной морской драконицей и уже обсуждали совместные планы на такое далёкое будущее, что любой взрослый дракон лишь снисходительно улыбнулся бы. Вчетвером облететь все драконовы земли, увидеть настоящие чудеса природы, может, открыть новые просторы. Самка обещала показать им необычные морские глубины, от чего драконыши пришли в полный восторг. Когда они тосковали по отцу и выражали свои страхи за него и за мать, которую ни разу не видели, Роулсанэ их утешала, прижимала к шее и подбадривала. Они видели в ней не то старшую сестру, не то воспитательницу. Вероятно, потому что впервые столкнулись с таким неким подобием материнской заботы. И даже сама Роулсанэ начала испытывать за них больше ответственности чем раньше. Но, скорее всего, из-за инстинктов, заложенных природой. Самки подсознательно заботятся о потомстве, самцам в этом плане труднее. Наверное то, как Трефалкир воспитывал и опекал своих чад, было очень редким явлением и было возможным благодаря его невероятной любви к Азайлас.
Нивервир не сомневался, что не сможет так же, даже если бы у него и было потомство. Об этом говорило его отношение к рукотворной драконице, за которую он взял на себя ответственность. Пускай пернатый самец вёл себя уверенно, успокаивал обитателей и гостей Долины, сам он до сих пор не мог относиться к ней, как к полноценному родичу. Она больше напоминала совсем уж примитивное животное, жалкое подобие драконьему роду. Однако король добился за эти дни небольшого успеха. Тёмно-алая самка перестала рассматривать всех и каждого как потенциальную пищу, потому что из бледно-жёлтых глаз ушёл дикий, голодный блеск, так настораживающий всех вокруг. Теперь она по большей части смотрела с интересом, непониманием, озадаченностью. После долгих снов в роще шепчущих деревьев, она стала более спокойной и стала повторять всё больше слов. Иногда бессмысленно, иногда осознанно, придавая им какое-то своё значение. Почти всё это время драконица неотрывно следовала за Нивервиром, очевидно признав в нём короля или кого-то весьма сильного. Это действовало ему, привыкшему к гордому одиночеству, на нервы. Поэтому иногда, как например сейчас, он просто оставлял её внизу на плацу перед полуразвалившейся башней, а сам забирался наверх и отдыхал в тишине без этого постоянного бормотания за спиной. Рукотворное создание прыгало по гранёным белым камням, постукивало по ним клювом, когтями. Пару раз сыновья Трефалкира отваживалась подойти поближе и попытаться поиграть с ней. Без особых успехов — они только обнюхивали друг друга и нерешительно трогали лапами. В итоге самка садилась, закрывая себя тёмно-алыми оперёнными крыльями, и недоумённо смотрела на маленьких пришельцев. Они же, спустя какое-то время и несколько попыток заговорить с ней, уходили обратно к Роулсанэ, которая не решалась подходить к гибриду ближе чем на тридцать метров. В такие перерывы Нивервир либо дремал, наблюдая одним глазом за этими нелепыми сценами, либо думал о своих обязанностях, что ему стоит в ближайшие дни начать облетать патрулем земли. Но как это сделать, когда у тебя под надсмотром один великовозрастный, опасный ребёнок и трое малышей, за которыми недолгое время может присматривать один подросток? Трефалкир задерживался, и пернатый дракон не мог отбыть из Скрытой Долины с чистой совестью. Это не могло не тревожить короля. Последний раз земляной дракон тормозил его отправку очень давно. «Последний раз это было восемь или девять лет назад», Нивервир сморгнул. Яркий, синий огонь глаз слегка померк, король погрузился в воспоминания.
