Старшие охотники, переговариваясь знаками, пришли к выводу, что это была молодая особь: не особо большие размеры. Он не на очень много превосходил крупную виверну. И, как и говорили старики, чужак обладал шкурой целиком красного цвета, что говорило о его связи с огненной стихией. Вряд ли активность вулкана и появление такого дракона были случайными совпадениями. Его фигура выделялась на фоне зелени нестерпимым, ярким пятном. Животное сидело, не двигаясь, сложив крылья и запрокинув морду наверх. На спине виднелась чёрная полоса, а у затылка четыре желтоватых рога. Со стороны казалось, что оно в каком-то трансе, может, дрёме, поскольку даже бока вздымались для вдоха крайне медленно, почти неприметно человеческому глазу. Но охотников больше интересовала открытая шея и возможность нанести удар, нежели поведение дракона. Это был удобный момент для нападения, когда они могли сразить заторможенного, неопытного хищника за счёт неожиданности. Люди уже начали разбиваться на группы и рассредотачиваться, когда дракон внезапно скосил глаза, ярко-зелёные, и, не меняя положения головы со странной выпирающей нижней челюстью, уставился прямо на одного человека, заходящего сбоку. Животное не должно было заметить человека в путаницы листвы или же почуять из-за специальных обмазок травами, но тот сразу же понял, что обнаружен, поэтому моментально замер. Это могло не только сбить цель с толку, но и дать сигнал своим о том, что внимание пало на него. Остальные среагировали на эту перемену. Правда прежде, чем они успели изменить свою расстановку, дракон зевнул и повернулся к вулкану хвостом, оглядел заросли, потягиваясь и скребя белым когтями землю, затем и вовсе вытянулся, лёг на живот. Это изумило людей до такой степени, что те стали нерешительно переглядываться. Поза была открытая, беспечная, расслабленная. Даже глаза как-то то ли прикрылись, то ли прищурились. И готовящиеся напасть лишь уверились в своих предположениях, что это молодняк. Так глупо и странно себя вести опытный дракон вряд ли бы стал. Такое им даже на руку: присутствие крылатого ящера опасно. Помимо дымящей огненной горы, что тот мог растревожить, он мог ещё и полакомиться стадами коров и коз, если не жителями деревень. Посему, даже уязвимая, приглашающая поза не стала для людей каким-то значимым жестом. Теперь их задача упростилась и надо было лишь отвлечь зверя с одной стороны и стремительно нанести удар с другой. Минуты тишины, не нарушаемыми ни одинокими вскриками птиц, ни возгласами маленьким обезьянок где-то вдалеке. Затрещали кусты справа от дракона, какой-то стук, и животное повернуло голову на звук, чуть изогнув шею, открывая её ещё больше. Слева к нему тут же подскочили охотники, знавшие по опыту стычек с вивернами, что нельзя мешкать и упускать возможность поразить копьями уязвимые места: трахею, глаза, крылья; иначе вся эта схватка, олицетворяющая танец жизни и смерти, могла затянуться на часы. Стоило только людям с их простым, но действенным оружием выскочить из засады, как дракон, не двигаясь, оскалился. Складки губ поползли вверх в диком подобии улыбки. Не успели атакующие толком осознать этот факт, как земля под их ногами содрогнулась так сильно, что их отбросило от добычи. Кого-то и вовсе повалило навзничь. Сверху со склона скатилась дюжина крупных камней. Животное же начало клокоча порыкивать и медленно вставать на лапы, и казалось, что сама природа вторила ему невнятным грохотом. Его совершенно не тревожила ни угроза со стороны двуногих созданий, ни идущие из глубин толчки. Ему было весело. Всё так же смеясь он выдохнул пламя, водя головой из стороны в сторону. Влага на листьях, которых огонь каким-то чудом не зацепил и не сжёг, моментально зашипела. Но этот звук остался никем не услышанным — оцепеневшую тишину леса разрушили человеческие крики. Высокие и захлёбывающиеся от боли. Их плоть горела под жаром, волосы и лёгкая одежда занималась огнём. В верх стал подниматься еле видимой стеной сперва поток горячего воздуха, затем и дым. Дракон же с хлопком раскрыл крылья и через секунду взмыл в воздух, оставляя людей на волю пламени, что уже начало сжирать растительность. Начало разгораться. Ящера не особо беспокоило то, что происходило внизу. Набирая высоту, он с любопытством бросал взгляды на тот растущий костёр, где люди ещё пытались спастись: убежать, сбить с себя и других огонь. Разве он не предложил им иного пути? Впрочем, всё это было не так важно: самец знал нечто, доступное только ему. Извержение, ради которого он и прибыл в эти края, собирается начаться сегодня. И оно будет сильным. Вероятно: это буйство стихии не оставит и следа от человеческих поселений и их самих. Животные не могли этого доподлинно знать, но каким-то образом чувствовали растущее напряжение под землёй, поэтому покидали окрестности. Может, кто-то из людей тоже успел заметить всё это и сейчас спешил уйти подальше. Но многие остались. Многие ещё были здесь и посмели не только напасть на него, но и отвергнуть его мирное «предложение». Молодой дракон вновь захохотал и протяжно зарычал, разнося по лесу своё веселье.
В стороне из густого полотна крон взметнулась ещё одна фигура с окрасом красных тонов. Дракон заметил это и полетел навстречу, удаляясь вьющегося столба, пока ещё серого дыма. На фоне этого по земле прокатился ещё один толчок, а воздух начал незаметно сгущаться — на небе стягивались сизые тучи. Восторженно озирая их, самец радостно улыбнулся своей спутнице, когда они сблизились на расстояние десяти метров.
— Я говорила тебе, что не надо к ним близко подходить, мы могли подождать в стороне, — драконица обеспокоенно поглядывала туда, где минутами ранее произошла «встреча», грязно-зелёными глазами и зашла на круговой вираж. — Люди не умеют мирно существовать. Тебе пришлось напасть на них. Вот, что из этого вышло.
Огненный дракон послушно начал кружить с ней на одном месте, любуясь её тёмно-алым оперением на крыльях и тем, с какой лёгкостью она движется. Как же он был доволен тем, что ему удалось уговорить Нивервира отпустить воспитанницу с ним в это короткое странствие. Самка тогда выглядела совсем подавленной. Видеть такое было тем ещё унынием. Сама она не была уверенна насчёт этой затеи, но Бэйлфар сумел убедить и её в том, что это будет прекрасной возможностью отдохнуть от переживаний, какими бы они у неё не были. Да и вдобавок новым самостоятельным шагом. Она же ведь дракон — стало быть, может делать драконьи вылазки.
— Мой отец говорил, что людей нельзя трогать только потому, что они люди, — согласился самец, важно кивнув. — И я считаю так же — они такие же животные как и все прочие. Но моя матушка говорила, что им нельзя доверять. Но они сами не могут никому довериться, и вышел закономерный исход! Они могли спокойно уйти или просто подойти ко мне, и я бы их не тронул! Они сами убили себя и не заметили!
На последних предложениях он вновь искренне, задорно смеялся, но Исшаор не разделяла его странного ликования. Его поведение было чудным. Не таким как у большинства родичей, что ей доводилось видеть, и с коими ей выдавалась общаться. Но он вёл себя с ней как с обычной самкой. В нём не было отвращения к ней или враждебности, быть может, поэтому она согласилась лететь с ним. Правда, она вообще чувствовала себя неуютно в обществе с малознакомым, пусть и младшим драконом, мотивация которого была не столь понятна. Драконица поскребла клювом и промолчала, признавая некую правоту изречений спутника. Они сделали уже десятый круг, когда вновь раздался подземный гул, а деревья внизу затряслись.
— Начинается, — тише произнёс младший сын Трефалкира, поглядывая то на рукотворную драконицу, то на виднеющееся жерло. — Совсем скоро. Не хочешь пока посмотреть на человеческие деревни вблизи?
— Нет, — скрипучий голос прозвучал мгновенно, решительно. — Не хочу. Не хочу к ним даже приближаться.
— Почему нет? — он заглянул ей в мутные, глубоко-посаженные глаза, казалось, смотря прямо в душу, читая её, пока они продолжали кружить в небе. — Тебе не стоит их бояться. Да и я не хочу их целенаправленно убивать, мы просто попугаем их, как они пугают тебя. Это будет одолжением для них — скоро здесь им негде будет жить.
