Татьяна Ивановна убрала обесцвеченные пряди волос со лба, вытерла руки о неизменный фартук с ромашками и обняла мужа. Кирилл всегда испытывал неловкость от того, что родители никогда не скрывали чувств от сына или кого-то другого, казалось, школьная любовь продолжается до сих пор. С другой стороны, он восхищался отношениями родителей и думал, как прекрасно восемнадцать лет любить так сильно одного и того же человека, сохранять к нему те же чувства, что и в юности.

Кирилл мечтал о своей собственной семье, похожей на родительскую. Он сейчас уже понимал, как тяжело пришлось восемнадцатилетним родителям, когда он родился, сколько проблем им нужно было преодолеть. Одно то, что в 1991 году отец потерял работу на патронном заводе и сидел несколько месяцев без дела, без денег, существовал на средства жены, а она ни разу его не упрекнула, всегда только поддерживала, заслуживало огромного уважения. Татьяна внушала мужу, что беды, происходящие в стране и в их семье, временные, скоро им придёт конец. Действительно, через полгода знакомый позвал отца работать мастером на тот же завод. Пускай не в третий цех, а в первый, где зарплата гораздо меньше, чем раньше, а иногда её и не платили вообще, надолго задерживали, но всё равно Сергей Васильевич воспрял духом и всегда благодарил жену за веру в него.

– Кирюш, попей чай с беляшами. Я их специально для тебя пожарила. Ты же любишь беляшики! И я тогда от тебя отстану, отпущу на танцы с лёгким сердцем, – Татьяна Ивановна потрепала сына по непослушным волосам, торчащим всегда в разные стороны, которые она почти каждую неделю грозилась отстричь.

– Хорошо, мам. Один беляш съем. Они, действительно, у тебя – просто объедение!

– Вот и славно! Доешь и можешь идти в школу… А Лера на ваших танцах тоже будет? – издалека начала прощупывать почву Татьяна Ивановна.

– Не знаю, – промычал Кирилл с набитым ртом, хотя прекрасно знал, что Лера будет на школьной дискотеке, но он не хотел обсуждать свою личную жизнь ни с кем, тем более с родителями.

– Кирюша, мне так не нравится эта Лера Горшкова. Зачем она тебе нужна? Она же ходит по улице в таких коротких юбках, еле-еле попу прикрывают. Недавно её видела рядом с парикмахерской. Она шла вся такая размалёванная и с сигаретой в зубах. Разве нормальная девушка будет так вести себя на людях? То ли дело Алина! Не красится, ходит в брючках, всегда приветливая, не курит.

Кирилл чуть не подавился беляшом, когда услышал, какая Алина правильная и непорочная в глазах матери. Знала бы она, что Алинка давным-давно курит, только хорошо это скрывает от родителей и от учителей, кроме друзей никто не догадывается о её дурных наклонностях. Кирилл хотел как-то с ней поговорить насчёт курения. Что курение её не украшает, делает более вульгарной и, в конце концов, ей ещё детей рожать, но не стал. В данный момент он был для Алины только давним другом детства. Они общалась всё реже. Скорее всего, она лишь посмеялась бы, сказав, что он и сам хорош, курит, как паровоз, и что отстал от жизни, курение стало модным для женщин, и она не собирается от него рожать детей. Поэтому Кирилл молчал, хотя его каждый раз коробило, когда он видел сигарету в руке Алины.

– Мама, я сам как-нибудь разберусь с Лерой, а с Алиной мы просто друзья и ничего больше, – резко отрезал Кирилл матери.

– Знаю, что вы друзья, а как хорошо было бы, если Алина стала не просто другом, а твоей невестой.

– Какой невестой, мам! Ты о чём? Мне шестнадцать всего!

– Мы с матерью заявление в ЗАГС подали, когда были на год старше тебя. Но ты, сынок, прав, не торопись с женитьбой. Сначала крепко на ноги встань, а потом семью заводи. И погулять тоже нужно, я вот не успел в своё время.

– Вот оно что! Погулять он не успел! – Татьяна Ивановна приняла любимую позу – «руки в боки» и сверлила мужа зелёными раскосыми, точно такими же, как у сына, глазами.

– Танюш, ты что обиделась? Я и не хотел гулять. Так просто сыну рассказываю про жизнь, – начал оправдываться Сергей Васильевич.

– Сейчас научишь нашего мальчика! Он и будет шляться по улице с такими, – Татьяна Ивановна никак не могла подобрать нужного слова, – с такими, как Лера! – она всё же решила не выражаться при сыне.

– Я пошёл, – сказал Кирилл, одним глотком допив чай, чмокнул мать в щёку и пулей вылетел из-за стола, потому что больше не мог слушать поучения родителей и их рассуждения насчёт его личной жизни.

Кирилл быстро надел пуховик и кроссовки. Вдогонку услышал слова матери:

– Шапку не забудь!

Но он был уже в подъезде и сделал вид, как будто не слышал её наставлений. Как только вышел на улицу, достал из кармана пуховика пачку «Camel» и закурил. Всю дорогу до школы Кирилла занимали мысли об Алине. Придёт ли она на дискотеку, и сдержит ли Саня своё обещание? Про себя решив, что мешать другу не будет, он в тайне надеялся на Алину и её дерзкий нрав. Она должна поставить Дронова на место.

Школа № 93 была самой обычной российской школой, ничем не отличавшейся от других. Четырехэтажное кирпичное здание, построенное в виде буквы «П». За фасадом школы располагалась спортивная площадка с беговыми дорожками, турниками, брусьями, баскетбольными кольцами и футбольными воротами, а перед ней росли тополя и липы с голыми, заснеженными ветвями. Дорожка от ворот до ступеней была расчищена от снега дворником – дядей Толей. Ещё не доходя до школы, Кирилл услышал оглушающий грохот музыки. Из-за скверного качества музыкального оборудования сложно было разобрать, под какую песню сейчас веселятся ученики. Подойдя ближе, Кирилл догадался, что с таким надрывом в голосе могла петь только начинающая певица Линда. Кирилл выбросил окурок около входа и, вдохнув в лёгкие морозный воздух, вошёл внутрь. Он явился на новогоднюю дискотеку одним из последних, поэтому в раздевалке было пусто. Кирилл повесил куртку на свободную вешалку. Многие вещи лежали на полу. Видимо, кто-то из ребят решил, что заняли именно его крючок и побросал куртки других детей на грязный пол. Такое явление – регулярное в школе. Были также случаи, когда намеренно портили вещи или мешки со сменной обувью тех детей, кто не мог дать сдачу обидчикам. Кирилл пошёл в сторону актового зала, откуда слышались крики подростков, подпевающих Линде. В узком коридоре, покрашенном светло-зелёной, облупившейся во многих местах краской, он столкнулся с Саней и Егором.

– Здорова! – Саня пожал руку Кириллу. – Что так долго?

– Предки по ушам ездили, не мог раньше вырваться, – пренебрежительно ответил Кирилл. – Сегодня отстойный музон.

– Да ладно тебе, Линда – классная тема! – сказал Егор, глаза которого блестели, выдавая, что он не так давно курил травку.

Друзья вошли в актовый зал, в центре которого возвышалась ёлка, украшенная игрушками двадцатилетней давности. На потолок кто-то из преподавателей повесил зеркальный шар, единственное украшение новогодней дискотеки, радующее старшеклассников. Зеркальные блики отражались на лицах подростков, изгибающихся под ритмы популярных песен. Линду сменила шведская группа «Yaki-da», надоевшая Кириллу ещё летом. Сколько раз он слышал одни и те же мотивы из открытых от жары окон. Песню «I saw you dancing» включали на каждой дискотеке. Кассета «Yaki-da» была у каждой девушки от 15 до 30 лет. Что и говорить, мама Кирилла тоже была влюблена в музыку известных на весь мир шведов.

– Киря, смотри на Лерку! Во даёт! В таком прикиде она сегодня! Для тебя старалась, наверно! – кричал Егор на ухо Кирилла.

Кирилл посмотрел в ту же сторону, что и Егор. Лера танцевала в белом, декольтированном топе. Из выреза спереди слегка торчало кружево бюстгальтера, а вырез на спине демонстрировал во всей красе острые лопатки девушки. Образ «королёвы дискотеки» заканчивала короткая, розовая юбка-резинка, едва прикрывающая ягодицы. Лицо Леры, как всегда, было вызывающе накрашено. Серые тени, ядовито-розовая помада и румяна, а на ресницах, казалось, наложен килограмм туши, не меньше. Все ребята пребывали в шоковом состоянии и не могли глаз отвести от самой яркой девушки на танцполе. Все, кроме Кирилла. Ему почему-то совсем не хотелось подходить к Лере, а она его уже увидела и помахала ручкой.