– Чего же ты стоишь. Она сейчас удерет, – голос Ивана, как молот стучал в ушах.

Дыня направился к девушке. Его глаза выражали решимость безумца. Валя испугалась.

– Игорек, ты что, не надо. – Она смешно засовала ногами по песку, но он успел схватить ее за руку.

– Пусти, скотина. – Злость сменила страх. Валя попыталась вырваться и ткнула Дыню ногой. Он рванул ее на себя, и наотмашь ударил тыльной стороной ладони по лицу, затем еще и еще. Ужас перекосил рот девушки. Она упала навзничь. Дыня навалился сверху.

– Не надо, пожалуйста, не надо, – закричала жертва, когда в стороны полетело разорванное бельишко. Дрожащая рука засыпала рот песком. Он овладел ею.

– Козлы. Остановите его, – всполошилась Люда.

– Заткнись, а то положим рядом. – Иван даже не посмотрел на нее. Он не мог оторваться от происходящего в пяти шагах от него. Кровь закипала от возбуждения. О, это зрелище униженного, раздавленного человека.

– Вставай. Дай я. – Иван нетерпеливо дергал Дыню за плечо. Тот послушно встал и отошел в сторону, не поднимая глаз. Валя уже не сопротивлялась. Опухшие, окровавленные губы, слезы вперемешку с песком – все это заводило вожака.

Никто не обратил внимание, на то, что убежала вторая из девиц. Остановилась она, лишь наткнувшись на рыбаков. Трое мужчин и девушка нашли истерзанную Валю там, где ее бросили насильники. Вечером их арестовали. Для Ивана и Дыни начались четыре года нелегкой тюремной жизни.

– Эй, алло. Ты что, онемел от траханины? – Хрипел, давясь смехом, Дыня.

– Да нет. Задумался. – Иван отпил шампанского.

– Между прочим, друзья так не поступают. Мог бы и меня позвать. Или шлюху стало жалко.

Иван посмотрел направо. Там в ванной комнате он увидел, как Лиля склонилась над раковиной, ее груди противно раскачивались в такт движением руки. Ему стало не по себе:

– Заткнись, Дыня. И так тошно. Чего хотел.

– Когда увидимся?

– Вечером, как обычно. – Иван бросил трубку.

Он вышел на кухню. Вылил остатки шампанского в раковину. Открыл кран холодной воды, подставил голову под струю. Затем прошел в комнату и оделся.

– Эй ты, убирайся, – он бросил девушке комок из тряпок, который был ее одеждой, – и, ради бога, молча. А, то…

Глава 3

Антон подъехал к банку за пять минут до девяти. Здание выделялось среди прочих своей современностью и основательностью. Как Гулливер оно втиснулось в квартал низкорослых лилипутов – строений (все дома вокруг были двух этажными, постройки начала века), отражая солнечный свет зеркальными окнами, размежеванными узкими металлопластиковыми полосками рам.

Пять этажей стекла и бетона заставляли человека чувствовать себя маленьким муравьем. Муравьи стекались ручейками к определенному времени, и это время называлось началом рабочего дня. Ручейки сливались в поток, который устремлялся вверх, растекался по этажам, заполняя кабинеты, коридоры и лестничные площадки. Там, внизу, по ту сторону входной двери, они были похожи друг на друга в своей суетливости, озабоченности, в поисках радости и удовольствий, в стремлении убежать от огорчений и разочарований. И только здесь распознавались, как управляющие, начальники отделов, служб, подразделений, как простые клерки. Эта была большая костюмированная игра в инкубаторе успеха и неудач.

Антон закрыл машину, предъявил охраннику пропуск и прошел в лифтовую. Кабинет управляющего находился во втором этаже. В приемной, в мягком кожаном кресле сидел Курт.

– Доброе утро, – Антон протянул руку, – я не опоздал.

– Нет, еще две минуты.

– А… уже на месте?

– Да. Нас пригласят. Там секретарь, с какими – то бумагами. – Курт поднялся. Это был немолодой мужчина, возраст которого подчеркивался седой бородой. Волос на голове почти не было, лишь не широкая полоса на затылке. Высокий, под два метра, широкий в плечах, стройный и подтянутый он являл собой образец здорового образа жизни. Курт был одет в темно – синий двубортный костюм, и держал в руке портфель из неокрашенной кожи.

– Сегодня хороший день. Наконец – то закончились эти дожди и можно подставить лицо солнцу – его большие серые глаза светились доброй улыбкой.

Дверь в приемную открылась, и молодая красивая девушка в строгом черном костюме, пригласила их в кабинет. Навстречу, из-за широкого массивного стола натурального дерева, поднялся молодой лет тридцати пяти мужчина. Он был килограмм на двадцать тяжелей, чем следовало бы, среднего роста, с круглым лицом, в которое были воткнуты два живых глаза. Это был управляющий банком Валерий Дмитриевич Пивоваров.

После короткого приветствия он протянул руку с обрубками толстых пальцев в сторону боковой двери и пригласил пройти. Это был зал для переговоров, с большим круглым столом, у которого стояло восемь кресел. На столе, против каждого кресла, лежали чистые листы бумаги. Когда Антон и Курт проходили в указанном направлении, управляющий подошел к своему рабочему месту, и нажал кнопку селектора:

– Надя, Шехворостова, Ступку и Селезнева ко мне. Да, и сделай всем кофе.

– Ну, как Вам Киев, доктор Плейзе, – спросил Валерий Дмитриевич, садясь на свое место.

– Я ошеломлен. Такой объем строительства, и ремонтных работ… Извините, здесь можно курить? – Немец опустил руку в карман, за сигаретами.

– Да, конечно. Сейчас принесут кофе и пепельницу. Говорят, что новый премьер, совершенно не прикасается к бюджету города, вот и результат.

В зал вошли трое молодых людей и секретарь с подносом, на котором стояло шесть белых фарфоровых чашек и такая же пепельница. Все присутствующие молча ждали, когда девушка расставит посуду, и лишь после того, как за ней плотно закрылась дверь, Валерий Дмитриевич начал говорить:

– Рассаживайтесь и перейдем к делу. Представлять Вас друг другу не буду, мы все давно знакомы. Начнем с главного. Антон Сергеевич, мы рассмотрели на кредитном комитете представленный вами проект, и нашли его очень интересным и перспективным. Вчера немецкая сторона открыла в нашем банке депозит, равный их доле инвестиций. Это было наше последнее условие, и мы удовлетворены. По нашему соглашению компания доктора Плейзе инвестирует в торговый центр один миллион немецких марок, реконструкцию вы проведете за шесть месяцев, мы открываем вам кредитную линию в размере двух миллионов гривен для пополнения оборотных средств. Процентная ставка – двадцать. Если нет принципиальных возражений, то дальше все зависит от вас. В деле, кажется, не хватает пары документов, чем быстрее вы их оформите, тем быстрее пойдут деньги.

– Нас все устраивает. Технические вопросы я решу с ребятами, – Антон посмотрел в сторону сотрудников банка, – поэтому не вижу смысла вас задерживать.

Он встал и протянул руку, при этом его лицо выражало явное удовольствие.

– И что, – управляющий бросил лукавый взгляд на Антона, – мы даже не пропустим по пятьдесят грамм за успешное сотрудничество?

– Спасибо. – Антон опустил руку. – Но я за рулем.

– Ничего, коньяк не повредит. Через сорок пять минут после употребления ста грамм ни одна экспертиза не определит. Правда, при условии, что напиток качественный, а никакое-нибудь пойло, закрашенное чаем. – Продолжал настаивать Валерий Дмитриевич.

На этот раз он сам с шумом поднялся, подошел к стеклянному шкафчику, стоявшему за спиной, и извлек из него бутылку Хенеси и три коньячных бокала.

– Вы можете быть свободны. – Обратился он к своим сотрудникам, когда повернулся лицом к столу. – Когда мы закончим, Антон Сергеевич зайдет к вам и договорится о деталях.

Антон бросил умоляющий взгляд на Курта. Ему явно хотелось поскорей выйти отсюда и дать волю эмоциям. Он не любил неписаный протокол подобных деловых встреч, и вести беседу на отвлеченные темы за бокалом коньяка предпочитал с людьми ему интересными, а не полезными. Но Курт состроил суровую гримасу и утвердительно кивнул головой, точно одернул друга. Антон смерился. Их немой диалог остался не замеченным.

Выходя на улицу, Курт опустил на плечо Антону свою тяжелую руку, и, глядя сверху вниз, сказал: