С пробуждением приходили последние воспоминания, а с ними и тревоги.

Была битва. Город под осадой. Орден Бездны и…

Ох!

Я резко подскочила, садясь на траве, и ошарашено огляделась. С плеча на колени скатилась моя же накидка, которой была до этого укрыта, а взгляду предстала знакомая белоснежная равнина, утопавшая в вечной ночи. Зубья скал хищно окружали небольшую зеленую полянку с луговыми травами, и в центре которой лежала я, у костра из пихтовых дров и рядом с Андриусом.

Мужчина, скрестив ноги, сидел на земле и жевал мясо, которое достал из плетенной корзинки, что покоилась под его боком, полная разной пищи и напитков. Судя по напряженному выражению на лице, думал он о чем-то тревожном, и эти мысли ему категорически не нравились. Но стоило мне шевельнуться, как все свое внимание брат обратил на меня, забавно дернув волчьими ушами.

— Наконец, — проворчал Борей.

После его реплики я настороженно напряглась. Звучало как…

— Сколько я проспала? — с легким волнением, уже предчувствуя неладное, спросила у брата.

— Хм-м, — он задумчиво прикрыл глаза и отряхнул руки от остатков еды. — Четверо суток, вроде.

— Что? — я растерянно распахнула глаза, представив сколько всего могла упустить за это время.

А если…

— Угомонись, — раздраженно дернул ухом мужчина и нахмурился. — Восстанавливают город. Что им еще делать? А некоторые зачастили приходить к арене, будто им тут проходной двор, — он недовольно фыркнул и сложил руки на груди. — Один твой воспитанник каждый день в полдень прибегает и сидит с Рэйзором на пару по несколько часов, и только с закатом возвращается обратно.

С трудом верилось, чтобы Беннет и…

Как его назвал Андриус? Воспитанник?

Я оторопело моргнула.

— Это… он приносил? — кивком указала на корзинку.

— Хм? — Борей опустил взгляд на ту. — Нет. Жители деревушки той. Приходили со своим главой и в благодарность оставили дары. Мясо, сыр, яблоки, виноград, сок из него и вино, — на последнем он брезгливо скривился.

Не переносит алкоголь? Ах, да, тонкий волчий нюх винному духу не товарищ.

Точно! Я ведь не успела застать нападение на винокурню.

Поняв мой беспокойный взгляд, Андриус тяжело вздохнул.

— Толпа дикарей пришла в деревню на рассвете, но я был слишком раздражен, чтобы что-то выяснять или задерживаться.

Предчувствуя подвох, с подозрением покосилась на брата, который фыркнул и прикрыл глаза.

Что он там натворил?..

Но дальнейших объяснений я не дождалась, поэтому устало вздохнула и перевела взгляд на корзину с едой.

Ну раз ему дары принесли, то ничего плохого сделать он не сделал…

Надеюсь.

— Спасибо, что приютил, — улыбнулась брату.

В ответ он только кивнул и подтолкнул корзину с едой в мою сторону, молча предлагая угоститься. Я и не против, поэтому подхватила кусочек сыра.

После столь долгого с непривычки сна ощущала бодрость и энергию, которые с трудом сдерживала, чтобы не убежать и не начать действовать, проверив всех, навестив и узнав, как у них дела.

Хотелось скорее выяснить, что происходило все эти четыре дня — без постоянного потока информации чувствовалась глухая пустота, которую хотелось скорее заполнить. Я так привыкла к шепоткам ветров, что без них ощущала себя глухой.

И… надо было проверить Барбатоса. Меня ведь четыре дня не было!

Как он там?..

— Тогда…

Я вскинулась, глянув на заговорившего брата, который тяжело смотрел на пляску огня в костре.

— …когда закончилась Война Архонтов и Барбатос занял трон, я отказался от своего тела, — мужчина прижал ладонь к груди, а я взволнованно вскинула брови. — Я оставил и тело, и часть своих сил, предпочитая существование духом. Меня никогда нельзя было назвать добрым покровителем, не тогда, когда я в ярости терзал земли Мондштадта метелями, которые не давали жить людям. Я не хранил ни один из кланов людей, хотя многие вопрошали о защите и убежище. Я слышал зов клана известного сейчас как Гуннхильдр, но отвернулся от них. Помню Лоуренсов, считавших себя прекрасными охотниками, гордыми бродягами ледяных пустошей, которые после твоей гибели в своем высокомерии смели требовать меня о покровительстве, пытаясь впечатлить умением выживать в снежных землях. Но лишь трусливо сбежали под крыло к Декарабиану, не вынеся моего испытания, — он мотнул головой и снова глянул в костер. — Как бы нагл ни был Барбатос, но мы сумели договориться, а я… отозвал северные ветра и… долго отдавал свою божественность земле, очищая ту после вековой кровопролитной войны, от негативного влияния душ поверженных богов и отголосков демонов, пока сам Барбатос сметал снега и призывал теплые южные ветра. Тогда я понял, что люди не имеют ни капли благодарности, а память их крайне коротка. И если я раньше относился к ним с неприязнью, то после отдалился окончательно. Им хватило века, чтобы обо всем забыть, и я не видел смысла больше хоть как-то взаимодействовать с теми, кто готов предать в любой подходящий момент. Лишь дети… оставались чисты и невинны.

— Поэтому ты принимал тех в стаю? — тихо спросила и подхватила из корзины кисть винограда, сразу отправляя пару ягод в рот и довольно жмурясь от сладкого сока.

— Хмф, — фыркнул Андриус без капли доброжелательности. — Люди столь низки, что предают даже своих детей, бросая младенцев в лесу, зная, что до утра те не выживут.

— И так было всегда? — уточнила и прищурилась, покатав между пальцами следующую ягодку. — Ты забирал брошенных детей, принимая в свою семью и занимаясь их воспитанием?

Он нахмурился и кивнул, а я усмехнулась.

— Потому что они знали, что Хранитель Севера сможет позаботиться об их ребенке так, как не могут они, — начала пояснять я и качнула головой. — Не всегда детей бросают со злым умыслом или боясь суеверий из-за особенной внешности малыша. Кто-то не может позволить себе еще одного ребенка из-за бедности, кто-то оставлял сирот, о которых никто не мог позаботиться. Но всегда родители или родственники знали, что делать с ребенком, если их коснулась беда. В конце концов, лучше доверить свое дитя богу, чем оставить на верную гибель.

Брат задумчиво нахмурился, а я удивлялась, как за столько времени до него не дошел простой момент, что людям удобно отдавать детей на воспитание Хранителю, особенно, если тот всегда принимал в стаю детей, растя тех до совершеннолетия, а потом отпуская на все четыре стороны. Часть из них вступала в Ордо Фавониус, и некоторые носили гордое звание Ордо Бореалис.

Детский дом имени «Лорда Андриуса», ага.

Но-о… завел он всю эту тему не ради этого момента.

Конечно, там еще мелькнули Лоуренсы, которые… после гибели Зефир пришли к Андриусу… почему? Да и между смертью Зефир и падением Декарабина прошло порядком три-четыре века, и для людей это не малый срок, а для божеств — мгновение. В таких суровых условиях люди с трудом могли доживать до пятидесяти лет, а Борей утверждает, что после его отказа те ушли к Декарабиану. Но-о… насколько я помнила, клан Лоуренсов был последним людским кланом, который присоединился к Королю Башни, прямо перед самым восстанием.

Что-то какой-то странный разброс с годами… не понимаю.

— А причем тут Лоуренсы и Зефир? — задала вопрос с недоумением.

— На весенний пир ты проводила время с женщинами этого клана. Их танцы… часть ритуала благодарности ветрам. И чаще они исполняли его с тобой, — с неохотой ответил Борей.

О как, интересно…

Вроде… еще в той жизни читала, что у Лоуренсов были особые отношения к готовке, охоте и танцам. Но эти традиции впоследствии из-за изгнания из Мондштадта и потери доверия к клану претерпели изменения, потеряв первоначальные цели.

Но все-таки… от смерти Зефир до перехода к Декарабину прошел значительный срок…

Хотя, о ком я говорю — муратанцы вообще только через тысячу лет добрались до Мондштадта из Натлана. А тут всего прошла пара веков.

— Но ты ведь не ради этого поднял тему, начав слишком издалека? — спросила брата, положила назад пустую веточку и достала еще одну кисть винограда. Она, как и предыдущая, была густой на ягоды, без косточек и очень сладкой на вкус.